Истоки
Шрифт:
86
Лейтенант Томан пришел в лагерь военнопленных уже поздно вечером. Встревоженные и сгорающие от любопытства кадеты тотчас окружили его. Первое, что они заметили, был красный бант на его груди. Лейтенант Петраш скривился в усмешке:
— Что это у тебя? Откуда?
Лейтенант Слезак встал, как всегда, когда являлся Томан, и, набросив шинель, вышел, несмотря на поздний час. Томан не успевал отвечать.
— Правительство свергнуто… царь, кажется, тоже. Дума сформирует правительство для лучшего ведения войны…
— Не может быть, чтоб царя… — бледнея и растягивая слова, недоверчиво пробормотал лейтенант Фишер.
— Теперь новый царь [200] —
— А кто это? — Фишер наморщил лоб.
Остальные молчали.
— Все это ошибка, — заявил стоявший в стороне Петраш.
— Не важно, кто царь… главное: да здравствует свобода!
Петраш, которого явно мало интересовали будоражащие новости Томана, вдруг набросился на кадетов:
— А вы чему радуетесь? Что значит свобода, когда война?
200
2 марта 1917 года император Николай Второй отрекся от престола в пользу своего брата, великого князя Михаила.
— Социалисты, наверное, все преувеличивают… — сказал Фишер.
— Вот именно! Социалистов не надо было и близко подпускать!
— Почему? — решительно спросил Томан.
— Удивляюсь твоему вопросу. Ты все-таки образованный человек. И то, что ты украсил себя этим бантиком, меня удивляет.
Петраш говорил с холодной иронической небрежностью. По лицу его бегали тени, отбрасываемые лампой. Томан покраснел от возмущения, но ничего не ответил.
С утра до вечера кадеты вчитывались в бесконечные столбцы московских газет, они знали их почти уже наизусть, и Томан не мог удовлетворить их любопытство своими скудными сведениями. Они жаждали новых сообщений и ярких красок. Им мало было читать или слышать одно и то же — о воле народа вести войну до победного конца, о крестьянах, которые теперь с энтузиазмом заваливают хлебом революционные города, о солдатах, которые только теперь торжественно клянутся до последней капли крови воевать за свободную родину.
Кадеты не помышляли о сне — им казалось, что стоит уснуть, как произойдут еще более неслыханные события.
Разошлись они только под утро. Томан с трудом убедил русских часовых, что имеет право выходить из лагеря в любое время, даже и ночью.
Тот день вплотную прижался к новому. Грань между ними была тонкой как лезвие ножа.
Фишер вскочил с постели, хотя никто его не будил, В комнате стояла тишина, напряженная до предела. Именно такая тишина и будит спящих.
У окна, залитого серым дневным светом, теснилась кучка растрепанных кадетов. Фишеру в одно мгновение все стало ясно. И все-таки он спрашивал всех подряд:
— Что там? Что происходит?
Широкая дорога, отделявшая ряд военных бараков от городских садов, была совершенно пустой. Такой же пустой, какой бывала летом перед грозой, когда все живое укрывалось и вихрь мел по улице одну солому с пылью. Как следует не проснувшись, Фишер не видел сначала ничего, кроме этой напряженной пустоты. Никто не удивился, когда в комнату ворвался Томан.
— Революция! — закричал он, задыхаясь с порога. — Родзянко… Милюков…
Растрепанные головы лишь на миг обернулись. Кадеты приняли сообщение молча. И сейчас же их нетерпеливые взоры устремились на улицу.
Теперь дорога вдали почернела и вспухла. Первое, что смогли они различить и что потом росло у них на глазах, обостряя нетерпеливое ожидание, были трепетные цвета знамен. Черная полоса расплылась еще шире, уже можно было различать и лица.
— Демонстрация!
— Революция! — взволнованно поправил Томан.
Смело высказанное слово вселило невольный страх.
И
Капитан Гасек в «штабном» бараке только что спокойно засел за обычную работу. Он успел подписать жиденький рапорт и, отложив пожелтевший Meldung [201] , задумался над бумагами.
Dem ehrenr"atlichen Ausschuss zur Vorerhebung Berichterstattung und Antragstellung [202] .
Гасек вздохнул:
201
Рапорт, в данном случае — образец рапорта (нем.).
202
Уважаемому комитету для приобщения к делу — доклада — инструкции (нем.).
— Как трудно порой решить, куда отнести дело!
Поэтому сначала он взял последнюю бумагу.
Offiziersversammlung [203] .
Protokoll aufgenommen [204] …
И именно в эту минуту лейтенант Гринчук, который делил с Гасеком уютную комнату и в качестве адъютанта готовил все эти бумаги, ворвался к нему и совсем не по-военному ликующе заорал:
— Herr Hauptmann, ich melde gehorsamst… [205] царя нема!
203
Офицерское собрание (нем.).
204
Протокол составлен (нем.).
205
Господин капитан, разрешите доложить… (нем.)
Весь дом за деревянными стенами уже гудел и шумел. Для капитана освободили местечко у порога.
По серой улице, под голубеющим небом, плыли от города два больших красно-сине-белых знамени на тяжелых высоких древках, валила беспорядочная толпа, и над нею трепетало с десяток флажков поменьше, таких же трехцветных, радостных. Древки и материя знамен сияли новизной. Большие знамена несли сильные, рослые люди. Они шли твердой военной поступью, но им все время приходилось прибавлять шаг, чтобы удержаться впереди. Яркие полотнища колыхались в такт их шагов. Кучка любопытные поспешала за ними, обгоняла их, растягивалась во всю ширину улицы. Толпа растекалась, как растекается грязь со склона горы. Суетливая, она была похожа на стадо, бегущее за пастухом.
Непосредственно за большими знаменами, с фуражкой в руке, шел доктор Трофимов, окруженный плотным кольцом каких-то чиновников и горожан, людей в шинелях и опрятном партикулярном платье. Любопытные, собравшиеся с улиц и с базара, прилипали к этому ядру, как мокрый снег налипает на ком земли. Были здесь крестьяне и крестьянки, бросившие базар, старухи, которые с утра отправились по лавкам или возвращались из церкви, подростки, оторванные от зимнего безделья.
В хвосте бесформенной толпы, вытесненный как пена к самому берегу, трепыхался на грязной палке единственный красный флажок. И лица в задних рядах были на вид какие-то грязновато-красные. Они все время оставались позади, напрасно пытаясь поспеть за чистым ядром толпы и догнать гордые трехцветные знамена.