Истерли Холл. Раскол дома
Шрифт:
Размышлять на эту тему было слишком болезненно, и она сосредоточилась на миссис Мур и Брайди, колдовавших над свадебным тортом. Кулинарное чудо стояло на сосновом кухонном столе с краю, накрытое сверху кусками муслина, в ожидании подачи на стол, и состояло из трех ярусов. Брайди обещала, что это будет что-то необыкновенное.
– Я надеюсь на улучшение, Вер. Не только во всем мире, но и в нашей семье.
Вер ничего не ответила, только плотно сжала губы и, подавшись вперед, дотронулась до стола – на счастье. Эви сделала то же самое. Ее радостное настроение
Проклятая Милли. Жена Джека сбежала с немецким военнопленным из лагеря, располагавшегося неподалеку от Истерли Холла, но полтора года назад она совершенно неожиданно написала ему, предлагая развестись, чтобы он мог жениться на Грейси. Они все тогда так радовались – эта женщина после многих лет предоставила наконец Джеку свободу. Радовались, как оказалось, рано. Милли начала писать письма своему сыну, Тиму, которого Джек с Грейси вырастили после того, как она его бросила. Причем не просто писала, а приглашала в Германию. С этого все и началось.
Эви шепнула Вер, уже, наверно, в миллионный раз:
– Вот несчастье, Вер, теперь в нашей семье завелся фашист. Как такое возможно?
Вер кивнула:
– Да знаю, чего уж там.
Эви взглянула на часы. Одиннадцать двадцать. Надо будет выйти к фотографам, когда новобрачные и гости приедут из церкви. Господи, почему они задерживаются? Брайди и миссис Мур, кажется, тоже еще не готовы. Стоят, полностью погрузившись в разговор.
Эви подошла поближе к столу, где были разложены двумя стопками списки, составленные еще на прошлой неделе. Она перелистала их, еще раз сверяясь мысленно: пироги в холодной кладовой, куриные ножки, ветчина, картофельный салат, парниковый латук…
Вер прервала ее мысли. Наклонившись к Эви, так чтобы никто не слышал, она сказала:
– Естественно, эта зараза Милли будет поощрять Тима в его политических взглядах. Она всегда была дрянью. Помнишь, что они с этим ее пленным немцем устроили, перед тем как смылись? Разломали ульи Гарри Траверса, взорвали кедр, украли серебро. А теперь она хочет вернуть сына себе, по всей видимости, потому, что он уже достаточно взрослый и не будет от нее зависеть.
Эви схватила подругу за руку.
– Может быть, она изменилась. Мы этого не знаем, – шепотом сказала она.
Вер приглушенно засмеялась, но смех ее был жестким.
– Не глупи. Больше всего радости ей доставляет не воссоединение с сыном, а мысль о том, что новые взгляды Тима причинят горе Джеку и Грейс, не говоря о всех нас. Но с другой стороны, Тиму всего лишь двадцать с небольшим, и у него еще есть время разобраться во всем самому.
По другую сторону стола Брайди хихикала над какими-то словами миссис Мур и одновременно искала свой блокнот. Эви вытащила его из пачки бумаг, лежащих по соседству со списками продуктов, и подтолкнула в сторону дочери. Карандаш на леске потащился за блокнотом. Брайди сказала:
– Спасибо, мам, – и принялась что-то записывать.
Эви шепнула Вер, держа в руке списки, чтобы со стороны казалось, будто они что-то обсуждают:
– Сами Джек с Грейси
Брайди и миссис Мур теперь просматривали свои собственные списки десертов. Эви продолжала:
– Беда в том, что я вовсе не уверена, согласится ли Брайди с таким подходом. Я на самом деле страшно переживаю, когда они вместе. Она может сказать что-то непозволительное, но он ведь подзуживает ее. Ты заметила? Это просто гадко, а ведь они трое, двоюродные братья и сестра, всегда были близки.
Вер взяла подругу под руку.
– Брайди – дочка своей мамы, а яблочко от яблони, как известно, недалеко падает. Она будет крепко стоять на ногах, когда все мы уже ляжем в землю.
Они улыбнулись друг другу, и Эви сказала:
– Как бы там ни было, Милли еще им не завладела полностью, Вер. Парень работает и живет в Ньюкасле. Переживания начнутся, если он переедет в Берлин.
Вер произнесла ровным тоном:
– Не будем думать об этом.
Подруги замолчали, глядя на Брайди и миссис Мур. Они старались не смотреть на часы, потому что, если с тортом что-то будет не так, им понадобится время, чтобы все исправить. Прошло еще пять минут, и Эви подумала, что, может быть, стоит их поторопить, но наконец, слава богу, Брайди и миссис Мур начали разворачивать муслин, накрывающий торт. Эви громко сказала:
– Папа так гордится тобой, Брайди. Ему не терпится увидеть твою работу.
Вер добавила:
– Мы все гордимся.
Она шепнула Эви:
– Ей нравится быть главной героиней, правда? Такая умница!
Вслух она произнесла:
– Ты знаешь, Эви, Брайди не будет вообще обсуждать торт, она сказала, что нужно подождать. Представь, я думаю, что в кулинарии она со временем может перещеголять даже тебя, моя дорогая. А белокурые волосы, которые она унаследовала от Оберона? В общем, мальчики будут виться вокруг нее, как пчелы вокруг меда.
– Ой, тетя Вер, – вспыхнула Брайди, перехватывая муслин.
– Только через мой труп, – пробормотала Эви, прекрасно зная, что Оберон отгонит их, не успеет она даже с места тронуться.
– Твой труп очень даже можно организовать, – парировала Вер.
Эви тихонько засмеялась.
– Ага, кто бы сомневался. Но я уверена, что с Брайди во главе репутация Истерли будет надежно защищена, поскольку, дорогая Вер, когда-то мы станем старыми и дряхлыми.
Миссис Мур резко обернулась.
– Это кто там старый и дряхлый? Я вам покажу! Брайди, ты готова? Начинаем, деточка.
Эви смотрела, как обе, молодая и старая, взмахнули муслином, открывая взглядам готовый торт. Когда легкая ткань опустилась вниз, Брайди свернула ее в узел. Она стояла перед матерью, раскрасневшись от волнения, и Эви подумала, что в серо-голубом шелковом платье, темно-синем пиджаке и в шляпке такого же цвета с пером дочь выглядела необыкновенно красивой, а торт был выше всех похвал.
Несколько секунд стояла тишина, потом Эви наконец обрела дар речи.