Истории, связанные одной жизнью
Шрифт:
Как результат публикации в самиздатских журналах и в некоторых изданиях за рубежом, Миша оказался под серьезным вниманием КГБ. В 1980 году он был уволен с такой “ ответственной” должности, как экскурсовод, а на следующий год его попросили с еще более ответственной должности библиотекаря в общежитии завода. И Миша пошел по общеизвестной дороге диссидентов — стал оператором газовой котельной, кочегаром, причем, так получилось, что чаще всего это были котельные при банях. В этом качестве он проработал до 1989 года. Однако настроение все эти годы у него было совсем неплохое. Я бывал у него довольно часто и однажды так случилось, что прямо в котельной мы отметили его день рождения. Даже были кое-кто из гостей.
Но КГБ не просто не нравилось творчество Миши. В ленинградском журнале “Звезда” уже в девяностых годах было опубликовано дело одного из политических заключенных. Среди документов этого дела, датированного 1984 годом, был список обнаруженных у него литературных произведений,
Тем не менее, еще одно столкновение с Комитетом Государственной Безопасности у Миши состоялось. В следующем, 1987 году, Миша замахнулся на дело, которое казалось в советской действительности абсолютно невозможным — на создание независимого журнала. Да, свой, независимый от государства и от цензуры, но официальный журнал. Однако любой официальный журнал в СССР должен быть обязательно органом какой-либо организации. И Миша, вместе со своим товарищем и соратником, филологом высшего класса, Михаилом Шейнкером, решили создать общественную организацию — ассоциацию и определили время проведения учредительного съезда на осень 1988 года и место — Москва. Почему-то день отъезда на съезд Миша провел не у себя, а у нас дома. Под вечер раздался телефонный звонок и жена Миши, Таня, сообщает, что только что в их квартиру пытались пройти два сотрудника КГБ и начальник районного отдела милиции. Она их не пустила, но через цепочку они сказали ей, что Михаил Юрьевич все равно в Москву не поедет, и что если она хочет добра своему мужу, то должна передать ему, чтобы он возвращался домой и сидел дома, причем, тихо. Аналогичные посещения или телефонные звонки случились практически у всех, кто собирался на учредительный съезд. Но Мишу эти угрозы уже не могли остановить. Он вышел на платформу с обратной стороны поезда, в последний момент заскочил в вагон. Провожавший его товарищ потом рассказал, что милиция и солдаты стояли шеренгой через каждые пять-десять метров и проверяли документы у всех, входящих на платформу. Возможно, правда, что в Москве должны были произойти какие-то важные политические события, но при чем здесь литераторы?
В начале 1989 года я побывал в командировке в Минске, а после возвращения из Минска мы с Нонной отправились отдыхать в один из пансионатов на Карельском перешейке. Не доходя до регистратуры пансионата, я неожиданно почувствовал какой-то необычный непорядок в сердце. На следующий день в специализированном сердечном санатории, расположенном неподалеку от нашего пансионата, мне сделали кардиограмму и поставили диагноз: нестабильная стенокардия. На словах мне объяснили, что это такое состояние, которое может благополучно пройти, но может перерасти в инфаркт миокарда. И посоветовали срочно ложиться в больницу. Что я и сделал, сорвав не только свой отдых, но и отдых Нонны. Я пытался найти причину этого заболевания, но подходящего объяснения не нашел.
В больнице случилось событие, о котором стоит рассказать. Я оказался в больнице имени Ленина, считавшейся тогда ведущим в городе медицинским учреждением города с современным кардиологическим отделением. Условия, правда, были не самые комфортабельные — я попал в палату, в которой лежало около десяти больных. Но ребята, мои сопалатники, оказались симпатичными людьми, и я пробыл почти месяц в больнице, если не с удовольствием, то и без неудовольствия.
Стоял март 1989 года, и вся страна готовилась к историческому событию — выбору депутатов Первого съезда народных депутатов. Народ ждал изменений, улучшения своей жизни, свободы. КПСС в это время была еще полна сил, и ее влияние на общество хотя и ослабло, но не исчезло. В противовес коммунистам появились новые политические деятели, называвшие себя демократами, цели и задачи у которых были различны, и разобраться в этом многообразии было непросто. Повсюду по городу были развешаны плакаты с портретами и платформами кандидатов в депутаты. Даже в нашей больнице.
Среди других был какой-то профессор со странной, вроде “собачьей”, фамилией, сразу ее и не запомнишь. И вот однажды появилось объявление, что в больнице состоится встреча с этим самым профессором. Вечером обычно нет лечебных процедур, и я решил пойти на эту встречу. Народу, медперсонала и больных, собралось совсем немного, человек
VII. ДЕВЯНОСТЫЕ
И поражения, и победы
В десятое десятилетие двадцатого века произошел оглушительный, но, к счастью, мирный крах коммунистического режима. Важные события случились и в жизни нашей семьи.
В 1990 году мы опять оказались в доме отдыха “Кубань”. Путевка охватывала самое лучшее время на черноморском побережье Кавказа: конец августа — середина сентября. И самое подходящее время для рыбалки. Первым делом я, конечно, пошел к Васе. Однако я не обнаружил его ни в помещении спасателя на пляже, ни дома. Жена сообщила нам, что Вася умер от заражения крови пару лет назад — таким оказалось развитие его застарелого ранения в ногу14.
Пришлось проводить время так, как это делает обычный отдыхающий. Много плавал, загорал, делал полноценную зарядку, самочувствие было хорошее — вроде прошлогоднее пребывание в больнице не оставило никаких следов. Кроме отсутствия Васи, иногда грустное настроение вызывали у меня кошки. Возвращаясь после очередного посещения столовой в свою палату, мы проходили “сквозь строй” кошек, не менее дюжины кошек, которые сидели в ряд и ждали подаяния. Это были не взрослые коты и кошки, а молодые котята, родившиеся в этом году. Время в стране было одним из самых тяжелых, с продуктами в стране было совсем плохо, однако кормили нас в доме отдыха более, чем удовлетворительно. После еды я собирал остатки, причем не только со своего стола, и подкармливал, как мог, котят. Делал я это и после того, как кто-то из обслуживающего персонала сказал мне, что мои старания напрасны. Зимой кошек никто не будет кормить, и все они умрут от голода. И так каждый год.
Через некоторое время после возвращения из отпуска Нонна пошла на плановый профилактический осмотр в районный гинекологический кабинет, но результат был неплановый — обнаружена опухоль и, возможно, недоброкачественная. Городской онкологический центр направляет Нонну на компьютерную томографию, которая установила, что опухоль в этой области была не одна. Их оказалось несколько. Но этого мало, “попутно” выявлена опухоль в одной из почек.
Произошло это уже в конце октября — начале ноября. Нужно было срочно определяться с местом лечения. Нонне не понравился заведующий отделением в Городском онкологическом центре, к которому она попала на прием. Она почувствовала, возможно, обычные для врачей этого профиля холодность и безразличие. Нет, туда она не хочет. А куда? Нашлись добрые люди, которые организовали ей прием в Радиологическом институте (я не уверен в точности названия этого учреждения) в поселке Песочный. Там все понравилось, и, прежде всего, сам заведующий отделением, Михаил Иосифович Школьник. Молодой, энергичный, оптимистичный, всем уделяющий большое и равное внимание — он сразу вызывал доверие у своих больных, а что может быть важнее для людей, оказавшихся в таком положении?
Нонну еще раз обследовали и немного смягчили приговор: вроде на женских органах опухоли, скорее всего, доброкачественные. Ну, а на почке? Именно поэтому была предложена следующая последовательность операций — вначале на женских органах, а потом, как заключительный аккорд, на почке. Дополнительные обследования и подготовка к операциям продлились до Нового года. Новый год мы провели вместе.
Подготовка к операциям коснулась и меня. Было совершенно очевидно, что, по сложившимся уже к тому времени правилам, за серьезную медицинскую помощь надо не менее серьезно платить. Какими либо накоплениями мы не располагали, деньги следовало как-то доставать. И я решил заработать их самым тяжелым для меня в моральном смысле способом — увольнением с работы. По существовавшим тогда законам инженерно-технические работники могли получать одновременно зарплату и пенсию только в течение шести месяцев, по истечении которых происходило автоматическое увольнение. Но именно в это время мне нужны были дополнительные деньги, а пенсия в то время еще была значима. Облегчало принятие этого непростого решения и то положение на работе, в котором я оказался последние годы. Меня, правда, пытались отговорить сотрудники — это понятно, и даже кое-кто из начальства. Но заявление было написано и подписано.