Истина
Шрифт:
Некрасов следил, как тонкая струйка дыма, уходя к потолку, теряет форму и растворяется в воздухе.
— Что еще о нем известно?
— Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, Знак Почета, медалями «За боевые заслуги», «Партизан Великой Отечественной войны I степени» и, конечно, юбилейными. В 1958 году защитил диссертацию и получил ученую степень кандидата экономических наук. Автор четырех книг и более тридцати статей. Жена Лунева Екатерина Григорьевна, профессор, доктор медицинских наук, дочь Ольга двадцати восьми
— Причина?
— Продавал машину.
— Проверяли?
— Да, действительно, с утра он был в комиссионном автомагазине.
Генерал открыл ящик стола, достал сигареты, закурил.
— Давайте подумаем, что у нас есть?
— Практически заявление Явич, что некто Големба, он же Лунев, предал оперативную группу. Но это слова Явич, а доказательства? Что мы принесем прокурору? Только то, что майор Наумов вспомнил, что за рулем находился Лунев? Маловато. Это не обвинение, а версия. Начинайте отрабатывать ее. Прочно, так, как вы умеете. А пока давайте посоветуемся с коллегами.
Генерал поднял трубку:
— Алексей Петрович, если у вас есть время, загляните ко мне.
Через несколько минут в кабинет вошел полковник Корнеев из соседнего Управления. Он поздоровался с Казариновым и сел. Казаринов сразу отметил, что Корнеев не поздоровался с генералом, значит, уже был у него.
— Евгений Николаевич, сейчас Алексей Петрович нам кое-что объяснит.
— Нам стало известно об утечке строго секретных данных. За последние пять лет.
— Это угрожало обороне? — спросил Некрасов.
— Да.
— Вам о чем-нибудь говорит фамилия Лунев?
— Конечно. Ветеран войны. Выполнял задание НКВД в глубоком тылу врага. Интересный ученый. Только вот последнее время он как-то отошел от научной деятельности.
— В чем это выражается?
— Исчезли его статьи, не вышла книга, объявленная пять лет назад издательством «Наука». Более того, он прекратил работу над темой, когда рукопись была уже почти готова. Было это приблизительно в семьдесят девятом — восьмидесятом году.
— Евгений Николаевич, — Некрасов повернулся к Казаринову, — начни отсчет именно с этого времени. Этот период наверняка даст ответ на многие вопросы.
— Простите, Александр Дмитриевич, — удивился Корнеев, — вы подозреваете Лунева?
— Да, Алексей Петрович, да.
— Но у него безукоризненная биография, никаких подозрительных связей…
— И тем не менее… спасибо за помощь вам. Остальные вопросы решите с Казариновым. Вы свободны, товарищи.
В кабинете Казаринова Корнеев распустил узел
— Слушай, Евгений Николаевич, — полковник удобнее устроился у стола, — поведай-ка мне, что у тебя есть.
— Алексей Петрович, пока только наметки, но есть предположение, что Лунев в 1943 году был завербован в Гродно резидентом «Зондерштаба-Р», капитаном Рискевичем, выдал оперативную группу из центра. Боясь разоблачения, убил писателя Игоря Бурмина и бывшего полицая Сичкаря.
— Ого, — Корнеев присвистнул, — у вас есть предположение о его связях со спецслужбами Запада?
— Только наметки.
— В чем это выражается?
— Бурмин и Сичкарь убиты из пистолета «Намбу» последней марки.
— Это ни о чем не говорит. Лунев часто ездит за границу… Теперь давайте пофантазируем, что он приобрел там пистолет. Просто так, для себя. Есть же такие любители.
— Вы думаете, Алексей Петрович, Лунев сделал все это, боясь разоблачения?
— Я не стал бы строить все эти предположения, если бы не утечка информации.
— Видимо, придется поработать вместе.
— Хорошо, — Корнеев встал, — наша служба окажет вам любую помощь.
Корнеев ушел, а Казаринов достал стандартную папку с надписью «Дело» на обложке, вписал фамилию Лунев Б. Д. и номера статей 64, 102 УК РСФСР.
Лунев проснулся ночью от странного ощущения, будто в комнате кто-то есть. Он открыл глаза и начал всматриваться в темноту. В открытое окно глядела звезда. Она пристроилась ровно в углу оконной рамы, нестерпимо яркая и далекая. И ему стало как-то не по себе от ее почти белого холодного света.
Лунев встал, не зажигая огня, нащупал сигареты и вышел на маленькую террасу. Опустился в кресло-качалку, которое когда-то привез из Будапешта.
Что же случилось? С чего он вдруг так разволновался? Всего неделя осталась. Потом поездка в Софию и… Лунев затянулся сигаретой зло и глубоко. Разве хотел он этого? Ну, Сичкарь — сволочь, черт с ним. Он-то помнит, как этот полицай, спекулянт вонючий лез к Граджине. Помнит. А вот Бурмин… Ну что не сиделось человеку? Писал бы да фильмы делал. Так нет, полез в документы, начал в архивах копаться. Вот и пришлось его убрать. Он убил его, нет, не он, а второй человек, родившийся в нем в сорок третьем году. Убил потому, что не было выхода.
Лунев понял, что убьет писателя, когда встретил Бурмина у станции техобслуживания.
Бурмин посмотрел на него настороженно и холодно, не подал руки, говорил отрывисто и сухо. И Борис Дмитриевич понял, что эта поездка в Гродно что-то подсказала Бурмину. Понял, и на душе у него стало скверно и муторно.
Два месяца назад на своем дачном участке он нашел сверток, в котором лежал пистолет, глушитель и патроны. Он сам просил их сюда доставить.
Опасность почувствовал интуитивно, как только этот болван Брозуль привез к нему Бурмина.