Исторические портреты: Афанасий Никитин, Семён Дежнев, Фердинанд Врангель...

Маркин Вячеслав Алексеевич

Наутро разбирали вещи, приготовленные к поездке. Впереди могло уже не встретиться балаганов, поэтому взяли с собой коническую палатку из оленьих шкур, два топора, восковые свечи, железную плиту, под которой можно было разводить огонь, медвежью шкуру и одеяла из двойных оленьих шкур. Естественно, взяты были инструменты для наблюдений за звёздами, за погодой. Из продуктов взяли два с половиной пуда ржаных сухарей, полтора пуда говядины, два фунта чаю, четыре — сахара. Ещё — крупу, соль, табак и водки на тридцать рюмок. Для собак — около двух с половиной тысяч мороженых и сушёных рыбин. На каждую нарту пришлось по 25 пудов груза.

Одежда была сшита по местной «моде»: парка, кухлянка, торбаза (меховые сапоги), шапка, рукавицы — всё из оленьего меха.

22 февраля рано утром путешественники двинулись в путь к Малому Баранову Камню, до которого надо было ехать вёрст сорок с лишним. Было 26° мороза, солнце едва-едва поднималось над горизонтом. К четырём часам достигли поварни, рядом с которой стоял крест, поставленный Биллингсом в 1787 году. Внутрь небольшого домика проникнуть не удалось — он был весь наполнен льдом и снегом. Пришлось разобрать крышу, чтобы выбросить снег из помещения. Утром увидели башню, построенную в 1739 году Дмитрием Лаптевым, — знак, указывающий место выхода с моря в устье реки.

Через два дня миновали гористый мыс, прозванный Барановым Камнем, хотя никаких баранов здесь не было. Поставили палатку, но спать легли в одежде, лишь сняв для просушки меховые чулки и сапоги. А утром — снова в путь по низменному берегу, где «на всём открытом взору протяжении его никакой предмет не прерывает унылого однообразия печальной снежной пустыни». И мёртвая тишина...

Съёмку ещё не нанесённых на карту берегов вели в темноте, отсчитывая градусы, минуты и секунды на дуге секстанта при свете ручного фонарика.

Лишь сполохи северного сияния оживляли унылое однообразие зимней тундры. Вот как описал Врангель одно из этих небесных явлений: «Небо было чисто и безоблачно; звёзды блистали ярким арктическим светом. При лёгком NО ветре поднялся от NNO огромный светящийся столб, лучи его, подобно широким пламенным полосам, разламывались на небе по направлению ветра, беспрестанно переменяясь и, казалось, приближаясь к нам...»

В поисках Шелагского мыса подошли к краю моря и увидели на нём «необозримую до краёв горизонта простирающуюся стену огромных торосов». Путь вблизи Шелагского мыса «превзошёл трудностями и опасностями всё доселе нами испытанное. Часто принуждены были мы карабкаться на крутые, в 90 футов шириною ледяные горы, и спускаться по крутизне, находясь каждую минуту в опасности переломать сани, задавить собак или низвергнуться вместе с ними в ледяную пропасть». Припасы кончались. Установив, что берег к востоку от мыса Шелагского идёт на юго-восток, и отметив место, достигнутое в этой поездке, сложенной из больших камней пирамидой, повернули назад.

На карте появились новые названия — мыс Козьмина и мыс Матюшкина. 14 марта исследователи прибыли в Нижнеколымск, преодолев за 23 дня 1122 версты. Взятого продовольствия не хватило лишь на два последних дня, когда пришлось поголодать.

По льдам к неведомой земле

Врангель сразу же стал готовиться к следующей поездке — на север. 26 марта при лёгком тёплом юго-восточном ветре, безоблачном небе и температуре всего 5° мороза двинулись к Малому Баранову Камню: Врангель, Матюшкин, матрос Нехорошков и унтер-офицер Решетников. Сопровождать путешественников вызвался

колымский купец Бережной с двумя своими нартами.

От Баранова Камня взяли направление на север, но попали сразу же в полосу торосов. Её удалось объехать, и гладкая ледяная равнина предстала перед путниками, лишь отдельные льдины выступали как острова. Казалось, что дальнейший путь будет лёгким и успешным: ледяную гладь хотелось сравнить с открытым океаном, в который выбираются мореходы из полосы опасных прибрежных отмелей и подводных скал. Но вскоре убедились «в бесконечном различии между оживлённым, бесконечно движущимся океаном и убийственным однообразием... ледяной пустыни».

Лишь только остановились передохнуть, из-за высокой льдины выскочил огромный белый медведь. Собаки с воем и лаем бросились за ним. Часа три они гонялись за зверем, который с каждой попавшей в него стрелой или пулей всё более свирепел. Наконец, один из казаков, богатырь Котельников, свалил его копьём на лёд. Медведь оказался очень тяжёл, пудов на 35 (т.е. больше полутонны), и упряжка из 12 собак с трудом могла тащить тушу.

На второй день почти все люди оказались поражены снежной слепотой, вызванной необычайно ярким светом, отражённым от идеально белой поверхности. Лечились по-разному. Врангель обтянул очки чёрным крепом, кто-то мочил глаза красным вином, кто-то получал облегчение, насыпав в глаза нюхательного табаку...

29 марта увидели впереди землю, очертания которой постоянно менялись: она казалась то гористой, то низменной, то вовсе исчезала. Это был мираж, «фата-моргана». Когда подошли ближе, увидели «маленький, довольно возвышенный остров, на котором подымались три отдельные столбообразные утёсы». Не сразу заметили на восточной стороне острова ещё один столбик, совсем небольшой. Поэтому новооткрытый остров получил романтическое название Четырёхстолбовой.

Дальше на север простирались непроходимые цепи торосов, через которые пробираться было необыкновенно трудно. Среди ледяных гор стали появляться полоски воды — полыньи, ещё более затруднявшие движение.

Среди торосов путешественники встретили 10 апреля праздник Святыя Пасхи. По этому случаю устроили необычное богослужение среди льдов. Выбрали льдину, послужившую алтарём, поставили на ней образ Николая Чудотворца, а перед ним — единственную восковую свечу. Купец Бережной исполнил за дьякона соответствующие молитвы, а хор казаков пропел псалмы. Праздничный стол украсили оленьи языки и двойные порции водки. А потом уселись вокруг костра и остаток дня провели в разговорах. «Вероятно, не было прежде примера, — пишет Врангель, — чтобы при таком совершенном недостатке всего, что почитается наслаждением, удовольствием, потребностью жизни, общество людей провело бы целый день так весело и довольно...»

На месте простояли и второй день, занимаясь ремонтом повреждённых нарт. За это время обстановка немного изменилась, удалось выбраться из торосов и достичь гладкого льда, по которому «счастливо проехали» 64 версты. Четырёхстолбовой остров едва был виден на горизонте. Измерение координат показало 70°38' с. ш. Температура не опускалась ниже -15°. Но силы и людей, и собак были на исходе. Повернули назад, неподалёку от Четырёхстолбового нашли ещё пять островов, описали их, нанеся на карту как Медвежьи острова. 28 апреля, после 36-дневного путешествия по льдам исследователи вернулись в Нижнеколымск.