Источник
Шрифт:
– Мы должны сосуществовать с ней в гармонии, а этого нельзя достигнуть, если есть непонимание и зависть. Сегодня в Макоре мы видим двух дочерей Господа – древнюю еврейскую религию и юную христианскую церковь, и какое-то время они будут соперничать между собой, но эти две религии напоминают мне старого ребе Элиезера и его молодого ученика Акибу. Стояла засуха, и старший восемь раз возносил моления о дожде – но все безуспешно. Ребе Акиба помолился лишь один раз, и при первых же его словах хлынул дождь. Евреи восславили его как подлинного пророка, чем глубоко уязвили Элиезера, но Акиба пришел к нему и сказал: «Был король, и у него были две дочери,
Когда ребе Ашер убедился, что успокоил даже самых твердолобых евреев, он решил вернуться в Тверию, где его ждало главное дело жизни. Он помнил, как его сбила с толку мысль, что строительство синагоги – эта та дань, которую требует от него Бог. Он не должен отвлекаться на мелкие политические проблемы. Его задача – возводить ограду вокруг Торы и объяснять юным ученикам иешивы значение и ее, и самой Торы. Но когда известие о его предполагаемом отъезде достигло испанца, тот удивился, что его коллега собирается в столь критический момент покинуть Макор. Он послал солдат на мельницу, и один из христиан сказал:
– Отец Эйсебиус хочет видеть тебя. И немедленно.
Приглашение прозвучало довольно зловеще, но ради духа добрых отношений ребе Ашер стряхнул пыль с одежды и последовал за солдатом. Наконец маленький человечек с длинной седой бородой предстал перед испанцем, который, улыбнувшись, мягко сказал:
– Этим утром я услышал, что вы собираетесь вернуться в Тиберию. – Он употребил ее римское название. – Мудрое ли решение вы приняли?
Вопрос удивил мельника, ибо никто не имел права следить за его действиями. Он терпеливо объяснил:
– В Тверии идут дискуссии, которые требуют моего присутствия.
– А Макор бунтует, что тоже требует вашего присутствия.
– Но моя главная ответственность…
– Лежит здесь! – тихо сказал отец Эйсебиус. И с силой добавил: – Ребе Ашер, в этом городе мы близки к трагедии. Два дня назад я получил известия из Капернаума. Там разгорелись мятежи, и, поверьте мне, их подавили с предельной жестокостью. Когда ваши евреи подожгли помещение сборщиков налогов, я мог удвоить эту жестокость, но предпочел проявить сдержанность.
– Я знаю.
– Но ваши евреи должны усвоить, что отныне они живут в христианской империи, где господствует наша религия. Вы понимаете, что стоит мне пожелать, и завтра же ваша синагога будет снесена? Я покинул Константинополь, облеченный такой властью. – Он сменил тон голоса, и теперь в нем звучала неподдельная любовь. – Но на Святой земле живет много евреев, и я буду добиваться, чтобы мы сосуществовали в гармонии с ними.
– Я позаботился, чтобы тут больше не было никаких неприятностей. А теперь я должен отправляться в Тверию.
– Ребе! – со спокойной жутковатой настойчивостью сказал испанец. – Похоже, вы не понимаете. Прошлой ночью в Тиберии произошло восстание. Шесть человек были убиты. И в данный момент германцы из Антиохии идут к ней. Нам угрожает исключительно серьезная опасность, и я должен приказать вам остаться.
Маленький мельник лишь кивнул. Он принял этот
– Отец Эйсебиус запретил тебе уезжать, – сказали они, забирая у него мула. И таким образом ребе Ашер понял, что теперь власть в Палестине, и гражданская и религиозная, находится в руках сдержанного и уверенного испанца.
Этой же ночью группа молодых евреев, воодушевившись известиями о восстаниях в Кефар-Нахуме и Тверии и обманувшись мнимым бессилием Эйсебиуса, который ничего не предпринял, когда они в последний раз устроили пожар, подожгла сарай, где хранился корм для скота. В ходе ночной стычки был убит солдат; но отец Эйсебиус, все еще надеясь избежать войны, продолжал сдерживать свои войска.
Именно в эти напряженные дни каменотесы Иоанн и Марк, став христианами, привыкали к своему новому существованию. Поведение отца можно было предугадать: он воспринял спасительный покой новой религии, как старый уставший зверь, который чувствует приближение своего конца и хочет только тепла и покоя. Когда отец Эйсебиус пришел осмотреть место будущей базилики, Иоанн следовал за ним по пятам. Он работал больше, чем обычно, исправно посещал мессы в маленькой убогой сирийской церкви и наглядно видел, как украсит базилику, когда поднимутся ее стены. Он убедился, что его жизнь неузнаваемо изменилась, но эти перемены не имели почти ничего общего с религией. Когда он работал в синагоге, его стремление привнести в нее красоту постоянно сталкивалось с сутью еврейской религии и пожеланиями ребе Ашера, а вот в христианской церкви он встретил желание выразить святые идеи средствами искусства, которое было неотъемлемой частью этой религии. И когда Иоанн предложил отцу Эйсебиусу ввести некоторые дополнительные усовершенствования, которые поспособствуют красоте базилики, у испанца загорелись глаза и, не думая о стоимости, он поддержал новообращенного христианина в его замыслах.
– Деньги мы как-нибудь найдем, – пообещал он, и Иоанн испытал незнакомое ему ранее чувство восторга, вызванного встречей с человеком, который любит красоту, считая, что она улучшает жизнь.
Но если Иоанн нашел надежное убежище в церкви, Марку это не удалось. Он сделал ряд неприятных открытий, поняв, что его новая религия – не только легкость обращения, которое он прошел. Хотя христиане выступали сомкнутым фронтом против евреев и язычников, в их среде существовал болезненный раскол, ибо они никак не могли договориться о сущности своей религии, и разрыв все углублялся. Те, кто верили так, готовы были перебить тех, кто веровал иначе. Братского единства всех христиан, которое провозглашал отец Эйсебиус, в Макоре не существовало.
Рабочие из Египта объясняли, что Иисус Христос является одновременно и человеком и божеством, и «таким образом Дева Мария – это Матерь Божья». Но выходцы из Константинополя доказывали, что Иисус, рожденный человеком, прожил такую безупречную жизнь, что стал Богом, «так что вы видите, что Дева Мария была матерью великого человека, но конечно же она никогда не была Матерью Божьей». Марк, слушая эти споры о природе Иисуса, думал: «Раздоры моих новых единоверцев-христиан из-за того, была ли Мария матерью Христа или Божьей Матерью, напоминают споры моих прежних раввинов, что такое вода после мытья посуды – часть готовки или полив земли».