Истинный сын Сатаны

Браун Картер

— Объяснить может только сама Труди. — Девушка сделала еще один глоток бренди. — Она всегда была ужасно суеверной и тратила бешеные деньги на астрологов, хиромантов и тому подобную шушеру. Постойте-ка! — Глаза ее вдруг загорелись лихорадочным огнем. — Мне пришла в голову блестящая идея! Я скажу ей, что вы — выдающиеся астрологи или еще кто-нибудь в этом роде. И вы предскажете ей будущее — развеете ее опасения насчет того, что она умрет, покинув остров, и предречете ей грандиозный успех в новом фильме!

— Ларри, — осторожно заметил Борис. — Девица

не только честолюбива, но еще и безумна! И вообще, что это за имя такое? Аманта, прости Господи!

— Мне надоело, что все зовут меня Сэм, и я отбросила первую букву, — спокойно пояснила брюнетка, и в голосе ее послышались извиняющиеся нотки. — Теперь никому не придет в голову назвать меня Эм, поэтому все зовут меня Аманта.

— Ну что ж, резонно, — одобрил я.

Борис демонстративно закатил глаза, а потом твердой рукой взялся за миксер.

— Давайте отложим дела до приезда на остров, — пробормотал он. — Там их и решим.

— Отличная мысль, — заметил я. — Как насчет того, чтобы пообедать с нами, Аманта?

— Нет, спасибо, Бейкер. — Голос ее опять обрел прежнюю резкость. — Мне надо собраться, ведь наш самолет вылетает в восемь утра, не забывайте!

— В восемь утра?! — Я бросил сердитый взгляд на Бориса. — Почему ты мне ничего не сказал?

Он как-то тускло улыбнулся.

— Ты же знаешь, как я «люблю» летать, товарищ. Я постарался забыть о времени нашего вылета в тот же миг, как только узнал о нем. Ты же знаешь, что, прежде чем сесть в самолет, мне нужно напиться до бесчувствия. — При этих словах Борис поднес миксер к своим губам и принялся с жадностью пить. — Это пока еще разминка.

В эту минуту Аманта ткнула меня указательным пальцем под ребра.

— Вставай, Бейкер!

— Могу помочь тебе собраться, если хочешь, — произнес я без особой, впрочем, надежды, потом поднялся и галантно пропустил Аманту вперед.

— Нет, спасибо. — Она протиснулась мимо меня, оставив после себя легкий, еле уловимый аромат, от которого меня бросило в жар. — Ты слишком много о себе воображаешь, Бейкер. Я встречала такой тип мужчин. Одно хвастовство и наглость и — никакой тонкости. Ты, мой друг, относишься к той категории мужчин, которые вечно выставляют себя на посмешище, так что не суетись понапрасну и не заставляй терять на тебя драгоценное время, сынок!

Я снова уселся за стол и стал смотреть, как в такт походке движутся под облегающим платьем изящно очерченные ягодицы Аманты. «Несправедливо, — подумал я, — что природа одарила таким роскошным телом девицу, абсолютно равнодушную к мужскому полу… А может быть, дело обстоит гораздо хуже? Эта Аманта, наверное, лесбиянка. Какая жалость! — вздохнул я. — Жизнь порой преподносит нам неприятные сюрпризы…»

— Если с нашим самолетом что-нибудь случится и придется его облегчать, — медленно произнес Борис, — надо будет первым делом выкинуть за борт эту наглую девицу!

Глава 2

Я выглянул из окна отеля на четырнадцатом этаже и увидел, как Парк-Лейн внизу постепенно заполняется

машинами — начинался вечерний час пик. «Наконец-то все кончилось, — устало подумал я. — Перелететь с Борисом Сливкой через Атлантику — все равно что месяц просидеть в клетке с тиграми, нет, пожалуй, даже хуже». К счастью, когда мы выехали из Лос-Анджелеса, Борис был пьян до потери пульса и завалился спать еще до того, как самолет взлетел. Он проснулся через час и сразу же решил, что, подобно героям из рассказов Эдгара Аллана По, заживо погребен в летящем гробу. Меня до сих пор трясло при воспоминании, что, когда мы приземлились в лондонском аэропорту, Борис напрочь отказался покинуть самолет, пока не надует свой спасательный жилет.

Я услышал легкий стон, и сразу через несколько секунд из ванной вышел Борис. Он обернул свое тощее тело банным полотенцем, отчего стал разительно похож на римлянина. На лице Бориса застыло страдальческое выражение, такое, какое, наверное, было у Святого Бернара, когда тот, пройдя двенадцать миль навстречу снежной буре, обнаружил, что в его фляге нет ни капли коньяка.

— Я умираю от жажды, товарищ! — Борис упал в ближайшее кресло и плотно закрыл глаза. — Где мы? Я не хочу умереть, не зная, где меня похоронят.

— Мы в Лондоне, в Англии, — раздраженно бросил я. — И скажи спасибо мне, что мы вообще сюда попали. Когда мы пролетали над Атлантикой, командир самолета уже собирался выкинуть тебя в грузовой люк, только я уговорил его не делать этого.

— Зря, это было бы актом милосердия с его стороны. — Он снова застонал. — Дай мне выпить.

— Сам возьми, — прорычал я. — Вызови прислугу и закажи.

Борис откинул назад голову и что было мочи завопил:

— Прислуга!

Меня все еще переполняло чувство жалости к самому себе. В эту минуту в дверь постучали.

— Ну и чудеса! — прошептал Борис. — Как это они догадались, что я хочу выпить?

Дверь широко распахнулась, и в нее решительным шагом вошла Аманта. На ней был топ из тонкой ткани абрикосового цвета, сквозь который просвечивала ее розовая грудь, и черные слаксы, плотно облегавшие ее тело, отчего внизу живота образовалась дразнящая воображение буква «V». Я не мог отвести от нее глаз, но когда Аманта повернулась, я увидел, что ее ягодицы, туго обтянутые тканью, представляют собой еще более пикантное зрелище, и прямо-таки задохнулся от восхищения.

— Ну, — заявила она самодовольным тоном, — я обо всем договорилась и пришла сказать, что у вас осталось десять минут на сборы.

— А где же мой мартини с водкой? — воскликнул Борис.

Аманта взглянула на него и с отвращением отвернулась.

— Он что, воображает себя Юлием Цезарем?

— Кто его знает? — пожал я плечами. — Он принял тебя за официантку, уж это я знаю точно.

— Я позвонила Труди Ламберт и договорилась. — В голосе Аманты звучало неприкрытое самодовольство. — Она пригласила нас троих погостить недельку в ее доме и очень хочет, чтобы мы приехали поскорее, потому что у нее сегодня вечеринка.