Истории севарамбов
Шрифт:
Каждый полк имел флаги и знамена, похожие на наши. Барабаны, трубы, литавры, корнеты, флейты и гобои задавали воинственные концерты, способные воодушевить самых нерешительных. Как только армия пришла в боевой порядок, Сальбронтас, ее генерал, в сопровождении нескольких офицеров приблизился к Бразиндасу, чтобы приветствовать его, то же он сделал и в отношении Сермодаса, и, поговорит с ними, они подъехали к нам. Генерал, приветствовав всех нас легким поклоном, направился ко мне, как бы желая со мной поговорить. Сермодас подал мне знак, чтобы я двинулся ему навстречу. Так я и сделал. Я поклонился ему до луки седла своей лошади: мы все, сойдя с повозки, сели верхом на лошадей. Он сказал мне сначала по-испански, что он узнал, что я начальник иностранцев, потерпевших крушение у берегов Спорумба, и что он о нас уже слышал и в особенности обо мне. Ему известно, что я бывал на войне, и отчасти поэтому, а также из-за похвал, расточаемых мне Сермодасом, он уже почувствовал ко мне большое уважение, и ему было бы очень приятно, если бы я узнал порядки их армии и потом высказал ему свое мнение. Поэтому он и просит, чтобы я поехал рядом с ним, по его левую сторону. Одновременно он просил Бразиндаса и Сермодаса сопровождать его с правой стороны и провел нас вдоль строя, показав нам все то, о чем я уже говорил. Затем он сказал мне, что он провел семь или восемь лет в путешествии по нашему материку, видел в Европе несколько армий, и что большая часть их порядков
Всё войско приветствовало своего генерала, пока он ехал от одного конца фронта до другого, и когда мы находились как раз около боевого корпуса, один батальон вдруг раздвинулся, чтобы дать место десяти артиллерийским орудиям, из которых в виде приветствия был дан залп. Мушкетеры в свою очередь сделали то же самое. После этого войска разделились пополам и выстроились на два фронта, образуя как бы две враждебные друг другу армии. Тогда начались маневры, и с большим искусством, пылом и точностью была разыграна мнимая битва. Из огнестрельного оружия стреляли только порохом, копья, алебарды и пики слегка лишь сталкивались, а воины с луками выпускали стрелы в воздух.
Я осведомился у Сальбронтаса, почему они употребляли стрелы и копья, от которых мы в Европе отказались как от малополезной вещи. «Вы отказались от их употребления, — ответил он, — скорее из прихоти, чем из здравого смысла, потому что, если бы вы лучше взвесили пользу, которую они приносят, вы продолжали бы их применять, если не целиком, то частично, как это сделали мы. Мы пользуемся стрелами, чтобы в самом начале битвы внести беспорядок в ряды кавалерии, и копьями — чтобы окончательно вывести ее из строя, после того как наши воины с луками внесли замешательство в ее ряды. За время двух мушкетных выстрелов можно выпустить десять стрел, причем они не убивают лошадей, а только ранят и раздражают их так сильно, что делается невозможно их удержать в строю, нужно лишь некоторое количество раненых лошадей, чтобы привести в беспорядок целый эскадрон, и вот тогда наши копья совершают чудеса, расстраивая окончательно его ряды и заканчивая то, что стрелы сделали лишь наполовину». Он мне еще много говорил по этому поводу, что заставило меня преклониться перед его здравым смыслом. Как только окончились маневры, на середину между двумя фронтами вывели трех юношей, которых застали в лагере девушек, куда они отправились ночью, чтобы повидаться со своими возлюбленными; они уже перешли заграждение, когда их поймали. Они так и не назвали имен девушек, к которым они шли, хотя было сделано все возможное, чтобы заставить их говорить, и пожелали одни подвергнуться наказанию, накладываемому дисциплиною за такого рода проступки, не вмешивая своих возлюбленных, которые понесли бы то же наказание, если бы их удалось обнаружить. Они были безоружны, босиком и с непокрытой головой и прошли так между двумя фронтами. Все девушки как из кавалерии, так и из пехоты, отделившись от остальной армии, образовали два длинных ряда, держа в руках длинные пруты. Преступники должны были пройти между ними, и каждая из девушек ударяла их; ударить больше одного раза им не разрешалось, но и этого было бы достаточно, чтобы причинить сильную боль бедным любовникам, если бы каждая из них ударила сильно, но большинство били так слабо, что было видно, что они совсем не были так разгневаны, как делали вид вначале. Офицеры, обвиненные в том, что не исполняли свой долг, наказаны не были, потому что обвинение было непроверенное, и к тому же они обратились за помилованием к Севарминасу.
После этой экзекуции Сальбронтас повел нас в лагерь, показал свою палатку, большую и красивую, а также и все остальные, а затем пригласил нас на обед, который был дан в крытом павильоне около его палатки. Мы пробыли в лагере до вечера, знакомясь с соблюдаемым там образцовым порядком и в особенности любуясь миловидностью и красотою севариндов и севариндок, из которых состояла почти вся армия. К вечеру мы простились с Сальбронтассм, который сказал, что повидается со мной в Севаринде, где он будет более свободен, и вернулись обратно в город, куда прибыли до наступления ночи и где успели еще посмотреть окончание общественных торжеств. В этот день был торжественный праздник по случаю полнолуния. Во всем государстве севарамбов справляется праздник в день полнолуния и в день новолуния. Эти дни проводятся в развлечениях, соревнованиях, в пляске, борьбе, беге, фехтовании и упражнениях с оружием, а некоторые показывают свои умственные достижения в красноречии и познания в свободных искусствах. В Аркропсинде есть амфитеатр, подобный тому, который мы видели в Спорунде, хотя и не такой большой, так же как и самый город, состоящий всего из сорока восьми квадратных домов, но населенный более красивыми людьми, чем обитатели Спорунда.
Между тем вода потоков почти совсем иссякла, и разлив реки значительно уменьшился, так что мы решили выехать на следующий день. Бразиндас, зная о нашем намерении, задержал необходимые суда для того, чтобы отправить нас в Севаринд. Мы выехали рано утром и стали спускаться вниз по течению реки мимо прекрасных мест. Местность была почти ровная, виднелись красивые города и поселки и разбросанные в различных местах квадратные здания; украшением служили луга, поля, леса и реки, — всего этого здесь описать мы не сумеем. Достаточно сказать, что никогда я не видел более прекрасно возделанного, плодородного и привлекательного места, чем это. К вечеру мы прибыли в маленький город из восьми квадратных зданий, называемый Маненд. В течение ночи мы в нем отдыхали, а на следующий день вновь разместились на суда и продолжали наше путешествие мимо встречавшихся по пути прекрасных городов. Мы все стояли на верхних палубах кораблей, где с одним из наших людей, который чересчур внимательно все рассматривал, случилось несчастье: он упал в реку и утонул, прежде чем мы успели оказать ему какую-либо помощь. К четырем часам дня мы подошли к выступу острова, образовавшегося посредине реки, которая разделяется здесь на два потока, омывающих этот остров со всех сторон. Остров обнесен высокими и толстыми стенами, имеющими около тридцати миль в окружности, форма его почти овальная, а в длину он простирается от вдающегося в реку мыса до противоположного конца, где оба потока соединяются. Мы направились к восточной части острова и около шести часов вечера прибыли к великому городу, где увидели толпу народа, собравшуюся посмотреть, как мы будем высаживаться с кораблей. Мы вышли на очень красивую пристань, откуда нас повели через какие-то еще более красивые улицы к предназначенному для нас квадратному зданию. От имени Севарминаса несколько его офицеров посетили нас там, обошлись с нами очень ласково и сказали, что через несколько дней мы будем представлены ему.
В ожидании дня, когда мы предстанем перед Севарминассм, дня, который оказался девятым от нашего прибытия в Севаринд, Сермодас чаще всего был с нами в отведенном нам доме. Это было вновь построенное здание, в котором в тот момент, когда мы там поселились, жили лишь несколько рабов, вселенных туда за несколько дней до нашего прибытия для того, чтобы служить нам. С нами обращались очень хорошо, и проводники наши заботились о том, чтобы мы знали, как себя вести со всеми и в особенности перед вице-королем, когда мы окажемся в его присутствии. Сермодас, очень хороший человек, полюбил нас и старался нас развлекать как мог, то мудрыми разговорами, то разными прогулками и всегда хорошим
Дом, в котором мы жили, находился на одной из окраин города, расположенной вверх по реке, и оттуда нам видны были поля, засаженные густыми деревьями, образующими приятные тенистые аллеи. Мы часто ходили туда гулять с Сермодасом и другими значительными лицами города, которые из любопытства приходили на нас посмотреть. Таким образом, время шло, и на восьмой день Сермодас предупредил нас, что на следующий день мы должны предстать перед вице-королем и всем двором. Наступило утро, нас подняли рано и повели в ванны, находившиеся в нашем же доме, и приказали чисто вымыться. Нам дали белое белье и новые одежды, затканные пестрыми цветами. Моя одежда была самой богатой: она была шелковая, затканная серебром, из материи, похожей на золотую и серебряную парчу, какую делают в Европе. Дав каждому из нас в руки зеленую ветку и поставив нас попарно, как было сделано и в Спорунде, нас повели длинными прямыми улицами ко дворцу Солнца. В этот день у городских жителей был праздник, так что все улицы и балконы были полны народа, смотревшего на наше шествие. Мы шли так около часа и, наконец, подошли к широкой площади, посреди которой мы увидели дворец Солнца, выстроенный весь из белого мрамора с разноцветными архитектурными и скульптурными украшениями. Дворец этот имеет квадратную форму, как и все другие строения, лицевая его сторона имеет не менее пятисот геометрических шагов, а окружность — не менее двух тысяч, что составляет для дома необыкновенную величину. С каждой стороны находится двенадцать дверей, расположенных одна против другой, так что можно видеть дворец насквозь из двенадцати различных мест. Кроме этих двенадцати дверей посредине был главный вход исключительной величины, которым мы должны были проходить.
Сермодас, как только показался этот великолепный дворец, подал знак, чтобы мы остановились, чтобы дать нам возможность насладиться его красотой. В нем прекрасно соблюдены все правила архитектуры, и это громадное здание так богато и величественно, что я никогда не видел ничего похожего. Точнее описание подобного здания заняло бы целые тома, и потребовались бы знающие искусство люди, чтобы достойно с этим справиться. Опасаясь, что мне не удастся этого сделать, и не желая утруждать читателя, я ограничусь тем, что просто скажу, что из всех описаний, когда-либо виденных мной, нет ни одного, способного дать яркое представление о столь прекрасном строении, как то, которое мы воочию увидели в Севаринде. Когда мы достаточно насладились видом этого великолепного дворца, нам предложили идти к главному входу сквозь ряды вооруженных людей, одетых в синие одежды, как и в Спорумбе. На некоторое время нас задержали перед главным входом, имевшим с каждой стороны по сто сорок четыре колонны из бронзы и мрамора и несколько рядов колонн наверху, между которыми находились разные фигуры и статуи. Войдя, мы попали на просторный двор, с расположенными вокруг него портиками, поддерживаемыми высокими, разнообразно высеченными мраморными колоннами. Со двора здание так же было белым, как и снаружи. С этого двора нас повели в другой из черного мрамора, украшенный прекрасными статуями и красивыми разноцветными листьями, врезанными в стены, которые, как я уже сказал, были из очень блестящего полированного черного мрамора. Здесь мы увидели много вооруженных людей, одетых в красные одежды и выстроенных в два ряда, как и первые.
С черного двора нас повели в другой из разноцветного мрамора, украшенный несколькими рядами колонн и прекрасно сделанными мраморными статуями необыкновенной величины. Оттуда мы поднялись по широкой раскрашенной и позолоченной лестнице в большой и красивый зал, чтобы дальше войти в еще более красивый и, наконец, в очень длинную галерею, украшенную по сторонам художественно исполненными статуями мужчин и женщин. Из этой галереи, пройдя еще один зал, мы попали в другой, пол которого был устлан богатым ковром. Здесь мы на некоторое время задержались, прежде чем войти в другой зал, еще больший и еще более роскошный, чем те, которые мы видели. В нем жгли благовония, и разные музыкальные инструменты наигрывали нежные мелодии. Мы некоторое время стояли, любуясь его красотой, пока в глубине зала, заканчивавшегося полукругом, как хоры в наших церквах, не раздвинулся занавес. В этом месте мы увидели Севарминаса, сидевшего на высоком троне из слоновой кости, в длинной одежде из золотой ткани. На голове его была надета корона, состоявшая как бы из лучей и вся осыпанная бриллиантами и другими драгоценными камнями. По обеим его сторонам расположились сенаторы, одетые в пурпур, с шарфами из золотой ткани, спадавшими с их плеч. Их было по двенадцать человек с каждой стороны трона, а ниже их стоял ряд из тридцати шести других лиц, так же одетых, кроме шарфов, которые у них были из серебряной ткани. Мы некоторое время стояли и с удивлением смотрели на это торжественное собрание, пока два человека из тех, которые находились в зале за низким барьером, преграждавшим вход на хоры, не подошли и не приказали Сермодасу провести нас вперед. Мы сделали три шага вперед и отвесили глубокий поклон, затем еще три шага и склонились до земли, тогда нас подвели к барьеру, где мы простерлись ниц и три раза поцеловали землю. Моих людей расположили позади меня, а Ван-де-Нюи и Морис находились у меня по бокам. Затем нам приказали встать, а Сермодас приблизился к барьеру, рассказал Севармикасу все происшедшее с нами и, заставив меня подойти к нему, взял меня за руку и сказал, что я начальник остальных чужеземцев. Тогда Севарминас кивнул мне головой я приказал передать мне, что я и мои люди — желанные гости в государстве Солнца, и он очень доволен нашим прошлым поведением. Он надеется, что мы будем делаться все лучше и лучше, подчинимся законам страны и благодаря этому сможем рассчитывать на его покровительство, благоволение и благосклонные взгляды их славного короля, который все видит и от которого ничего не скроешь. Все же он призывает нас вести себя так, как укажет Сермодас, которому он вновь приказал заботиться с нас особо.
После этого он отпустил нас, продолжая оставаться на троне, в присутствии своих приближенных, пока мы не вышли из зала. Нас вывели из дворца другими комнатами и галереями, а не теми, по которым мы уже проходили. Вышли мы из входа, противоположного тому, в который входили, и возвращались домой также новыми улицами, соблюдая тот же порядок, в котором шли туда.
Мы пробыли еще десять дней в том же положении, ничем не занимаясь, кроме развлечений, разных прогулок, осмотра города и достопримечательностей его окрестностей. Но, наконец, Сермодас, обратившись однажды ко мне, Ван-де-Нюи, Девезу и Морису, сказал нам, что после продолжительного отдыха для нас и наших людей настало время выбрать себе занятия, чтобы предотвратить беды, в которые может нас завлечь праздность. И если мы пожелаем последовать его доброму совету, мы посмотрим, на что способен каждый из наших людей, чтобы дать ему наиболее подходящее для него занятие. То, что он говорил, отнюдь не вызывалось завистью к тому, что они ничего не делают, или надеждой извлечь из их работы какую-либо выгоду, потому что работать они будут в пользу государства, которое их кормит, а скорее их же собственным благом и выгодой, а также опасением, чтобы их безделье не послужило дурным примером для севарамбов, которым оно запрещено основными законами государства.