Истории с ароматом деревни
Шрифт:
– А у Маньки трусы белые, большие.
Знавшие эту его присказку заулыбались, а самый молодой студент нетерпеливо спросил:
– А что дальше дед?
Бачуро заговорщицки подмигнувши, продолжил:
– А что дальше? Манька к осени их всех порезала. На такую ораву травы не набраться.
Все дружно захохотали. Лишь студент недовольно проворчал:
– Бухтишь ты дед про каких-то долбаных кроликов, а я то подумал…
С этими Манькиными трусами, а не кроликами, то есть с предметом нижнего женского гардероба у Бачуры по молодости были свои приключения.
Его соседка Манька в те годы была девкой видной и не жадной. Некоторые парни деревни прошли у нее
К Маньке в то время «подбивал клинья» колхозный парторг – слюнявый, кривоногий мозгляк. Манька была девкой хоть и не жадной, но гордой. Поэтому последователю учения Карла Маркса и Розы Люксембург дала крутой и обидный при всем честном народе «отлуп».
Блюститель морального кодекса был человеком мелким, но злопамятным. Случай вскоре представился. Обходя дворы и добровольно-принудительно приглашая сельчан на собрание, он зашел в дом и к нашей героине. Объяснив цель прихода, он начал опять «крылом сечь» вокруг красавицы Маньки. Услышав обидные слова он в гневе поднял глаза к потолку. И от изумления у него отвисла челюсть. Старая баба-большевичка сдуру повесила вместо иконы портрет Сталина. И на этом «образе», закрывая нос и половину усов, висели Манькины трусы.
В то время такая вольность тянула лет на десять лагерей по минимуму.
Как отвертелись от страшного наказания веселая Манька и идейная старуха, как говорят, история о том умалкивает.
Игнату же после случившегося озверевшая Манька сравняла анфас с профилем. Но это не все. Манькины трусы преследовали Игната как злой рок. Хотите верьте, хотите не верьте они оказались теми граблями, на которые наступают дважды.
Игната забрали в солдаты. Отбывши некоторое время, он за хорошую службу и воинскую доблесть получил краткосрочный отпуск. Явился домой он к какому-то празднику. Угостившись с друзьями самогоном они двинули всей толпою в клуб на танцы. Народу не протолкнуться. В то время на танцы ходили все: как холостые, так и женатые, как молодухи, так и старухи. Те сидя на лавках у стены и поджав губы, строго следили за выходками молодежи. В окружении подруг была и Манька.
Облизнувшись как кот на сметану, молодой солдат бросился приглашать ее на танец. Во время танца, пошептавшись, и после его окончания они куда-то пропали. Вернулись довольно не скоро. К этому времени в клубе объявили польку на выход – своеобразное соревнование на танцевальную выносливость. Как красиво смотрелась наша танцующая пара. Он – бравый солдат в начищенных до зеркального блеска кирзовых сапогах и увешенный значками отличий всех родов войск, и стройная, длинноногая, с мощными икрами и тазом, высокогрудая, с гривой черных, словно воронье крыло волос, как степная кобылица, Манька. И придя фаворитами к финишу этого танцевального марафона, они под аплодисменты поклонились зрителям. Не зря пот проливали. А пота пролилось много, особенно было видно у солдата. Гимнастерка прилипла к лопаткам и по лицу струился пот. Игнат, встряхнувши
– Да это же Манькины трусы, бесстыдница!
И наша триумфальная пара, смущенно хихикая, под рев и хохот толпы рванула на выход.
Березки, будьте свидетелями
В одном местечке Западной Белоруссии жили по соседству два брата, старший Иван и младший Кузьма. Жили по тому времени крепко. Оба занимались торговлей. Держали на двоих магазин, в котором хозяйничала жена старшего брата Авдотья.
За товаром ездили туда, где можно купить подешевле, а здесь продать подороже. Не брезговали они и контрабандой, благо местечко находилось в приграничной зоне. Переплыви мелководную речушку, – и ты уже в Советской России. Пограничники, как со своей стороны, так и с той, были прикормлены, и братьям ничего не стоило тёмной ночью перевезти тюки с товаром на ту сторону, где их по договорённости ожидали местные подельники, а оттуда, – на свою.
Польские власти «местечка», имея «на лапу», сквозь пальцы смотрели на все художества братьев.
Старший брат Иван по сравнению с Кузьмой был более домовитым и более жадным. У него и «понюшку табаку» мужик в долг не выпросит. Под стать ему была и его жена Авдотья. Может поэтому Господь Бог не дал им детей. Младший брат Кузьма, напротив, был широк душой и весёлый нравом. После почти каждой удачной сделки он по обыкновению приглашал соседей и друзей. И начинался пир горой!
Его ласковая и добрая жена Мария для вида ворчала, глядя на радостные проделки мужа, но с гостями была хлебосольна и приветлива.
Старший брат Иван считал Кузьму вертопрахом и слыша веселье в его доме, презрительно плевался. Сам же трясся над каждой копейкой. Целью его жизни было стремление откупить у пана мельницу. Несмотря на хорошие барыши, от торговли денег на это в кубышке ещё не хватало.
И вот однажды они с братом уехали с товаром далеко и надолго. Сделка получилась более чем прибыльной.
Возвращаясь домой в экипаже, запряжённом парой лошадей, Кузьма, уже успевший выпить, хохотал и похлопывая по туго набитому кошелю, подмигивал Ивану. Тот сидел насупившись и думал: «И на кой чёрт такие деньжища этому ветрогону? Всё равно промотает, а мне как раз бы хватило на покупку мельницы.»
Решение пришло в густом лесу, уже на подъезде к дому. Он повернулся к задремавшему брату и сказал: «Просыпайся! Сейчас повернём на красивую поляну и отметим удачную поездку.»
Через давно не езженную дорогу, поросшую молодыми берёзками, они съехали на открытое место. Уже наступила глубокая ночь. Кроваво-красная луна, зависшая над верхушками деревьев, неверным светом освещала поляну, поросшую кое-где молодым березнячком с только что распустившейся молодой листвой.
Расположились на бугорке с цветущим курослепом и едва пробившейся через прошлогоднюю насушь, молодой травкой.
Выпили по рюмке, потом по второй. И Иван, сославшись на то, что надо проверить, как привязаны лошади, пошёл к экипажу. Там засунул руку под сидение, вытащил большой охотничий нож.
Спрятав его за голенище сапога, пошёл к сидящему перед разостланной скатертью брату. Подойдя к нему со спины, он со всей силы ударил ножом под левую лопатку. Брат, захрипев хлынувшей горлом кровью, спросил: «За что, брат?», а потом, теряя сознание, прошептал: «Берёзки, будьте свидетелями…».
Иван схватил недопитую бутылку водки и клацая зубами по горлышку, опустошил её до дна. Потом, отдышавшись, зло прошипел: «Будут они тебе свидетелями, – только жди».