Истории «Райского уголка»
Шрифт:
– Я поняла, к чему вы клоните. Но если Элеонора актриса, а ваш муж кинорежиссер, это еще не значит, что они были любовниками. Мадам, чтобы делать такие громкие заявления, вы должны быть уверены.
Багдасарова скинула полотенце со лба, приподнялась, несмотря на плохое самочувствие, взяла с тумбочки фотографию. Надела очки и принялась пристально разглядывать изображение.
– Я уверена. Это она. Точно она. Элеонора, – тыкая пальцем в фотографию, проговорила Багдасарова. – Шлюха, которая спала с моим мужем. Кувыркалась с ним в постели в номерах, на гастролях, за кулисами, в гримерке. Он даже уйти к ней хотел. Я не пустила. Ругались, скандалили.
Лизе, которой судьбой пока не было дано побыть в роли жены, хорошо знала теневую сторону такого любовного треугольника. На собственной шкуре любовницы она помнила те терзания, которые испытывала, пока ждала решительных действий от любимого мужчины, не соблюдающего верность сразу двум женщинам и виноватого перед обеими. Но Лиза перенесла ситуацию на себя по-другому: что бы она сделала, будь она женой. В итоге не сдержалась и сказала:
– Почему не развелись? Зачем страдать, терпеть?
– Развестись? – возмущенно вскликнула Багдасарова. – Вернуться в свою тьму тараканью. Остаться куковать в одиночестве. Кому бы я нужна была с тремя довесками. Ладно бы если вдова, а брошенная жена – это как клеймо о браке. Так еще и без денег. Не-э-т! У меня были дети. Я беспокоилась об их благополучии. Правда, теперь ни детям, ни внукам дела нет до меня. – Мадам глубоко вздохнула и снова посмотрела на фотографию.
– Вот, посмотри, – Багдасарова протянула фото Лизе.
Лиза взглянула. На пожелтевшей фотографии сидел довольный, улыбающийся полноватый мужчина с залысинами, а на коленях в его объятиях – молодая девушка лет тридцати, развратной внешности, с ярким макияжем. Короткое платье оголяло плотные бедра, умышленно выставленные напоказ, а глубокий вырез в зоне декольте акцентировал внимание на большой груди, готовой вот-вот выпрыгнуть. Что она там должна была разглядеть на фото сорокалетней давности, Лиза не понимала. Но с уверенностью могла судить об одном. Девушка на фото ни на йоту не была похожа на Королеву.
– Откуда у вас эта фотография? – спросила Лиза.
– Имелись доброжелатели. Докладывали обо всех похождениях мужа.
– Если честно, то на Элеонору совсем не похожа.
– Ты так считаешь? – обрадовалась мадам. Позабыв о манерах, не найдя под рукой носового платочка, Багдасарова всхлипнула, а затем указательным пальцем провела под носом.
– Уверена. На девяносто девять и девять процентов. Посмотрите, черты лица совсем не похожи.
Мадам Багдасарова поправила очки и вместе с медсестрой уткнулась в фото.
– У Элеоноры глаза синие, – поясняла Лиза. – А у этой карие. Нос вздернутый, губы пухлые, грудь большая. Элеонора изящная, худая, высокая. А эта коренастая какая-то, и ноги короткие и плотноватые.
– И правда. – Багдасарова подняла глаза на медсестру, положила руку на грудь. – Ох, Лиза, успокоила. Может, и вправду не она это.
– Вам надо успокоиться. Поспите.
– Да, я хочу вздремнуть.
Оставив мадам в тишине, Лиза тихонько вышла из комнаты. Все, о чем вспоминала Багдасарова, не оставалось тайной для мадам Васнецовой и мадам Полянской. Сплетни, слухи мгновенно разносились по телефонным каналам, благо аппараты были установлены в каждой комнате. Оценив ситуацию, Лиза задумалась: «Надеюсь, Багдасарова не успела двум своим подружкам Сорокам натрещать, кого разглядела на фотографии. Иначе весть, что Элеонора блудница, окрепнет в умах подружек, и тогда жди беды. Неизвестно, как Сороки отреагируют и что выкинут. Может, Багдасарова поспит и забудет?»
Только
– Э-э-э, последний наш разговор закончился недопониманием, – тихо, чтобы не услышали проходящие по холлу люди, произнес доктор. – Я бы хотел внести кое-какую ясность.
– Мне все понятно, доктор, – не поднимая на него глаз, отчеканила Лиза. – Можете не утруждаться объяснениями. – Лиза всем своим видом демонстрировала, что она сильно занята заполнением документов. – У меня нет к вам вопросов.
Неожиданно ожил постовой коммутатор. Тотчас же красная лампа над одной из комнат начала мигать, показывая, где нуждаются в помощи медсестры. Лиза обрадовалась, что пришло спасение в виде удачного повода увильнуть от дальнейшего разговора с Бородой.
– Доктор Бородин! Мне некогда. – Лиза указала на мигающую красную лампу. – Надо работать. Меня ждет мадам Ковальчук.
Лиза схватила тонометр и стремительно подорвалась с места.
– Что случилось, мадам? – спросила Лиза.
– Лиза, дорогая, мне так плохо. Померь давление.
Мадам Конь сидела на краю кровати. Вид у нее был бледный и неважный. Лиза без лишних слов, принялась за дело.
– Давление в порядке. Пульс в норме, – сказала Лиза. – Что вас беспокоит?
– Мне очень плохо. Очень.
– Вызвать врача? – уточнила Лиза.
– Нет не надо, – вздохнула мадам Ковальчук. – Он не поможет.
– Так в чем дело?
– Душа болит, – грустно ответила мадам, придерживая руку на груди. – Все из-за этой стервы, Элеоноры.
«Опять мадам – причина потревоженных душевных ран», – подумала Лиза. Она очень быстро осознала основное правило сестринской деятельности. Заключалось оно не только в выполнении должностных обязанностей, но в большей степени в лечении словами, пребывании рядом с больными, поддержке их. Уколы уколами, капельницы капельницами, а доброе слово, поддержка порой эффективнее любого лекарства. Только преданные лечебному делу сотрудники и просто люди с большим сердцем могли быть милосердными и находить общий язык с каждым пациентом. Иногда больного надо всего лишь выслушать. Мадам Ковальчук явно была настроена поговорить откровенно. Лиза села глубже в кресло, не стала перебивать и дала возможность выговориться.
– Как видишь, красавицей я никогда не была, – указывая на свое лицо, безрадостно произнесла мадам Конь. – На любителя. А мужчины предпочитают женщин-кошечек: красивых, мягких, пушистых, заботливых, хозяйственных и покорных. Еще лучше, если дамы будут держать рот на замке и не часто высказывать свое мнение. Но, как понимаешь, это все не про меня. Что непривлекательная внешность, что мой волевой характер и боевой нрав, годами отточенный спортом, – все это отпугивало сильных кандидатов. В девках не ходила. У меня были мужчины. Но ко мне словно магнитом тянуло слабых.