Истории темных городов
Шрифт:
Опомнилась девушка только тогда, когда поняла, что свернула не туда и, кажется, безвозвратно заблудилась в подвальных помещениях.
Узкие лабиринтные пролеты и почти вертикальные лесенки ничуть не вдохновляли на благие размышления.
Нажимая на тяжелую стальную ручку низенькой ржавой двери, Дениз Джонс мечтала о том, что найдет там кухню, в которой сможет разжиться стаканом кофе с коньяком.
И – успокоительным.
Но глупые бессильные фантазии о том, чтобы магическим образом обнаружить в гнилом подвале филиал уютного
***
Дверь отвратительно заскрипела.
В лицо ударила сырость. И – приторно-железистый запах.
Присмотревшись к тревожному полумраку, Дениз – застыла на месте, не желая верить своим глазам.
В горле встал ком, тяжелый и тошнотворный.
Черные перья пополам с пухом летали по низкопотолочной комнате. Черные перья на полу пропитывались липким красным. Черные перья застряли в волосах женщины, поверх старомодного костюма которой был наброшен грязный передник.
Серповидный нож в её руке казался таким же черным, как и окрас мертвой птицы, чья кровь была повсюду: на камнях, столешнице, каменной кладке.
Женщина же тем временем обернулась на звук открывшихся створок, молчаливо уставившись на вошедшую.
Дени – попятилась.
– Из… извините.
Женщина молчала. А Дениз, дрожа под хмурым взором, вдруг ощутила, как воздух исчезает из легких, словно из проколотого воздушного шарика. И, чем дольше смотрела на журналистку хозяйка отеля, тем сильнее у Джонс спирало дыхание.
Казалось, еще немного – и девушка задохнется. На ровном месте.
И поэтому Дени – побежала. И бежала очень целеустремленно. Ровно до тех пор, пока не добежала до фойе. И не врезалась… в хозяйку отеля, державшую в руках огромную старинную книгу с обложкой в нечитаемых символах.
Не обращая внимания на насмешливый взор темных глаз, девушка судорожно высматривала пятна на багровых одеждах. И – не находила.
– Вы… в-в-вы только что были в подвале!
– Ничего подобного – Собеседница нахмурилась – Я была здесь.
Отчаянно качая головой в судорожном отрицании, журналистка, обойдя женщину по широкой дуге, бросилась на улицу.
Закатное солнце выглядело вполне умиротворяюще и – ни капельки не опасно. Где-то в траве у крыльца тренькал сверчок. Но Дениз вся эта нарочитая идиллия ни капельки не успокаивала.
Боже праведный, она проплутала в этих гнилых помещениях целый день, и даже не ощутила, как пролетело время! Как будто здесь не гостиница, а временная петля!
Заполошно оглядевшись и не заприметив поблизости ни единой живой души, девушка торопливо завернула за угол, направившись к дворовым пристройкам. И, наконец, обнаружила искомое.
Рядом с сараем сидел и курил парень в одежде разнорабочего, меланхолично созерцая брошенные на землю
Сбивчиво поприветствовав юношу, Дени принялась заполошно излагать тому свою просьбу.
– А что стряслось-то хоть?
И будто… будто нечто внутри Джонс ждало этого вопроса.
Всплеснув руками и совершенно не к месту всхлипнув, перепуганная девушка эмоционально, не соблюдая никакой хронологии от слова совсем, тут же принялась сердито и отрывисто высказывать свои претензии ко вселенной. И к вездесущей владелице особняка – в частности. Той самой, которая находится в нескольких местах одновременно и, кажется, умеет душить людей одним только взглядом.
– …Какая-то чертовщина, понимаете?!
– Цезарь. Не Гай Юлий, но – все таки. – Парень задумчиво затянулся сигаретой, устало глядя на истерящую девушку.
– Ч-что? Что вы несете?! Вы меня не слушали?!
– Ну, смотри… Кувалда родила кувалдёнка.
И парень, указав на большую кувалду и молоток рядом с ней, глубокомысленно кивнул.
– Да вы все тут сумасшедшие, что ли?!
Разозленная сверх меры и вмиг ощутившая себя Алисой, провалившейся в кроличью нору, за неимением иной альтернативы журналистка вернулась в дом. Для разнообразия, никого по пути в свою комнату не встретив, чему была очень и очень довольна.
Тщательно заперев дверь за собой, Джонс с подозрением оглядела погружавшийся в вечерний сумрак номер. И только после того, как ничего предосудительного и странного вокруг себя не углядела – выдохнула, опираясь обеими руками на письменный стол и устало закрывая глаза.
Надо. Просто. Успокоиться.
Подумать. И тогда – все встанет на свои места. Всему должно быть разумное объяснение.
Вот его и надо найти.
А потом – собрать вещи и вежливо попрощаться. Нервы дороже.
А статью она потом как-нибудь, с какого-нибудь потолка – да спишет. Несколько продленных синонимов к слову «поэтому» – и дело сделано.
Но нечто кошмарное и невероятное, больше схожее с дурной галлюцинацией, чем с реальным событием, поменяло планы журналистки в корне, как только она открыла глаза.
На стене, прямо на уровне её головы, по светлым обоям – и наискось, виднелась скачущая карандашная надпись. Которой там раньше – не было.
Не было её ни тогда, когда она заселилась, ни – ровно минуту назад.
А сейчас – была. И, змеясь под нажимом пальцев, никуда не исчезала.
«Беги отсюда»