Истина ложных меридианов
Шрифт:
ПРЫЖОК НА ПОЛЮС
Беспокойная борода
Всегда бодрый и жизнерадостный Отто Юльевич Шмидт вошел в то утро в кают-компанию хмурый. Он мрачно оглядел сидевших, молча занял командирское
Многие из членов экспедиции, которой предстояло штурмовать Северный полюс, недоуменно переглянулись. Командир выглядел как человек, которого всю ночь мучили кошмары. В конце стола, где сидели бортмеханики, зашептались.
– Эта погода кого угодно измотает, - заметил сидевший рядом со Шмидтом розовощекий Папанин, про которого никак нельзя было сказать, что его нервы слишком страдали от нелегкой погоды в районе шапки мира.
Шмидт промолчал. Он будто не обратил внимания на реплику, которая могла оказаться для него спасительной. Отто Юльевич был очень взволнован и старательно разглядывал лица бортмехаников.
Но по виду командира кое-кто из участников экспедиции догадывался, что произошло. Эти люди прятали глаза, в которых играла улыбка, и тщательно разглядывали свои тарелки: «Наконец-то механики разыграли самого серьезного и в то же время понимающего соль юмора человека!».
Накануне вечером, на 33-й день сидения на одном из островов архипелага Земли Франца-Иосифа в ожидании погоды на полюсе, за ужином из дальнего угла кают-компании послышался голос одного из бортмехаников:
– Отто Юльевич, не можете ли вы ответить на один вопрос?
– С удовольствием, - ответил Шмидт. Его голубые глаза из-под лохматых бровей смотрели радушно. Видимо, уже в тоне вопроса ему почудился подвох, но он с готовностью принял вызов.
– Скажите, куда вы кладете бороду, когда спите? Под одеяло или поверх?
Шмидт вскинул брови, потом задумался и забрал бороду в свой могучий кулак.
– Гм…
– Поверх или под одеяло?
– снова послышался голос.
– Не знаю, - ответил Шмидт.
– Никогда не задумывался над этим. А действительно, куда? Под одеяло или поверх? Странно, никогда не обращал внимания.
В то время в кают-компанию вошел синоптик Дзердзиевский. Все взоры обратились к нему. Пожалуй, ни один художник мира не потратил столько времени на изучение лица оригинала своего будущего портрета, сколько участники штурма Северного полюса занимались мимикой лица авторитетнейшего синоптика. По одному, едва уловимому движению бровей Дзердзиевского все безошибочно угадывали прогноз погоды на следующие сутки. И не ошибались в своих прогнозах ответа синоптика. Стоило войти Дзердзиевскому, как разговоры смолкли.
– Погоды не будет, - сказал синоптик. Но он мог и не произносить этой фразы. Все уже Знали, что он скажет.
После такого сообщения, кал обычно, участники экспедиции разбредались по койкам. Настроение, взбодренное ожиданием прогноза, безнадежно портилось. Так было и в тот вечер, о котором идет рассказ.
А на следующее утро Отто Юльевич вышел к завтраку, измученный бессонницей.
– Где тот бортмеханик, который спрашивал меня про бороду?
– после долгого молчания спросил, наконец, Шмидт.
Все недоуменно переглянулись.
– А в чем дело?
– весело осведомился Папанин.
– Всю ночь проворочался. Первый раз в жизни борода мешала. Под одеяло ее суну - вроде неловко. Поверх положу - тоже. Кой черт выдумал этот вопрос? А?
Тут все бывшие в кают-компании буквально покатились
Впрочем, если уж припомнился этот случай, то стоит сказать и о главном, что скрывалось за ним. Вряд ли есть «а свете люди более суровые и добрые, более молчаливые и любящие шутку, чем путешественники, а полярные в особенности. Будучи по характеру своему людьми действия, скупыми на слова, они и в шутку непременно вносят элемент действия. Игра слов, кокетливый, разговорный юмор у них не в чести.
Так, во время перелета с Маточкиного шара «жертвами» розыгрыша стали корреспонденты газет. До того момента, как корабли приземлились на одном из островов Земли Франца-Иосифа, они находились в полной трагической уверенности, что армада, шедшая на штурм полюса, повернула обратно, на материк.
Их подвело солнце, которое в высоких широтах восходит в эту пору не на востоке, а строго на севере, и ближе к полюсу вообще не уходит с неба.
В предыдущий, разведочный полет бортмеханик нашего самолета Н-128 Василий Лукич Ивашина привез на мыс Желания петуха, который буквально ополоумел. В многомесячном полярном дне он потерял счет времени, кукарекал напропалую круглые сутки и вид у него был совершенно ошеломленный.
Пилот Махоткин привез на зимовку кота, который стал истинным деспотом полярных со- бак. Они никогда не видели кошек и подчинились узурпатору беспрекословно.
Можно было бы рассказать десятки и сотни шуток, выдуманных полярниками, но сейчас речь идет не об этом, а о черте характера, о любви к шутке, о бодрости и жизнерадостности людей, которые избрали свой профессией беспокойную должность землепроходцев.
Тридцатитрехдневное ожидание погоды перед прыжком на Северный полюс не было безмятежным. Природа крепко охраняла подступы к крыше мира. Когда по уверениям синоптиков на полюсе было ясно, пурга свирепствовала над островом, и лишь над нами показывалось ясное небо, как синоптики сообщали, что в районе полюса погоды нет.
Зубы Арктики
Но пока погода шутила с нами, мы еще и еще раз готовились к первой встрече советских людей с полюсом. Задуматься было над чем, и прежде всего навигаторам. Особые условия полета в высоких широтах требовали тщательной подготовки. Ведь никаких данных о приполюсных полетах, кроме небольшого личного опыта, полученного в 1936 году, в стране не было. Во всех материалах иностранных экспедиций условия навигации в районе полюса преднамеренно замалчивались или освещались очень поверхностно. Из трудов Амундсена, Рисер Ларсена, Бэрда и других известных исследователей Арктики и Антарктики было ясно одно: самый надежный, простой и необходимый в навигации прибор - магнитный компас - в высоких широтах отказывает или работает очень неуверенно.
Вот что писал о своем перелете через полюс на дирижабле «Норвегия» в 1926 году главный навигатор Рисер Ларсен: «Не видя солнца из-за сплошной облачности и ведя дирижабль по магнитным компасам, в районе полюса мы сделали огромную петлю, которую определили тем, что, сбросив на полюс национальные флаги, через со-рок минут мы вновь увидели эти флаги под собой, в то время как курс держали на мыс Барроу». То же самое писал и Амундсен о полете к 88-му градусу северной широты в 1925 году. С этим же столкнулись и мы в нашем разведывательном полете в 1936 году.