Исток
Шрифт:
Сновидец смотрел на лицо человека, который тогда, еще в самом начале, пытался выгнать его из Круга. Выразительное лицо: если ты видел его хоть раз, не забудешь уже никогда. Когда-то красивое и выразительное, теперь оно было отмечено печатью неутоленной злобы. Глаза, испещренные ненавистью. Облегающий черный наряд — синоптическая вспышка, объемный образ — видение, которое ожило и стало настолько реальным, что могло убивать.
Человек в черном заговорил:
— Глупец! — прохрипел он. — Я тебя предупреждал… я тебе говорил: возвращайся… но ты не послушал…
— Кто ты?
— Когда-то я был человеком по имени Питер Линиум.
— Питер Линиум, — повторил Сновидец. — Мне это ни о чем не говорит.
— И не должно говорить, — раздраженно ответил Линиум. — И если бы все было по-моему, мы бы вообще никогда не столкнулись.
Сновидец задумался над услышанным.
— Ты сказал, что мне надо было всего лишь слегка изменить направление мысли, но что теперь уже поздно и я умру. Объясни. Я не понял.
Бледные тонкие губы Линиума сложились в подобие усмешки.
— Ты думаешь, что обретаешь Историю, что тебе открывается звучание потерянных слов, которые утолят твою жажду знаний и исцелят твой подпорченный мир… но ты ошибаешься. — Его дыхание то и дело сбивалось. — В твоем мире эта История обернется еще большей болью. Она принесет только горе. Ты и сам подозревал что-то подобное… но не захотел доверять своему внутреннему чутью. И не послушал, когда тебя предупреждали.
Его образ как будто тускнел, постепенно сливаясь с сумраком. Его голос звучал словно издалека:
— Талис тебя обманула, она солгала. В самом начале, когда ты только вошел в Круг, тебе достаточно было бы просто сместить точку фокусировки, и ты бы сразу вернулся в свой мир. А теперь… Знаешь, как говорится: из двух зол выбирают меньшее. А тебе предстоит выбирать из двух зол равнозначных. Пройти Историю до конца и заразить ею свой мир — или же умереть в этой поддельной реальности, чтобы вместе с тобой умерла и вся боль, заключенная в здешних историях.
— А если я просто не стану рассказывать эту Историю? — спросил Сновидец.
Линиум покачал головой.
— Ты сам знаешь ответ, — сказал он. — В глубине души — знаешь. Она придет за тобой, и ты расскажешь ее. Непременно расскажешь. — Его лицо словно осело, провалившись чуть дальше во тьму. — Да, кстати… прежде чем ты задашь следующий вопрос… твоя смерть в этой Истории не спасет мир, а лишь даст ему краткую передышку. И все равно, это был бы оптимальный выбор. Ты нужен реальному миру, твое место в пространстве в третьем измерении не должно пустовать. Он воссоздаст тебя заново. — Линиум помедлил и добавил как бы между прочим: — Почти таким же, каким ты был прежде, когда ушел.
— Почти?
— Да… — сказал Линиум, становясь все прозрачнее и тусклее. — Эта История себе на уме! Она всегда берет что-то
Сновидец улыбнулся. Из уголка его рта потекла тонкая струйка крови.
— Из-за этой Истории ты стал невнимательным, — сказал он. — Ты кое-что пропустил. Всегда есть третий путь.
— Будь ты проклят! — прохрипел Линиум. — Эта История… пагубна для нас обоих… моя боль разнесется по миру… новой волной опустошения. А ты… ты перенос… чик… заразы. Ты… должен… умереть… здесь… третьего пути… нет…
— Если я изменю окончание Истории, тогда все закончится.
Линиуму уже не хватало сил, чтобы удерживать зримый облик.
— Нет… ничего не получится… убей себя… лучше потерять… жизнь… чем лишиться… рассудка…
Сновидец смотрел, как его собеседник сливается с сумраком. Это и вправду творение какого-то безумного гения, подумал он. Только теперь до него дошло, сколько сил отняло у него это противоборство во тьме. Ноги вдруг подкосились. Он упал, выставив правую руку вперед, чтобы смягчить удар.
Ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. И отчасти был этому даже рад. Его рассудок — в который раз — раскололся надвое, и он опять перестал понимать, то ли он сам видит сон, то ли сделался персонажем чужой истории.
Эта неопределенность сводила его с ума. Он даже не думал, что так бывает: в сновидении, в истории. Он оказался в пространстве, насквозь пронизанном токами нового сотворения. Вот он, очередной парадокс. Его мысли кружили в слепящем вихре; мысли закручивались спиралью, в центре которой была Талис, и он прикасался к ней, снова и снова, его губы скользили по ее искрящейся плоти. Ее поцелуй ударил в сознание взрывной волной, проник до самых глубин естества, всколыхнул душу. И душа истекла из его опустошенного, усталого тела — растерянная и бездомная. Это было пространство, в котором фантазии, порожденные человеческим разумом, соприкасались с иными формами вымысла.
— Ты пугаешь меня, Сновидец, — прошептала Талис.
— Твой мир вновь раскрывается передо мной, и я хочу, чтобы так было.
— Твоя История пронизана печалью.
— Грустная сказка, рассказанная человеком, глядящим в глаза своей смерти.
Очередной парадокс, подумал он, и его глаза снова закрылись.
Кто-то потряс его за плечо.
Он открыл глаза — медленно, неохотно. Он не обрадовался воскрешению.