Исторические портреты

Каргалов Вадим Викторович

Русские воеводы учли уроки прошлой осады и позаботились об усилении артиллерии. По свидетельствам современников, в войске Василия III было две тысячи больших пищалей, «чего никогда ещё ни один человек не слыхивал».

Перед русскими пушкарями стояла трудная задача – Смоленск был первоклассной по тем временам крепостью. Король Сигизмунд хвастливо писал: «крепость мощна, благодаря самой реке, болотам, а также благодаря человеческому искусству, благодаря бойницам из дубовых брусьев, уложенных срубом в виде четырёхугольников, набитых глиной изнутри и снаружи; окружена она рвом и столь высоким валом, что едва видны верхушки зданий, а самые укрепления не могут быть разбиты ни выстрелами из орудий, ни таранами, да и не подрыться под них, ни разрушить или сжечь при помощи мин, огня или серы».

Но король ошибся: русские ядра всё-таки делали

в стенах большие проломы, была разбита одна из башен Крыношевская. Но то, что разрушалось пушечным огнём днём, ночью восстанавливалось смолянами. Осада затягивалась. Может быть, и удалось бы в конце концов сломить упорство осаждённых, но благоприятное для осады летнее время было упущено из-за крымской опасности. «Приспели осени дни студёные, а корму конского скудно было», – печально писал автор «Повести о Смоленском взятии». А тут ещё стали приходить известия, что король Сигизмунд собрал тридцатитысячную армию и готовится идти к Смоленску…

Простояв под городом четыре недели, великий князь Василий III 21 ноября возвратился в Москву. То, что это лишь передышка перед новым походом, понимали и Василий и король Сигизмунд. Не надеясь на собственные силы, Сигизмунд нанял семь тысяч польских «жолнеров», для уплаты которым пришлось вводить дополнительные налоги. В смоленскую крепость был назначен новый воевода Юрий Сологуб. Оживлённо велись переговоры с крымским ханом, чтобы согласованно выступить против России.

В феврале 1514 года «князь великий Василий Иванович всея Русии приговорил итти в третии к Смоленску», – свидетельствует разрядная книга. Следующие записи дают возможность понять общий план войны. Русские военачальники учли уроки прошлого года и решили, обезопасив себя с юга выдвижением сильного войска в Тулу, направиться весной прямо на Смоленск, чтобы летом закончить дело, невзирая на манёвры крымского хана. «Мая в 4 день послал князь великий на Тулу воевод», с ними было пять полков; другие воеводы стояли в Рязани, Серпухове и на реке Угре. Вся «крымская украина» была надёжно прикрыта. Полки, направленные в смоленский поход, снова возглавил воевода Даниил Васильевич Щеня. «Того же месяца в 30 день отпустил князь великий в Дорогобуж боярина своего князя Даниила Васильевича да князя Михаила Львовича Глинского, а из Дорогобужа велел итти часа того к Смоленску», где Щеня должен был принять командование большим полком.

Снова были приняты меры к тому, чтобы отрезать Смоленск от «литовской помощи». 7 июня новгородским наместникам Василию Шуйскому и Ивану Морозову было приказано двигаться к Орше, на «Дрютские поля».

8 июня из Москвы выступил великий князь Василий III с братьями Юрием и Семёном, со «всеми силами». Рать для третьего смоленского похода была собрана огромная – до восьмидесяти тысяч человек. Двигалась она медленно, так как к городу везли «большой наряд», тяжёлые осадные пушки, которых по одним сведениям было сто сорок, а по другим – даже триста. «Велики пушки», ядра которых весили несколько пудов, тянули на полозьях сотни «посошных людей», для них приходилось специально строить или укреплять мосты.

Только в середине июля основные силы русского войска подошли к Смоленску. Начались осадные работы. Тысячи «посошных людей» насыпали валы для пушек перегораживали «рогатками» выезды из города, ставили «тын», чтобы предупредить неожиданные вылазки, готовили «туры» (хворостяные корзины, набитые песком для защиты от пуль и картечи) в целях прикрытия «большого наряда», расположившегося метрах в шестистах – восьмистах от стен крепости. Артиллерии отводилась главная роль в предстоящей баталии: предыдущие приступы показали, какими большими потерями и какими малыми шансами на успех оборачивались попытки штурмовать неразрушенные стены.

Наконец приготовления были закончены, и 29 июля 1514 года заговорили «пушки великие», «большой наряд». Огонь был сокрушительным. То там, то здесь рушились участки стены, к которым немедленно подбегали русские «пищальники», чтобы помешать литовцам восстановить укрепления. В городе начались пожары: ядра, перелетавшие через стены, убивали людей на улицах.

Летописец так описывал последний день смоленской осады: «Пришёл князь великий сам и с своими братьями под город Смоленск с многими силами и с великим нарядом пушечным. И пушки и пищали большие около града поставив, повелел бить град со всех сторон, и приступы великие чинить без отдыха, и огненными пушками в град бить, так что от пушечного и пищального

и людского кричания и вопля, также и от градских людей супротивного боя пушек и пищалей, земля колебалась, и друг друга не видели, и весь град в пламени и дыму, казалось, вздымался. И страх великий напал на горожан, и начали из града кричать, чтобы великий государь пожаловал, меч свой унял, а бою велел перестать, а они хотят государю бить челом и град сдать».

Особенно отличился пушкарь Стефан, стрелявший из самой большой пушки. Первым же выстрелом он попал в жерло крупнокалиберной крепостной пушки, ту разорвало, и осколками побило много литовских пушкарей. Потом Стефан ударил по гребню стены «ядрами мелкими, кованными свинцом», которые буквально смели со стены её защитников. Не менее губительным был и третий выстрел «большой пушки» [26] умельца Стефана: огромное ядро упало в толпу литовского воинства.

Над воротной башней Смоленска был выкинут белый флаг. Стихла пушечная канонада. Смоленский наместник Юрий Сологуб и местный епископ Варсонофий пришли в шатёр Василия III просить о перемирии на один день. Им было отказано, великий князь требовал немедленной сдачи города. Обстрел города возобновился с прежней силой. «Мещане и чёрные люди» Смоленска не желали больше сражаться с русскими, и под их давлением власти согласились, наконец, на капитуляцию. В город отправились сын боярский Иван Шигона-Поджогин и дьяк Иван Телешов, чтобы сообщить смолянам условия сдачи. Победители были великодушны: великий князь Василий III обещал отпустить «воевод и жолнеров», которые не пожелают перейти на московскую службу; подтверждались прежние «жалованные грамоты» городу; город должен управляться «по старине», освобождался он и от некоторых налогов. Осаждённые приняли эти условия.

26

Скорострельность «больших пушек» тогда была очень незначительной, чтобы перезарядить их для следующего выстрела, требовалось не менее двух часов.

«И июля в 31 день, – продолжает летописец, – князья и бояре смоленские град отворили, а сами пошли пешком к шатрам великому государю челом ударить и очи его видеть, да тут и приказались великому государю и крест целовали. И князь великий их пожаловал, слово своё им жаловальное молвил и есть их звал. И в град Смоленск послал боярина своего и воеводу князя Данила Васильевича Щеня и иных своих воевод с многими людьми, и велел им прочих людей, и князей, и бояр, и мещан, и всех людей града Смоленска к целованию привести и речь им государскую жаловальную говорить».

Это было почётнейшее поручение – первым войти в побеждённую крепость, принять присягу у горожан и говорить с ними от имени «государя всея Руси». Это было признание выдающихся заслуг и ратной доблести «большого воеводы» Даниила Щени, его более чем двадцатилетних воинских трудов на опасном литовском рубеже.

Имя воеводы навечно связано в народной памяти с самым значительным событием военной истории начала XVI столетия – возвращением в семью русских городов древнего Смоленска.

Слава Даниила Щени началась со славной победы на Ведроше. Завершилась его военная биография не менее славно – в коленопреклонённом Смоленске, над которым вновь реяли русские стяги [27] .

27

После 31 июля 1514 года ни разрядные книги, ни летописи о Данииле Васильевиче Щене не упоминали.

Михаил Воротынский

После «смоленского взятия» основные военные усилия Российского государства были перенесены на юг и юго-восток для защиты от татарских набегов «крымской украины» и «казанской украины». На степной границе России, протянувшейся более чем на тысячу километров, шла непрерывная война, в которой иногда случались кратковременные перемирия, но никогда не было прочного мира. По приблизительным подсчётам, только за первую половину XVI века крымские татары сорок восемь раз совершали набеги на русское пограничье, на каждый мирный год «крымской украины» приходилось три-четыре года войны. А если прибавить казанские набеги, которых было около сорока, то на каждое десятилетие приходился в среднем только один мирный год!