Истинная для волка

Соломахина Анна

И так заволокло

Судьбы чужое полотно

2 куплет:

Ушел, укрылся средь ветров,

Оделся в перья средь снегов,

Отдался воле птичьих стай,

Не думал, что уйдет за край

Он человеческих основ.

Но и тогда его нашли

И подготовили силки,

Собрали все, что он ценил

Из прошлой жизни и любил

И приманить его смогли

Припев:

Он хотел убежать, укрыться от

Миллиона желаний не его,

Но его увлекло

И так заволокло

Судьбы чужое полотно[1].

Узкие глаза посла округлились,

словно он не был монголоидом. Рената тоже от него не отставала, ибо откуда взялись строки и мелодия — не знала. И такое с ней было впервые! Как-то она привыкла участвовать в процессе создания произведения, а не петь спонтанно несусветную чушь. Какие дубы, какие коты? Кто и зачем оделся в перья — он что, индеец?

И тут раздался звон. Харальд не выдержал. Он прекрасно понимал, что рискует дипмиссией, но сидеть и смотреть на всё это безобразие не было никаких сил. Прыжок, и вот он уже перемахнул через стол, за которым ужинал, задев краем сапога кувшин с медовухой. Шаг, второй, третий. Не крадущийся, как он привык ходить, а чеканный, впечатывающий пятку сапога в пол. Сотрясающийся пол. Или ему показалось? Всё же он не в себе.

Но пол действительно вибрировал. Вибрировала и Рената, узрев, наконец, давнего знакомца с аномальным прикусом. И как она его сразу не заметила — такого гиганта? И вообще, что за день сегодня такой нервный! То одно, то другое, теперь мужик этот…, который волк. Самое время упасть в обморок. Вот только тот, как назло, не наступал.

— Это моя женщина! — низко, с царапающими звериными нотками провозгласил оборотень.

Рената тут же передумала терять сознание. Более того, возмутилась до глубины души, несмотря на волну дрожи, охватившей от его голоса.

— С чего бы вдруг? — она выгнула одну бровь, всячески показывая скептичный настрой.

Подумаешь, мурашки по всему телу скачут и коленки подкашиваются.

Вместо ответа Харальд взял её за плечи своими ручищами, притянул к груди и зарылся носом в макушку. Вдохнул пьянящий аромат первоцвета, окончательно убедился, что в прошлый раз не ошибся — она действительно волшебно пахнет! И если бы не треклятые грибы, не миновать ей волчьей страсти на той лесной полянке. Впрочем, кто сказал, что это не случится сегодня? Все мысли о том, что надо бы допросить, кто она такая, вылетели из его головы.

Ренату словно током прошило. Прикосновение его горячих рук опалило её, поцелуй в голову показался самым сексуальным действием в мире. Что же будет дальше, когда он доберётся до конкретики? О нет, этого ни в коем случае нельзя допускать — ведь он сумасшедший оборотень. Который однажды её чуть не сожрал!

Собрав в кулак остатки силы воли, Рената… пнула его в коленную чашечку и нырнула вниз, дабы выскользнуть из загребущих рук. Получилось! От неожиданности Харальд упустил юркую девушку, чуть сморщился от удара — она умудрилась попасть ему в болевую точку острым носком туфельки, и тут же ринулся следом за улепётывающей негодяйкой.

Рената петляла, как заяц. Сначала обогнула ширму, потом юркнула за спины стражников, вздрогнула от треска разламываемого реквизита и пустилась наутёк.

Боже,

зачем она сняла тот корешок, что дала ей Жолана? Всё для красоты образа — не будет же он болтаться в декольте концертного платья! Лучше бы болтался… Но ничего, только бы успеть добежать до комнатки, что им выделили под гримёрку, и достать его из сумочки.

— Что это за безобразие?! — раздался в спину грозный глас князя.

Но его никто не слушал — у Харальда окончательно сорвало крышу, Рената отвлекаться на объяснения тоже не собиралась, тут бы успеть ноги унести.

Стражники, попытавшиеся остановить взбесившегося посла, долго не продержались — полетели в разные стороны, бряцая кольчугой об пол. Разве что остальные северяне, спешившие следом за своим предводителем, имели хоть какие-то шансы…

Единственный, кто отреагировал на вопрос, был Прас.

— Кажется, они давно знакомы, — он посторонился, давая проход одному из соратников оборотня.

Ворвавшись в «гримёрку», Рената бросилась к столику, где оставила свою сумочку. Трясущимися руками схватила и принялась развязывать ремешок. Бесполезно! С таким тремором это попросту невозможно. И тут её снова охватил жар — Харальд догнал беглянку и вновь сгрёб своими могучими ручищами, стиснул так, что у неё чуть небо в алмазах не засверкало. Неимоверным усилием она вывернула руку и ткнула ему в лицо всей сумкой — вдруг так подействует?

Но сумка была добротная, кожаная — Рената не экономила и купила самую качественную и красивую. И запах, как и воду, она не пропускала.

— Не уйдёшь! — рыкнул он ей на ухо, вызвав очередной табун мурашек, развернул к себе и поцеловал.

Таким горячим, тягучим, сладким поцелуем, что сумка сама выпала у беглянки из ослабевших пальцев. А после руки, которые она подняла якобы для сопротивления, опустились на его широченные плечи, сжали их, словно только они являлись точкой её опоры. Да так оно и было, ведь несчастные коленки таки подкосились, голова закружилась, а безумные бабочки запорхали в животе.

Тропические, размером с упитанную ворону.

Ворвавшиеся следом за ним товарищи застыли на пороге. Переглянулись, мол, как теперь быть? Пожали плечами, вышли и притворили дверь. А навстречу им уже шла Гарма, воинственно размахивая руками и полыхая тёмными очами. Как так, на её золотую курочку кто-то покусился!

— Что там происходит? — несмотря на размеры северян, любезничать с ними она не собиралась.

В конце концов, тут княжеские палаты с уймой стражи — можно себе позволить более требовательный тон!

— Кажется, он нашёл свою пару, — ответствовал Кьярваль.

Взглянув на суровое лицо со шрамом, Гарма вспомнила, что уже имела сегодня с ним дело. Окинула взглядом всю компанию, нашла рыжего, глянувшегося её дочери, ещё больше нахмурилась и вернулась к черноволосому.

— Что значит пару?

— Жену. Единственную и неповторимую, — распространяться насчёт подробностей физиологии оборотней Кьярв не стал, разве что добавил для более ясного понимания ситуации: — К которой он никого не подпустит и за которую загрызёт любого.