Истинная. Ты моя навсегда

Дари Адриана

Обхватываю ее лицо ладонями и заглядываю в темные, как ночь, глаза.

— Почему ты так это видишь, Эйра? — шепчу я и ласково провожу по щекам большими пальцами. — Для меня это не унижение, милая моя. Это раскрытие. Это честность. Это чуть ли не первый кирпичик к выстраиванию крепких отношений, основанных не только и не столько на притяжении тел. На доверии, на связи душ…

— Ты… я все это время думала… Я боялась…

Сочные, нежные губы Эйры дрожат, и я не могу устоять, легко касаюсь их своими. Она замирает, а потом

расслабляется.

— Теперь же не боишься? — не отстраняясь, оставаясь на расстоянии вдоха от ее губ, говорю я.

— Нет, — выдыхает она, прикрыв глаза. — Но я все еще ничего не понимаю. Если ты знал, то откуда? И почему молчал?

Подхватываю Эйру, легкую, как пушинка, и кладу ее на кровать, подкладывая так подушки, чтобы было удобнее, а сам устраиваюсь рядом, опираясь на локоть.

— Что ты знаешь о тех, с кем ты жила столько лет? — начинаю издалека я.

— Я?.. — она закусывает губу и отводит взгляд.

Чуть поддев пальцем ее подбородок, поворачиваю к себе.

— Хочу видеть тебя, не стесняйся своих чувств. Мне это важно.

Эйра тяжело вздыхает и медленно кивает.

— Хорошо, — произносит тихо она. — Я… Думала, что что-то знаю. Но видимо, я сильно ошибалась.

Она жила с ними с самого детства и думала, что они оборотни. Но не такие, как мы. Я и мой народ в ее понимании были злыми и жестокими, не давали жизни людям в Керниолии. А ее «клан», как она его называет, был самым лучшим и справедливым. Ей настолько запудрили мозги, что она не замечала элементарных вещей.

— Ты не думала, почему у вас в деревне не рождались дети? — намекаю я ей.

— Почему не рождались? Были у нас дети…

— От ваших мужчин?

Тут она задумывается. И правильно делает.

— Нет… На моей памяти это всегда были те, кого приводили наши жрецы или главы… — Эйра удивленно хлопает глазами. — Из таких же разоренных деревень, как наша.

— А потом вспомни, что было дальше…

— Их… Держали в дальнем доме, чтобы сберечь беременность, ведь они так сильно переволновались… — чувствую ее испуг от того, что начинает до Эйры доходить. — Ты хочешь сказать…

— Да. Их не спасали. Их, можно сказать, угоняли в рабство. Вспомни, многие ли выживали в родах?

— На моей памяти одна или две… А пришли за последний год не меньше двадцати… Ох, Керни! — Эйра закрывает ладонями лицо. — Как же так?

— Мне об этих оборотнях рассказывал Николас Сайланд, — говорю я. — Их человеческая ипостась очень нестабильна, а животная, скажем так, неадекватна. Мы с драконом исследовали следы и, прости за подробности, тела, но так до конца и не смогли разобраться, кто же они на самом деле. Но среди них нет женщин и детей. Только те, кого они привели из разных деревень. Такие же, как вы с сестрой.

Мне кажется, я даже чувствую, как в ее голове начинают укладываться один к одному разрозненные элементы мозаики. Она начинает понимать.

— Керни… Этот туман…

Это же они? Это же они, а не вы, разрушают деревни? — звенящим ото льда голосом говорит Эйра. — И все это время, получается, я работала на тех, кто уничтожил мою семью?

Мне больно подтверждать ее догадку, но она и так уже все понимает.

— Мы со жрецами предполагаем, что они поклоняются Проклятому богу. А он… Он может дать много, но и цену назначает соответствующую. Грубо говоря… Я не совсем уверен, что они полностью живые.

Эйра вздрагивает, а я кладу руку ей на грудь, чувствуя, как заполошно бьется ее сердце. Один вечер, одна ночь, а жизнь перевернулась с ног на голову.

— Мару, — шепчет она, накрывая мою руку своей. — У них осталась Мару.

Эйра вскакивает, как будто хоть сейчас готова сорваться за сестрой.

— Стой! — останавливаю ее и прижимаю к себе. — Я знаю про нее. Узнал, когда ты упомянула ее еще тогда, по дороге в степи. И, уж извини, заглянул в письмо.

— Керни, мы должны ее забрать, — плечи подрагивают, но Эйра никуда больше не рвется, наоборот, прижимается ко мне маленьким котенком. — Я боюсь за Мару. Ведь я… Я не убила тебя, как требовал Зордан.

Глажу мою истинную по спине, перебираю шелковистые пряди волос.

— Мы утрясаем с Николасом последние моменты с оформлением документов для Мару, — говорю я. — Тебя я смог забрать под прикрытием преступления. Они не горят желанием отдавать своих женщин… Нам нужно сделать это все так, чтобы не навредить ей. Потерпи еще немного, и она будет рядом.

— Спасибо, — Эйра поднимает голову и с глубокой душевной благодарностью смотрит в мои глаза. — Я…

— Тс, — прикасаюсь к ее губам пальцем, — не надо. Я знаю.

В ее взгляде мелькает сначала растерянность, потом сосредоточенность, которая сменяется решимостью. Радужка вспыхивает на мгновение янтарным золотом, а потом Эйра резко подается вперед, касаясь моих губ своими.

Нежно, настойчиво, распаляюще…

— Стой, Эйра, — я прерываю поцелуй. — Моя выдержка и так на пределе… Ты не должна благодарить меня так…

— Я чувствую, Керни, — она не отпускает меня. — Это то, что я чувствую, то, что правильно… В отличие от всего того, что было.

Когда я вижу, как белые зубки прикусывают сочную нежную губку, я понимаю, что остановиться я уже не смогу.

— Эйра. Моя истинная. Моя нареченная. Моя жена.

Глава 27. Полное доверие

Глаза Керни сначала ярко вспыхивают, как пламя в только что разведенном камине, а потом становятся непроглядно черными лишь с тонким золотистым ободком по краю. Это зрелище завораживает, пробуждает в груди трепет, желание подчиняться и… совсем иное желание, которое, сворачиваясь упругий ком в солнечном сплетении, вдруг становится жидким, как расплавленный металл и стекает в низ живота.