Источник Вознесения
Шрифт:
Вин глубоко вдохнула прохладный туманный воздух – сердце все еще не успокоилось после схватки. Она чувствовала себя уставшей, но живой после драки с тем, кто вполне мог оказаться лучше, чем она сама. Стоя в тумане на вершине заброшенной крепости, Вин приняла решение.
Эта встреча с Зейном будет не последней.
18
Если бы только не появилась Бездна, при виде которой люди отчаялись, опустили руки и утратили последнюю надежду…
– Убей
Притаившись в тумане, Зейн смотрел сквозь открытые балконные двери на Эленда Венчера.
– Ты должен его убить, – упорствовал бог.
В какой-то степени Зейн ненавидел Эленда, хотя до сегодняшнего дня даже не встречался с ним. Эленд являлся тем, кем должен был стать Зейн. Любимчик. Богатей. Баловень. Он был врагом Зейна, преградой на пути, той мелочью, что мешала Страффу захватить власть в Центральном доминионе.
Но он был также братом Зейна.
Позволив себе упасть в туман, рожденный туманом плавно опустился на землю за пределами крепости Венчер. Три маленькие металлические плитки – три якоря, от которых он отталкивался, чтобы держаться в воздухе, – прыгнули ему прямо в руки. Вин скоро вернется, и она не должна застать его здесь. Почему-то девчонка могла определять его местонахождение: похоже, ее чувства были острее, чем у других алломантов, которых он знал или с которыми сражался. Конечно, ведь ее учил сам Выживший.
«Хотел бы я с ним познакомиться, – думал Зейн, двигаясь сквозь туман через двор. – Этот человек понимал, что значит быть рожденным туманом. Он не позволял другим управлять собой, а делал то, что считал нужным. Как бы жестоко ни приходилось поступать».
Так, по крайней мере, твердила молва.
Зейн приостановился возле наружной крепостной стены, под контрфорсом. Наклонился, вытащил камень из брусчатой мостовой. Забрав оставленное там шпионом из дворца Эленда послание, вернул камень на место. Потом бросил монету и улетел в ночь.
Зейн не крался. Он не полз, не пробирался тайком, не пригибался. Он вообще не любил прятаться.
К военному лагерю Страффа Венчера он подошел решительным шагом. Зейну всегда казалось, что рожденные туманом слишком много времени проводят тайком. Конечно, анонимность давала некую свободу, однако опыт подсказывал, что она больше сковывала, чем освобождала. Анонимность позволяла ими управлять, позволяла обществу притворяться, будто рожденных туманом не существует.
Зейн прошагал мимо сторожевого поста, где возле большого костра сидели двое солдат. Ослепленные сейчас ярким светом, они были практически бесполезны. Обычные люди боялись туманов, и это делало их менее ценными. Зейн не считал, что, думая таким образом, проявляет заносчивость, – такова реальность.
– Убей, – скомандовал бог, когда Зейн подошел к сторожевому посту.
Рожденный туманом не обратил на голос внимания, хотя делать это с каждым разом становилось все труднее и труднее.
– Стоять! – выкрикнул один из стражей, поднимая копье. – Кто идет?
Зейн бесцеремонно оттолкнул копье, смахнув наконечник с древка.
– Кто еще это может быть? – рявкнул он, выходя на свет.
– Господин Зейн! – воскликнул другой солдат.
– Вызови короля. Скажи, я буду ждать его в штабной палатке.
– Но, мой господин, время позднее. Его величество, наверное…
Повернувшись, Зейн хмуро посмотрел на стража. Между ними клубился туман, и не пришлось даже применять эмоциональную алломантию – солдат просто отдал честь и ринулся исполнять приказ.
Зейн шагал сквозь лагерь. Он не носил ни мундира, ни туманного плаща, но солдаты останавливались и отдавали честь, когда он проходил мимо. Они знали, кто он, знали, что его надо уважать. Так все и должно быть. С одной стороны, Зейн прекрасно понимал, что не превратился бы в столь могущественное оружие, если бы Страфф не скрыл от всех своего незаконнорожденного сына. Из-за конспирации пришлось жить в нищете, тогда как брату Эленду достались все привилегии. С другой стороны, Страфф мог прятать Зейна почти всю его жизнь. Даже сейчас, когда распространились слухи о том, что у Страффа Венчера есть рожденный туманом, немногие понимали, что Зейн на самом деле его сын.
Тяжелая жизнь научила выживать, полагаясь только на себя. Зейн стал жестким и сильным и подозревал, что Эленд никогда не поймет, что это означает. К несчастью, побочным эффектом такого детства стало безумие.
– Убей его, – прошептал бог, когда Зейн прошел мимо очередного солдата.
«Убей!» – звучало в ушах всякий раз, стоило кому-нибудь просто попасться на глаза.
Тихий голос был постоянным спутником Зейна. И он понимал, что безумен, – обычные люди не слышат голосов. Понимал, однако не считал, что безумцу позволительно вести себя по-дурацки. Одни люди слепы, у других дурной характер, кто-то слышит голоса… Какая разница? Человека определяют не его недостатки, а то, как он с ними справляется.
По этой причине Зейн игнорировал голос и убивал, когда хотел, а не когда приказывали. По собственному убеждению. Он считал себя почти счастливчиком: другие безумцы бредили и не могли отличить видения от реальности. Зейн, по крайней мере, себя контролировал. Как правило.
Толкнув металлические застежки, он откинул полог штабной палатки. Стражи по обеим сторонам отдали честь. Зейн нырнул внутрь.
– Мой господин! – подскочил несший ночное дежурство офицер.
– Убей его, – сказал бог. – Не так уж он важен, в самом-то деле.