Истинная пара: а вампиры здесь тихие?
Шрифт:
Ньяла молчала, она была серьезна. Ни игры, ни язвительности в голосе и взгляде — лишь суровое отношение и крепкая, железная хватка на продрогших руках.
Золотые оковы с магическими печатями сковали запястья. Точно такие же были прикреплены к крыльям, соединяя их вместе и не позволяя тем самым взлететь пленным.
В горле пересохло, меня трясло с каждым мгновением все сильнее, но…
Я не расплачусь… Нет…
Я не буду просить милости…
Нет, я не позволю себе этого…
Они
Оковы давили на запястья. Они натирали кожу, создавали дискомфорт и заставляли окончательно поверить в то, что в скором времени я пройду самый жестокий, самый ужасный из существующих ритуалов валькирий.
Но почему я? К этому ритуалу не прибегали уже несколько веков.
— За что ты так меня ненавидишь? — мой голос был похож на шепот забитого оленя, я никак не могла побороть в себе чувство страха, что естественно не укрылось от сопровождающих нас валькирий.
— Во мне нет ненависти к тебе, юная ученица, — а голос подвел, дрогнул. Значит ненавидит, иначе бы не стала проводить этот ритуал.
— Так за что, Ньяла? За то, что я продолжила жить своей человеческой жизнью?
— Хватит говорить чушь, — валькирия остановилась, посмотрела мне в глаза, явно испытывая злость и раздражение и указала в сторону огромного зала, — нам туда. И даже не думай бежать, смерть от отравленной стрелы ничуть не лучше самого ритуала.
О да… яд, проникающий в кровь, постепенно добирается до сердца и потом… потом существо бьется в конвульсиях и мучается от дикой боли, умирая очень медленно.
Одна единственная тропа вела в сторону заброшенного каменного зала. Судя по историческим данным в нем уже давным-давно не проводили никаких ритуалов, тем более таких, как очищение. Сейчас же перед входом выстроились валькирии.
Женщины все были одеты в белые рубашки, достающие почти до земли. Они расправили огромные крылья, стояли неподвижно, словно статуи и практически не двигались.
Страшно…
Медленно, словно специально, Ньяла двигалась в направлении зала. Она наблюдала за мной, следила за эмоциями, словно ожидала чего-то, но вот чего именно?
Когда мы вошли в зал, я осознала, что сбежать будет не возможно…
Валькирии… сотни валькирий! Везде и всюду, застывшие на своих местах словно мраморные статуи. Их лица были спрятаны за ажурными золотыми масками, они не держали в своих руках ни оружия, ни щитов, просто стояли на месте и казалось, что даже не дышали.
Гробовая тишина…
Страшно…
В середине зала стояла установка —
— Садись! — голос Ньялы наполнился силой и стоило мне осознать, что все происходящее действительно, как ноги тут же подкосились от удара. Одна из валькирий сделала так, что я упала на колени перед главой клана.
Унизительно, но я не стану плакать… Они не увидят моих слез…
Оковы на руках тут же были присоединены цепями к огромным крюкам в полу. Я застыла на коленях, мои крылья насильно раскрыли и зафиксировали специальными эльфийскими веревками, волокна которых почти что невозможно порвать.
До ужаса страшно.
Весь мир замер, звуки из него исчезли и я не была готова… нет, я не готова…
Глаза налились скупыми слезами, я прикусила нижнюю губу, стараясь побороть эмоции и не показывать при этом своего лица.
— Василина Орлова, валькирия, присоединившаяся к клану по моей воле, — голос Ньялы разлетелся по всему залу, — валькирия, добившаяся фантастических успехов в обучении и тренировках, валькирия, способная призывать духовное оружие… предала нас, сестры! Валькирия, ставшая истинной парой оборотня, валькирия, вставшая на сторону Розенкранц заслуживает наказания через очищение. Я объявляю тебя, Василина, предателем своего рода. Ты умрешь и душа твоя никогда не обретет покоя! И да начнется ритуал!
Звук гонга за спиной обозначал начало моего конца.
Шелест длинных белых платьев… Ни единого голоса, ни единого звука…
Шаги. Много шагов за спиной…
Сжала зубы… Все еще страшно… Оковы давят, голова кружится, возникла тошнота из-за волнения и…
Перед самим ритуалом всегда шла подготовка. Валькирию должны лишить способности получать свою долгую жизнь, покорять небесные просторы. Не позволялось отстаивать свое мнение, но всегда было необходимо подчиняться главе клана — абсурд.
Шаги приблизились … Шелест ткани и…
Я не знаю, кто дернул маховое перо первым, но адская острая боль проникла в тело. Тут же пошли судороги, я беззвучно хватала ртом воздух, пыталась прийти в себя, но тщетно…
Второе перо, вторая рука… вторая валькирия.
Неимоверная боль нарастала с каждым выдранным пером.
Ритуалу быть… И Хартманн не придет… Он не придет…
Осознание этой истины принесло намного больше боли, чем та, что возникала из-за выдранных перьев.
Словно раскаленное железо или иглы, что вгоняли под ногти — эти ощущения ничто, в сравнении с той болью, что я испытывала.