Исторические судьбы крымских татар.
Шрифт:
В нижних же помещениях и подвалах греки устанавливали свои знаменитые пифосы — кувшины в рост человека и более, диаметром до 1,3 м. Эту посуду для хранения вина или зерна использовали позднее татары. Автору известен случай, когда один такой пифос продолжал использоваться и нашими современниками — он был вкопан на огороде близ перекрестка ул. Некрасова и В. Короткова в Евпатории в 1950-х гг., в нем держали воду для полива. Сколько веков прослужил он человеку? Или тысячелетий? Но пифосы встречались не только вдоль побережий, там, где некогда были греческие колонии, они проникли в глубь полуострова — ими пользовались, например, тавры Бельбекской долины в VIII — IX вв., а затем татары. Не прерывалась, кстати, с приходом татар и греческая традиция производства поливной посуды — ее делали в Фуне и в XIII, и в XIV в., и позднее (Мыц В.Л., 1988, 315 — 316). Более легкий и высокий второй этаж строили деревянным или саманным. Почти повсеместно над двором (иногда и над улицей) нависала широкая, просторная веранда.
А желобчатая черепица, которая и ныне встречается в крымской глубинке и которую зовут татаркой, на самом деле не татарского, а византийского происхождения — особенно ярко доказывают это раскопки Алустона IX — X вв. (Мыц В.Л., 1988, 315).
Духовное, идеологическое влияние греков не менее ощутимо, чем в области материальной культуры. Интереснейшего феномена — поклонения татар христианским святым — мы коснемся ниже, а здесь отметим факт перенесения греками на крымскую почву своих святых с их последующим органичным омусульманиванием. Приведем лишь один пример — в крымский пантеон вошел святой (азис) Гази-Мансур-султан, грек по происхождению (Гудзий Н., 1919, 103). Сказалась на крымском обществе и византийская образованность в целом (подробнее см.: История Византии, III, 340).
Наконец, известную роль сыграли греки и в складывании социальных отношений, в частности сельской общины, в средневековом Крыму, уже после того, как угасли византийские колонии. Еще в VIII — IX вв. в Таврике были широко распространены земледельческие общины со свободным населением. Для крымской общины были характерны распределение земли по паям (и наряду с ними общинная запашка), круговая порука, право предпочтительной покупки освобождавшейся земли общиной и т. п.
Такие черты абсолютно аналогичны правам византийской земледельческой общины VIII в. Позднее в Византии коллективная собственность на землю распалась, сменившись частной, но не в Крыму, где она уцелела до татарского периода, став органичной составляющей института территориальной общины "джемаат" с общим владением сенокосами, выпасами, колодцами и дорогами (Пашков Ф.Ф., 1887, 9, 13, 37, 45).
Высказываемое иногда предположение, что право джемаат было занесено в Крым татарами, малонаучно. Кочевники, как известно, стали медленно переходить к оседлости лишь в XVI — XVII вв. Оседая же на земле, они во всех без исключения областях Таврики принимали единообразный, сохранившийся, судя по всему, с византийских времен закон общины.
И уж конечно дотатарское происхождение имеет крымская городская ремесленная традиция, сохранившаяся[72] до XIX в. (Гордлевский В., 1928, 56 — 65). Многочисленные татары-ремесленники, среди которых было немало иноязычного элемента [34] , объединялись в 32 цеховые корпорации. Как и в европейском городе, во главе цеха стоял старший мастер (уста-баши). Согласно вполне четко прослеживающейся византийской традиции, мастера и их помощники ведали всей экономической и кадровой деятельностью цеха — закупкой сырья, установлением цен на готовую продукцию, приемом учеников (шергит), экзаменами на мастерство и т. п. Избрание уста-баши или посвящение в мастера сопровождалось, как и в Византии, цеховым праздником, иногда превращавшимся в общегородские торжества, причем с отчетливой религиозной окраской, — и этот обычай сохранился почти до наших дней (Никольский Н.В., 1927, 12 — 24).
34
М. Броневский писал в XVI в., что среди ремесленников чуть ли не основную часть составляли не татары, но работавшие с ними под одной крышей христиане (армяне), турки, евреи и т. д. (1863, 357).
В целом же, очевидно, в Крыму имела место не только "передача по наследству" старых греческих обычаев и прав частично новому населению ушедшими за море византийцами. Ведь после ослабления Византии и ее позиций в Крыму многие греки-земледельцы здесь остались. Ширился неизбежный в такой ситуации процесс межэтнического смешения, как известно максимально ускоряющий аккультурацию. А о том, что смешение имело место, причем даже в скифской столице, не говоря уже о деревне побережья, говорят результаты краниологического анализа материала раскопок Неаполя. В слоях, относящихся к VI — VII вв. н. э., здесь обнаружены черепа высокого и узкого типа с большим выступом носовых костей, чем это наблюдалось у более однородного провинциального населения горных районов, например Чуфут-Кале (Соколова К.Ф., 1958а, 64). Примерно тот же вывод можно сделать и в отношении более поздних могильников (VIII — IX вв.) Коктебеля и Судака (там же, 74).
Конечно, смешение шло не столь быстро, как это бывает в местах сселения массы мелких разноязычных групп. Оно затянулось на столетия; не только в XVI [35] , но и в конце XVIII в. в Крыму жила масса потомков византийцев и более ранних колонистов, частью отатарившихся, частью сохранивших язык и религию. И даже после того, как в 1779 г. часть греков была выселена
35
"И поныне живущие на полуострове греки удержали свой язык и веру..." (Михаил Литвин, 1890, 7).
В XIX в. число крымских греков резко возросло в результате переселения сюда так называемых архипелагских греков, т. е. жителей островов Мраморного и других морей (см. ниже). Это были представители иной, новогреческой культуры и языка, но и они продолжали оказывать весьма неоднозначное влияние на культуру, быт, идеологию местного населения.
Влиянию этому был положен конец лишь в XX в., точнее — страшной весной 1944 г., когда греческому населению Крыма был нанесен самый жестокий в истории этноса удар — оно было депортировано по известному указу в Среднюю Азию, разделив участь коренного населения, вместе с которым было прожито столько столетий. Но в отличие от татар греки не обвинялись во всенародной измене Советской власти — здесь геноцид не был прикрыт и такой смехотворной маской, их просто обрекли на лишения и смерть в изгнании, исходя единственно из национальных признаков.
Обычно бывает нелегко смоделировать даже предположительный ответ на такой "антиисторичный" вопрос, как: а что было бы с греками, если бы их не выселяли при царе и при Сталине? Но в данном случае у нас есть редчайшая возможность такой ответ дать. Дело в том, что колония выселенных в XVIII в. греков сохранилась, не смешавшись с местным населением. Они сберегли и остатки своей культуры. Недавно здесь были собраны "десятки народных песен, баллад, танцевальных мелодий" (Лисовенко Н., 1988), и была даже выпущена стереофоническая пластинка с ними. Поэтому мы ненамного ошибемся, если предположим, что если бы не шовинистические эскапады Екатерины II, а также Сталина, то до сих пор, как ранее, крымская культура обогащалась бы последним отблеском великой греческой цивилизации, давно угасшей в самой Греции, но сохранившей поразительную жизнеспособность на земле Тавриды.[74]
САРМАТЫ
Сарматы начали проникать в Северное Причерноморье в последние века до н. э. [36] Покинув Нижнее Поволжье и Приуралье, этот кочевой народ, в основном ираноязычный, устремляется на запад. Особенно интенсивным переселение становится в III — I вв. до н. э. Встретившись в Крыму прежде всего со скифами, заселявшими приперекопские степи, сарматы, судя по письменным античным источникам, вступали с ними в борьбу, оттесняя местное население на юг и восток [37] . Однако иногда, в основном в более поздний период, отдельные отряды сарматов заключают со скифами временные союзы для совместной борьбы с общим врагом. Так было, например, в период Диофантовых войн.
36
Геродот упоминает о них как о племени, находящемся еще по ту сторону Танаиса (История, IV, 20, 21, 100). Так, очевидно, и было приблизительно до IV в. до н. э.
37
Наиболее красочно описывает массовую переправу сарматов через Дон и последующее истребление ими скифов Диодор Сицилийский (68). Более поздний период истории сарматов отражен в известном рассказе римского историка Полиена. По его словам, сарматская царица Амага боролась со скифами в союзе с херсонеситами. Так, захватив во главе своих конников дворец царя скифов, она убила его, "царскую власть отдала сыну убитого, приказывая ему править справедливо", но весь край отдала херсонеситам. Это свидетельство чрезвычайно любопытно, как отражающее переходный период в истории Крыма — в скифской его части еще правит царь, но он зависим от новой политической силы, от сарматов. Интересно здесь и описание сарматских нравов, сильно подверженных идеологии матриархата — женщины были и в составе конницы и занимали высокие жреческие посты. Царица же "сама расставляла гарнизоны в своей стране, отражала набеги врагов и помогала обижаемым соседям" (Полиен, VIII, 56).
Сражались они и с Боспором, уже во II — I вв. до н. э., поддерживая, в частности, Митридата VI Евпатора (об этом говорит Аппиан), а также Фарнака в его войне с Асандром (I в. до н. э.). Затем сарматов используют в своих походах римляне, да и те же боспорцы. Однако крайняя переменчивость, нестабильность международного положения в Северном Причерноморье содействовала частым метаморфозам в политике сарматов в целом и отдельных их племен (аланов, сираков, савроматов) в частности. Поэтому в истории этого воинственного племени нередкими были и мирные периоды; так, уже с III в. до н. э. отмечен приток сарматов-переселенцев на Боспор (Лобова И.И., 1956, 10).