Истории дядюшки Беса
Шрифт:
Где-то замычала корова.
Оглянувшись, я увидел вспаханные поля и много различных одиноко стоящих домиков и ферм. Дом Люси, – откуда в моей голове ее имя? – стоявший на небольшом холмике и скрытый от посторонних глаз среди могучих яблонь, был так же окружен пожелтевшей редкой травой и покосившимся деревянным заборчиком. Выйдя на задний двор, я увидел сад, который давно завял и был завален различным мусором и чуть поодаль, возле старенького сарайчика, я заметил бочку с водой.
Молясь, чтобы эта психопатка не заметила меня и не выбежала
Бодрит.
Шумно выдохнув, я поставил бочку на место и бросил свой взгляд на сарай, где могла находиться чистая одежда.
– А раньше ты был другой, Лес, – голос со спины заставил меня резко обернуться, и я тут же прикрыл ладонями свой болтающийся причиндал. – Ты меня очень сильно разочаровал.
Незнакомка стояла метрах в пяти от меня. Слава богу, на этот раз она догадалась накинуть на себя одежду. Но большее внимание я обратил на двустволку, которую она уверенно сжимала в руках. Два дула глядели на меня голоднои тьмои, словно глазницы черепа, из которых в любую секунду вылетит ядовитое жало скорпиона, которого вдруг разбудили. – Вы… вы бы опустили оружие… Ее брови нахмурились. – Какои хрени ты обожрался на этот раз, Лестер? Я тебя совсем не узнаю. Я поднял руки ладонями вверх и сделал осторожныи шаг в сторону сарая, где можно было бы укрыться. Ее взгляд с интересом наблюдал за мнои. – Даже не думаи… – ловким движением она откинула стволы ружья, чтобы дула смотрели в землю и затем достала два патрона, которые смертельным золотом блеснули на солнце. – Сперва ты не смог меня трахнуть… – она вставила первыи патрон. – Затем загадил мне всю ванну своим дерьмом и рвотои… – второи патрон скрылся в дуле двустволки. – А теперь еще и сад мне весь загадил! – Заряженное ружье щелкнуло в ее руке и два голодных дула вновь уставились мне в грудь словно разъяренные псы, готовые вот-вот сорваться с цепи. – Но ведь ваш сад и так был весь… – ВАЛИ НАХРЕН ОТСЮДА, СУКИН ТЫ СЫН!!! Прогремел выстрел.
Я подпрыгнул на месте, и в метре от меня клочья земли взметнулась вверх, как он подрыва мины.
– Я и так хочу уйти! – мой голос сорвался на фальцет. – Дайте мне хотя бы какую-нибудь одежду!
– Следующий патрон, ублюдок, сделает огромную дыру в твоей груди. – Сизый танцующий дымок медленно поднимался вверх из левого дула. Правое лишь ждало команды. – Повторяю последний раз. Вали. Нахрен!
Развернувшись, я бросился в гущу деревьев и кустов, держа руки прямо перед собой, уклоняясь от колючих ветвей, затем, перепрыгнув через забор, я кубарем покатился вниз со склона, собирая шишки на своем незнакомом теле, пока, наконец, не скатился до самого низа.
– Оу-ф-ф… – Лежа, совершенно голый, на пыльной дороге, и откашливаясь от взметнувшихся клубов пыли, я заплакал.
Но, представляя, как это выглядит со стороны: здоровенный мужик, голый и весь в пыли, лежит посреди
Где я вообще? Куда мне идти и где найти одежду? А что я скажу родителям? Я же прогулял школу!
Когда пыль улеглась, представляя моему взору чистое полуденное небо, прояснились и мои мысли. Хотя они копошились в моей голове как дикие змеи и ухватиться за какую-либо казалось невозможным.
Вчера я был в школе, опозорился перед Тэтчером и теперь он меня грозится убить.
Потом я пришел домой, занимался своими делами, проиграл папе в "Монополию", поужинал и лег в постель.
Перед сном я вспомнил про Тэтчера, порыдал, ибо не хочу теперь умирать от его рук, а затем уснул.
Сегодня проснулся в теле маньяка, которого разыскивает вся полиция, рядом какая-то голая психопатка, что чуть ли меня не убила и вот теперь я валяюсь голый на пустой сельской дороге. Что дальше?
Рядом что-то скрипнуло. Повернув голову, я увидел старичка в соломенной шляпе и в спецовке на загорелое тело. Перед собой он катил старую ржавую тачку, набитую навозом.
– Алкаш что ль? – спросил он и улыбнулся своим беззубым ртом.
– Нет, дяденька… – взмолился я, облокотившись на землю. – Мне нужна всего лишь одежда и мне нужно в город к родителям! Вы поможете мне?
– Да пошел ты нахрен! – хохотнул старичок, сплюнул и покатил тачку дальше, бормоча что-то себе под нос.
Я обессиленно рухнул на спину и завыл от досады.
– Хотя знаешь! – крикнул тот старичок. – Если откатишь весь этот навоз моих буренок, то так уж и быть – помогу, чем смогу! Ты ж не наркоман? Навоз не будешь красть?
– Да зачем он мне сдался! – я тут же вскочил с земли и принялся отряхиваться, хотя вскоре понял, что это бесполезно. – Давайте тачку, куда везти?
– Да погоди ты, – старичок снял с головы шляпу и протянул мне, когда я к нему подошел. – На вот, прикрой свое богатство пока.
Я взял его шляпу, прикрыл свой причиндал, и мы пошли дальше.
– Ты, значит, как я погляжу, не местный? Хотя лицо твое мне знакомо. Бывал здесь?
Мне нужно срочно было что-то ему соврать. За свою жизнь я соврал лишь один раз – маме, когда разбил ее горшок с цветами, сказав, что это был сквозняк, за что тут же получил люлей и полчаса простоял в углу. Больше я никогда не врал и считаю, что врать вообще не нужно. Как говорил мой папка: "За враки всегда получаешь по сраке!".
Но сегодня я уже наполучал по сраке на несколько лет вперед, так что врать все же придется, ради своей же собственной безопасности.
– Да я тут с девушкой познакомился, а у нее как назло то ли муж, то ли просто парень вернулся. Вот и пришлось бежать в чем мать родила.
– Не у Люси случайно? – дедок хохотнул, а затем закашлял. Отхаркнув, он закивал головой. – Сразу видно, она. К ней, значит, постоянно мужики наведывались. Есть у нее мужичок, выглядит как ты: тоже здоровяк, борода, весь в наколках. По тюрьмам, говорят, часто мотается, а она, значит, как только он за дверь, даже за хлебом – сразу мужиков в дом тащит. Потаскуха!