Истоки (Книга 1)
Шрифт:
– Товарищ Солнцев, это я сам всадил в нее два снаряда!
– радостно отрапортовал он.
Юрий дружески взглянул на простого, милого своей непосредственностью артиллериста и, желая вывести его из неловкого положения, кивнул:
– Хорошо проверяешь стиль нашей работы! Но беда невелика, научимся и броневую сталь варить.
Солнцев хранил спокойное, мудрое молчание.
– Ну, хорошо, хорошо. Пойдемте все-таки к рабочему классу. Плиты плитами, а людей забывать нельзя, - сказал он назидательно.
Открылась длинная улица огнедышащих, гудящих печей под высоким железным перекрытием. В конце этой улицы полыхало огромное зарево,
Сталевары у седьмой печи так были увлечены работой, что не замечали гостей. Пламя вырывалось из-под заслонок, отсветы его плясали по железной площадке, окрашивая потные лица в яркий оранжевый цвет. Шум огня, грохот машин, запах газов, плотный голубоватый смрад, рассекаемый тугим ветром мощных вентиляторов, потные, размеренно-проворно снующие люди - все это и создавало ту особенную атмосферу горячих цехов, которая действует даже на привычных людей необыкновенно сильно, вызывая чувство преклонения перед теми, кто распоряжается этим морем огня и кипящего металла.
– Варку ведет сам обер-мастер Денис Степанович, - подчеркнуто сказал инженер.
– А вон тот, верткий, - узнаете, Тихон Тарасович, своего Рэма?
– Хорошо, хорошо, - перебил его Солнцев. Вытирая платком обильно вспотевший лоб, он с немым восхищением любовался работой сталеваров. "Я бы не выдержал.
– Эта мысль приходила в голову всякий раз, когда он бывал у сталеваров.
– Да, это народ особенный. И так каждый день".
Денис спокойно подходил к печам, заглядывал в смотровые щели, отдавал приказания, проверял кучки металла, извести, лежавшие на полу, посматривал на щит контрольно-измерительных приборов. Пальцы его мяли вязкую глину, вылепливали черта. Роба на прямой широкой спине потемнела от пота.
Денис приклеил рога чертенку, поднял руку и два раза взмахнул ею. Машинист завалочной машины подцепил железным хоботом мульду с шихтой, пронес над площадкой и, просунув в печь, опрокинул. Подручный Макар Ясаков, заметив директора с гостем, толкнул локтем в бок Дениса. Тот снял войлочную шляпу вместе с сипим щитком, пристально посмотрел на Солнцева.
– Саня, сбавь газ!
– крикнул он сыну и не спеша подошел к Солнцеву, вытирая паклей руки.
Солнцев, улыбаясь, широко и несколько театрально занес раскрытую ладонь, чтобы пожать руку Дениса, но обер-мастер спрятал измазанную мазутом руку. Солнцев сдавил его локоть, а Денис на секунду прижал его руку к своему боку.
– Ну, как живем-дышим, батя?
– пересиливая рев печей, кричал Солнцев своим простецким и хрипловатым, как у погонщика быков, голосом.
Денису эта простота казалась показной.
– Жить-то живем, хлеб жуем, да вот с броней не получается. Видали, чай, наши плиточки, - говорил Денис сердито, и выпуклые глаза его смотрели на Солнцева жестко.
Он ждал, что секретарь горкома станет требовательно спрашивать, почему не получается броневая сталь, кто и что мешает работе. Вникнет в дело, поругает и поможет. Так поступил однажды Серго Орджоникидзе: он воспользовался знаниями мастеров, разобрался во взаимосвязях цехов, кооперированных предприятий. Серго огорчался, возмущался, бранился, радовался - кипел и горел. На активе такие припарки прикладывал многим, что три пота сошло. С таким приятно было выпить на прощание, потому что веселее стало
– Товарищи, мы мешаем обер-мастеру, - сказал Тихон Солнцев. Пойдемте дальше.
Савва стиснул широкую в запястье руку брата, уперся взглядом в глаза его требовательно:
– Выручай, братка, спасай.
– Ты не тонешь.
– Денис улыбнулся.
Он заправил под шляпу седые мокрые кудри и ушел к контрольно-измерительным приборам.
Юрию припомнилось, как он работал у мартена. Чувство делового азарта проснулось в душе его. Сдвинув решительным мальчишеским жестом кепку на затылок, открыв лицо горячему сквознячку, он с любопытством всматривался в рабочих, целесообразные и экономные движения которых будили в нем желание взяться за лопату и вместе с широколицым красным великаном Макаром Ясаковым кидать в печь известняк, зорко следить за факелом огня в печи или, как братишка Саня, смешивать на площадке кремний и марганец. Хотелось встать под команду по-стариковски статного отца своего, в усах и висках которого так приятно поблескивала седина. Каждой морщиной красивого сухого лица, спокойным, прямым взглядом он будил в душе Юрия привычное чувство полноты и радости жизни.
Юрий посмотрел в печь, нахмурился, потом, спрятав синее стекло в карман, заговорил улыбаясь:
– Так вы, Денис Степанович, сегодня...
– Он взглянул в глаза отца и со свойственной ему способностью понимать его мысли по едва уловимому выражению лица догадался, что лучше не спрашивать о деле.
– Сегодня опять чертика лепите?
– Маленького бесенка.
"Такого же, как у тебя в глазах", - подумал Юрий.
Когда Солнцев проходил мимо седьмой печи, Рэм налил стакан газированной соленой воды и поднял его.
– Алло! Ваше здоровье, отец!
– Хорошо, если бы всегда воду пил.
В то время как у седьмого мартена люди работали без шума, не торопясь, у соседней печи, бросавшей слаборозовый отсвет на площадку, кричали и бегали рабочие.
– Что там случилось?
– спросил Солнцев, направляясь к мартену.
Иванов схватил его за руку.
– Не ходите! Печь не в порядке!
– выпалил он предостерегающе. В его голосе слышались испуг и неподдельное опасение за жизнь Тихона Тарасовича.
Тихон взглянул на него исподлобья.
– Ничего опасного нет, - сердито ворчал Савва, - просто печь не нагрели как следует!
Начальник цеха, подвижной Михал Михалыч, метался вокруг печи, махал руками, кричал на машиниста. С появлением секретаря горкома он лишь на минуту затих, но потом, как бы наверстывая упущенное, с новой энергией зашумел и завертелся.
– Почему он кричит?
– спросил Солнцев Юрия, недовольно хмурившегося.
Юрий знал, что Михал Михалыч подражает директору, но так как у него не было ни баса, ни власти, ни ума, ни воли, какими обладал Савва, то получалось довольно смешно.
– Волнуется он. Когда варят сталь, редко кто не волнуется.
– Понятно: цех горячий, - бросил Солнцев.
На блюминге начальник - толстый, с брюшком, апатичный. И тем удивительнее было видеть, как он, заметив директора и секретаря горкома, необычайно оживился:
– Оператор! Давай, давай! Следи! Не зевай!
Было видно, что и без крика начальника огромные красные слитки легко мчатся по рольгангу, валки хватают их и мнут и едва успевают слитки выскочить с другой стороны, как оператор снова гонит их под валки.