Историк
Шрифт:
— Так странно вернуться сюда, вот так внезапно, — сказала она, взглянув на меня.
— Да еще с чудаковатым американцем?
— Да еще с чудаковатым американцем, — тихонько повторила она, и в ее устах эти слова не прозвучали комплиментом.
Университет располагался в величественных зданиях, напоминавших уже виденную мною библиотеку, и я с некоторой робостью проследовал за Элен в просторный классический дворец со статуями в нишах второго этажа. Задрав голову, я сумел разобрать несколько имен в венгерской транскрипции: Платон, Декарт, Данте — все в римских тогах и в лавровых венках. Другие имена были мне незнакомы: Святой Иштван, Матьяш Корвинус, Янош Хуньяди… Эти помавали
— Кто это"? — спросил я Элен.
— Завтра расскажу, — пообещала она. — Идем, уже шестой час.
Мы прошли через вестибюль, заполненный веселой молодежью — скорее всего, студентами, — и вступили в просторную комнату на втором этаже. Мне стало нехорошо при виде множества профессоров в черных и серых твидовых костюмах и небрежно повязанных галстуках, вкушающих с маленьких тарелочек белый сыр и красный перец, запивая сии яства напитком, издающим сильный лекарственный аромат. «Все они историки», — при этой мысли я чуть не застонал, а от сознания, что мне предстоит изображать их коллегу, ощутил сильнейшее сердцебиение. Элен тут же окружила кучка знакомых, и я мельком заметил, как она пожимает руку мужчине, чья белая шевелюра напомнила мне пуделя. Я уже собирался затаиться у окна, притворившись, что любуюсь великолепной церковью на другой стороне улицы, но тут рука Элен на секунду сжала мне локоть — благоразумно ли с ее стороны? — и направила в толпу.
— Профессор Шандор, заведующий кафедрой истории Будапештского университета и наш крупнейший медиевист, — сказала она, представляя мне белого пуделя, и я поспешил представиться в ответ.
Руку мне сжали словно стальные тиски, и профессор Шандор изъявил восторг по поводу моего участия в конференции. Я задумался, не он ли — друг таинственной тетушки. К моему удивлению, профессор говорил по-английски медленно, но отчетливо и правильно.
— Это большая честь для нас, — сказал он, — и мы все с радостным нетерпением ожидаем вашего доклада.
Я, всеми силами стараясь не встречаться глазами с Элен, выразил соответствующий восторг по поводу чести быть приглашенным на конференцию.
— Превосходно, — басом прогудел профессор Шандор. — Мы питаем большое уважение к университетам вашей страны. Да здравствует мир и дружба между нашими странами!
Он приветствовал меня поднятием бокала с пахучей жидкостью, которую я учуял при входе, и я поспешно ответил тем же: бокал каким-то чудом возник у меня в руке.
— А теперь, если мы можем как-либо осчастливить ваше пребывание в Будапеште, вам следует только сказать.
Блеск темных глаз, разительно выделявшихся на старческом лице под пышной седой гривой, вдруг напомнил мне глаза Элен, и я почувствовал, что профессор Шандор мне нравится.
— Благодарю вас, профессор, — искренне ответил я, и он похлопал меня по плечу своей тяжелой лапой.
— Пожалуйста, проходите, ешьте, пейте и будем беседовать…
Однако, проговорив это, он немедленно скрылся в толпе, спеша к иным обязанностям, а я обнаружил, что меня успела окружить кучка любопытных ученых — местных и приглашенных. Кое-кто из них на вид казался еще моложе меня. Они столпились вокруг нас с Элен, и постепенно я стал различать в гомоне голосов французские и немецкие фразы и незнакомый язык, который решил считать русским. Компания была живая — очаровательная компания, по правде сказать, так что постепенно я оправился от первой застенчивости. Элен представляла меня с отчужденным изяществом, удивительно точно соответствовавшим обстановке, без запинки рассказывала о нашей совместной работе, излагала содержание статьи, которая вот-вот появится в американском журнале.
— Такие собрания здесь обычны? — Я сам толком не знал, что имею в виду, но надо же было что-то сказать, чтобы изгнать из головы образ Элон.
— Да, — с гордостью ответил мой собеседник; им оказался невысокий человек лет шестидесяти в сером пиджаке с серым галстуком. — В нашем университете часто проводятся международные форумы, особенно теперь.
Я собирался спросить, что понимается под «особенно теперь», но рядом снова материализовался профессор Шандор. С ним подошел красивый мужчина, стремившийся познакомиться со мной.
— Это профессор Гежа Йожеф, — представил его декан. —
Он просил меня представить его вам.
Элен мгновенно повернулась к нам, и меня поразило выражение недовольства — или даже отвращения? — скользнувшее по ее лицу. Она поспешно протолкалась поближе, с явным намерением вмешаться.
— Как поживаешь, Гежа?
Рукопожатие их показалось мне официальным, если не холодным, а сам я даже не успел поздороваться.
— Как приятно снова видеть тебя, Елена, — произнес, слегка кланяясь, профессор Йожеф.
В его тоне мне послышался какой-то намек, может быть, тень насмешки или иного чувства. Я задумался, только ли ради меня они ведут разговор по-английски.
— И мне приятно, — равнодушно отозвалась Элен. — Позволь представить моего американского коллегу…
— Мы уже знакомы. — Обращенная ко мне улыбка словно осветила его тонкое лицо.
Он был повыше меня ростом, с густыми каштановыми волосами и уверенной осанкой человека, наслаждающегося своей жизненной силой, — я легко представлял его в седле, объезжающим овец, пасущихся на широкой равнине. Ладонь у него оказалась теплой, и, пожимая мне руку, он другой рукой дружески хлопнул меня по плечу. Я не мог понять, чем вызвана неприязнь к нему Элен, но ошибиться в ее чувствах было невозможно.
— Так завтра мы будем иметь честь услышать ваш доклад? — продолжал он. — Чудесно. Однако… — он чуть замялся, — я не слишком хорошо говорю по-английски. Возможно, вы предпочли бы французский? Или немецкий?
— Ваш английский несомненно лучше моего французского и немецкого, — возразил я.
— Вы так добры… — Его улыбка цвела как целый луг цветов. — Как я понял, ваша область — эпоха оттоманского владычества в Карпатах?
Быстро же здесь расходятся слухи, подумалось мне. Совсем как дома.
— О да, — признался я, — хотя я больше рассчитываю пополнить свои знания на вашем факультете, чем удивить вас.
— Вы слишком скромны, — любезно проговорил он. — Впрочем, я сам интересуюсь этим предметом и был бы рад обсудить его с вами.
— У профессора Йожефа чрезвычайно широкий круг интересов, — вмешалась Элен.
От ее тона кипяток покрылся бы корочкой льда. Я снова удивился, однако напомнил себе, что в любом ученом сообществе имеются свои подводные течения и, вероятно, Будапешт не исключение. Мне хотелось как-то смягчить ее резкость, но я не успел придумать подходящей реплики, как Элен решительно повернулась ко мне: