Исторические портреты
Шрифт:
Цель Ольги Александровны была достигнута. Она торопилась в Англию, где ее должен был ожидать Уитворт, ради которого она в течение долгих месяцев ежедневно рисковала казнью. В действительности Жеребцову ждал удар, потрясший ее на всю жизнь: через несколько дней после бала у прусского короля она получила известие о женитьбе лорда Уитворта на герцогине Дорсетской.
IV
В июле 1801 года граф С.Р.Воронцов, вновь утвержденный после убийства Павла I в должности русского посланника в Англии, писал (по-французски) своему брату:
«Нам здесь грозит появление одной сумасшедшей женщины, с которой я незнаком и которая должна сюда прибыть в январе, — разве только ее родные
126
Воронцовский архив, т. X, стр. 113.
Ольга Александровна действительно скоро появилась в Англии. Что произошло далее? Чем кончилось дело между нею и Уитвортом? Материалов для ответа у меня очень мало. Летописец той эпохи Рэксолл, говоря о лорде Уитворте, вскользь упоминает, что после его женитьбы на герцогине Дорсетской ему пришлось испытать много неприятностей со стороны «графини Жеребцовой» (Gerbetzow), которой он будто бы обещал в свое время руку и сердце. По словам английского автора (Рэксолл, в общем, имеет репутацию правдивого человека), московитская графиня в петербургский период жизни лорда Уитворта имела к нему такое пристрастие (partiality), что «в значительной мере снабжала, одевала и содержала его дом на свой счет» (ради буквальности перевода мирюсь с его неуклюжестью). Мы видим, следовательно, что поставленный раньше вопрос о том, кто кого содержал, английским мемуаристом решается совершенно не так, как русскими. «Требования графини, — добавляет Рэксолл, — были слишком деликатного и слишком серьезного характера для того, чтобы ими можно было пренебречь». Поэтому герцогиня Дорсетская сочла необходимым заплатить «графине Жеребцовой» десять тысяч фунтов стерлингов и таким образом «приобрела спокойное пользование своим мужем».
Это деликатное место в мемуарах Рэксолла, кстати сказать, вызвало после их появления в свете протест со стороны одного из британских рецензентов, который обиделся за лорда Уитворта. Не отрицая «пристрастия» московской графини к лорду, рецензент решительно заявляет, что лорд никак не мог обещать графине на ней жениться, ибо графиня была замужем. Замечание, не лишенное основательности. По мнению рецензента, денежные счеты лорда с графиней могли сводиться лишь «к обмену подарками, столь обычному между влюбленными». Не стоит более подробно рассматривать этот вопрос. Я желал лишь выяснить, что русские современники и позднейшие исследователи возвели совершенную напраслину на Ольгу Александровну: уж она-то, верно, денег от Уитворта не получала.
Таким образом, роман, который составлял главное содержание всей жизни Жеребцовой и едва не довел ее до эшафота, кончился глубокой и совершенной прозой.
Неприятности в связи с появлением в Лондоне Ольги Александровны выпали не только на долю лорда Уитворта. Вскоре после своего приезда она обратилась со следующим письмом к С.Р.Воронцову:
«Милостивый государь, граф Семен Романович. Прошу покорно Ваше Сиятельство взять труд представить меня ко двору, чем много меня одолжите. Я желаю знать, когда вы назначите день, чтобы иметь время мне сделать некоторые учреждения насчет моего убора».
Воронцов ответил на эту просьбу категорическим отказом: он поставил себе правилом представлять к английскому двору только людей, особо ему рекомендованных русским правительством. «Правило, которого я держусь, есть всеобщее и мне не можно оное оставить ни для какой частной
Ответ посланника привел в бешенство Ольгу Александровну. В тот же день она пишет новое письмо Воронцову, начинает неприятными замечаниями и кончает так:
«По отказу Вашего Сиятельства, не могу сносить той образы, в которую вы меня ввергаете, нахожусь принужденною возвратиться в Россию: то и прошу покорно доставить мне пашпорт для проезда в Россию».
По-видимому, это последнее намерение Ольги Александровны чрезвычайно обрадовало Воронцова. Паспорт для нее был мигом изготовлен и препровожден при очень мягком письме: «Я с сожалением вижу из письма, которое я имел честь получить от вас вчерась, что вы думаете, аки бы я был недоброжелателен вам, милостивая моя государыня» и т.д. Граф корректнейшим образом отрицает такое предположение и посылает Жеребцовой паспорт для отъезда в Россию. Радостные надежды С.Р.Воронцова, однако, не сбылись. Несмотря на «образу», Ольга Александровна из Англии не уехала (вероятно, и не собиралась уезжать: только грозила). Ей нужно было попасть ко двору. Она ко двору попала.
V
Царствовавший тогда в Англии Георг III был тяжело болен: он периодически сходил с ума. Короля тогда заменял на правах регента принц Уэльский — его старший сын, будущий Георг IV, прозванный «первым джентльменом Европы». Король и принц Уэльский ненавидели друг друга. Всякий раз, когда у Георга III случался новый приступ безумия, не было в Англии человека счастливее, чем первый джентльмен Европы. Впрочем, еще счастливее бывали тогда его кредиторы. Принц Уэльский был в долгу как в шелку. Он с ранних лет ухитрялся жить так, что огромного его содержания и доходов оказывалось совершенно недостаточно. Жил он, действительно, комфортабельно: у него было пятьсот лошадей и две тысячи костюмов. Костюмы составляли главную радость жизни Георга IV. Они же стали причиной главного его горя. По словам одного из биографов короля, первый джентльмен Европы заплакал только раз в жизни: в тот день, когда покрой его костюма признал не вполне удачным Бруммель, знаменитый законодатель моды, приказывавший натирать свои сапоги для блеска шампанским и пользовавшийся ежедневно услугами трех парикмахеров: один был специалистом по вискам, другой по лбу и третий по затылку.
Все это стоило денег. Когда долги принца Уэльского достигали внушительной цифры, кредиторы устраивали скандал, описывали имущество принца в его дворце Карлтон-Хауз и даже грозили посадить в долговую яму наследника английского престола. Принц продавал лошадей, переезжал из опечатанного Карлтон-Хауза на квартиру родителей и требовал у отца денег. Король в отчаянии обращался за деньгами к Питту. Питт с яростью предлагал парламенту уплатить долги принца Уэльского. Парламент с негодованием отпускал нужные кредиты под условием, что его высочество обещает исправиться. Первый джентльмен Европы с полной готовностью обещал исправиться, возвращался в Карлтон-Хауз, с которого снимались печати, и покупал новых лошадей.
Эта неоднократно повторявшаяся история чрезвычайно забавляла Европу. Но и королю, и Питту, и парламенту она надоела чрезвычайно. В 1794 году дела принца Уэльского были особенно плохи. Очередной счет кредиторов достигал 370 тыс. фунтов, а король как на зло чувствовал себя прекрасно. Питт воспользовался положением и предложил полюбовную сделку: парламент снова уплатит долги принца и сверх того повысит его содержание на шестьдесят пять тысяч фунтов в год, а принц в доказательство своего раскаяния женится на протестантской принцессе. Принц, собственно, был женат, но тайно и не на протестантской принцессе, а на простой католической леди, — это в счет не шло. Наследник престола поторговался, выторговал себе еще единовременно 80 тыс. фунтов «на приготовления к свадьбе» и бросил свою незаконную жену. Выбор невесты он всецело предоставил Питту и родителям. По разным сложным соображениям выбор этот остановился на принцессе Каролине Брауншвейгской. Принцесса была некрасива и вдобавок не очень молода для невесты, особенно по понятиям того времени: ей шел двадцать седьмой год. Англия с энтузиазмом приняла известие о том, что принц Уэльский решил остепениться. За Каролиной Брауншвейгской тотчас послали лорда Малмсбери и привезли ее из Германии с большим почетом на военном судне в сопровождении целой эскадры.