Истина как награда
Шрифт:
Чтобы не тянуть паузу бесконечно, Вика предложила поужинать, на что получила ответ:
– Что-то не хочется.
И сказано это было таким равнодушным голосом, что Вике захотелось немедленно встать и уйти. Но… она не ушла. Не привыкла сдаваться в самом начале.
– Тогда давай кофейку?! – подмигнула Вика, натянув милую улыбку. – Где у тебя тут кухня?
Как автопереводчик перевел слово «кофе», непонятно. Тинера пожала плечами и обозначила поворот головы в сторону двери.
Ее разместили в таком же доме, как и Вику. Но вряд ли Тинера пользовалась
Вика встала, подхватила планшет.
– Пошли! Попробуешь, что это такое!
Тинера помедлила, но все же встала, опять покосилась на планшет.
– Ты извини, что я с этим… – улыбнулась Вика. – Второй день здесь, только несколько слов знаю. Но скоро выучу.
На кухне Вика развернула кипучую деятельность, успевая при этом задавать простые вопросы. Тинера хоть и неохотно, но отвечала.
«Одна в чужом месте. Вдали от дома. Вдали от любимого. Среди незнакомых людей. И все непонятно, незнакомо, страшно. И еще эти ее запреты внутренние… – соображала Вика. – Тут кто угодно замкнется. А наши тоже хороши, сунули сюда и бросили. Что ей пара дежурных бесед? Денис еще тот молодец! Мог бы и раньше меня прислать!»
Вика наконец поняла состояние Тинеры, поняла, отчего она такая мрачная и, главное – что теперь делать. А ничего! Кофе пить!
– Тебе сколько ложек?
Тинера непонимающе посмотрела на Вику.
– Сколько сахара класть? Кофе-то горький, надо с чем-то. А меда тут нет. Сахар знаешь?
– Сахар знаю. – Тинера слабо улыбнулась. Наконец-то!
Вика поставила на стол две чашки, в центр водрузила большую сахарницу и довольная села напротив Тинеры.
– Я сахара чуть-чуть. Фигуру беречь надо. Осторожно, горячий.
Тинера смотрела, как Вика дует на чашку, как осторожно пробует кофе и смешно морщится.
– Запах сильный… – сказала она.
– Нравится?
Тинера пожала плечами.
– Ну, пробуй! Если горько, клади сахар еще.
Кофе пришелся Тинере по душе. Она сосредоточенно пила мелкими глотками, потом закрывала глаза и оценивала свои ощущения.
А Вика смотрела на нее, понимая, почему комитетский Казанова Макс Таныш вдруг воспылал чувствами к этой аборигенке. Да, внешность, да, красота. Но красоток Макс знал много. А вот природное очарование, мягкость, женственность, и ощущение какого-то уюта рядом с этой девушкой – вот такого вместе и сразу он точно не встречал.
Вообще-то Вика привыкла видеть в других женщинах соперниц. Даже если это ее подруги. Особенно если это подруги. Но к Тинере не испытывала никакой ревности, отторжения, недовольства. Это было удивительно и странно. И приятно.
Вика поставила пустую чашку на стол, довольно вздохнула и вдруг – скорее по наитию, чем по расчету – спросила:
– Расскажи о Максе. Я-то его мало знаю, виделись у нас несколько раз, и всё. Какой он?
И по порозовевшему лицу, по блеску в глазах и по вспыхнувшей вдруг улыбке на лице Тинеры поняла, что угадала, нашла верную тему и наконец растопила лед отчуждения. А еще поняла, что Тинера влюблена и серьезно.
Только
– Он… такой славный. Сильный, добрый. И веселый.
Ага! И слова нашлись!
– Он тебя не обижал?
– Ты что? Он спас меня. И многих. Я…
– Ты счастлива?
Тинера впервые прямо посмотрела в глаза Вики и мягко улыбнулась:
– Очень.
– Вы, конечно, уроды! Бросили девчонку одну, взаперти и довольны! – выговаривала на следующее утро Елисееву Вика. – Она с ума сходит, боится всего. Надо было хоть кого-то рядом… Где ваши психологи? Она даже не знает, как плиту включить, голодная сидит! А в столовую не ходит, страшно. Вот я Максу скажу, как вы его невесту пытаете, он вам устроит! Что, Евгений Александрович, уставились?
– Женя.
– Что?
– Зовут меня так, – спокойно пояснил Елисеев. – Имя. Можно Евгений, но проще Женя. А по имени-отчеству величать долго и нудно.
Вика фыркнула, окатила Елисеева пренебрежительным взглядом.
– И если вы не против, Виктория Альбертовна, я буду звать вас по имени. Это не унизит ваше достоинство?
Вика нахмурилась. Издевается что ли?
– Называйте. Переживу как-нибудь.
– Благодарю, – так же спокойно продолжил Елисеев. – И если можно – на «ты». Да?
Вика скрестила руки на груди.
– Может, еще на брудершафт выпьем?
Женя едва заметно улыбнулся, склонил голову.
– Хорошая идея! Но попозже, ладно? А пока вернемся к делу.
Елисеев встал из-за стола, подошел к нише, где стоял кофеварочный автомат, включил его и начал засыпать зерна.
– Не против кофе? Я по утрам обычно пью. Или чай?
– Кофе, – тихо буркнула Вика, моментально сообразив, что Елисеев сейчас делает то, что она сама делала вчера при встрече с Тинерой. Психолог хренов!
Женя наполнил две чашки, водрузил их на небольшой поднос и поставил на стол. Потом принес сахарницу и вазочку с печеньями.
– Позавтракать не успел, приходится на ходу. Прошу.
Вика вынуждена была взять чашку. Надо признать, новый шеф готовил кофе вполне сносно.
– С Тинерой мы немного напортачили, – вдруг сказал Елисеев. – Действительно стоило решить вопрос сразу, но было столько дел. И еще раненый Каут. Моя вина, недоглядел. Потому директор и попросил вас помочь.
– Мы опять на «вы»? – съязвила Вика.
– Виноват, – улыбнулся Елисеев. – Конечно на «ты». Даже без брудершафта.
Вика хотела опять нахмуриться, но вдруг поймала себя на мысли, что не может это сделать, когда Елисеев улыбается. Улыбка у него добрая, открытая. И голос хороший, такой приятный баритон. И вообще строить из себя стерву незачем.
– Мы теперь работаем вместе, – сказал Елисеев. – В одной лодке, так сказать, плывем. И заботы теперь общие. Любые заботы. И проблемы. Вот и давайте… давай решать сообща.
Это было предложение мира и дружбы. Вика перехватила взгляд Елисеева, оценила его как спокойный, в меру заинтересованный, без наглости. И кивнула. Мир, так мир.