Истина
Шрифт:
нависают облака
сизым коромыслом.
И безмолвствует судьба
в ожидании стужи,
лишь тенистая тропа
беспокоит душу.
День окуривает ночь,
спеет та быстрее,
проливает слёзы дождь
на благие цели.
Меланхолия
ароматом терпким,
на прощание искрит
молния надежды.
Кончится лето
Кончится лето пьяной свободы,
крыльями снов обнимет свежий туман,
словно мираж в листьях дорога,
опустошит время пейзаж.
Лишь памятью чувств заключат в ладонях,
в тепле, утопающих нас,
как жадно любили снова и снова,
веря в безумие вечности фраз.
Родина
Колосится пшеница и рожь
на просторах сурового края
и разносится ветром любовь
от земли и до самого знамя.
И тревожится ночью листва,
разговоры не умолкают,
одинока на небе луна,
хоть и звёзды её обрамляют.
Непростая в Сибири судьба,
то возносится, то возгорает,
то сменяется на холода,
вся палитра души процветает.
И с младенчества дикая жизнь
воспитала надёжного друга,
что не даст на морозе застыть
незнакомому путнику с юга.
Матушка
Выйдет в поле матушка,
да рукой взмахнёт,
солнце как оладушка
по
Разнотравье местное
заволнуется
и платком небесным
залюбуется.
Под подолом платья
босиком шаги
тянут горемычную
прямо за грудки.
Та очами впалыми
(в слёзной соли все)
рыщет, будто пьяная
сына в бытие.
Взвоет, то оскалится,
то падёт оземь,
то душа покается
подле мнимых стен.
То проклятия сыплются
из пунцовых уст,
то ей что привидится,
захлестнёт испуг.
Долей материнской
сердце ей сожмёт
и ладонь морщинистая
камень разожмёт.
Прощание
В глазах его таилось нечто,
что жизни было не под стать,
рвалась душа в родную вечность
и жгла ладонью сына мать.
Томился миг в этих печалях
и так наивно было ждать,
что память нежности оставит,
и не растает снег опять.
И юных черт касались тени,
любви жестокой тлела суть,
и образы вплетали веру
в судьбы непоправимый путь.
Потери лечит современность
и глупый шарм покойных слов
им не продлил их счастья смелость,
не позаботился о том.
Уют
Упущен смех курчавых локон,
скользнули на висках,
Конец ознакомительного фрагмента.