История античного атлетизма
Шрифт:
Олимпийский стадион в дни торжеств охотно посещали лучшие люди Эллады. Здесь встречались друзья, глашатаи во всеуслышание объявляли о государственных решениях, поэты читали свои стихи.
Насколько велика была слава олимпионика, настолько опозоренным считался струсивший или даже просто потерпевший поражение атлет. Побежденные пробирались домой самыми окольными путями, часто ночью, чтобы встретить как можно меньше людей – свидетелей их позора.
Греки едко высмеивали тех, кто не закалял свое тело упражнениями, преждевременно толстел и вообще не соответствовал гражданскому идеалу. Неоднократно отражалась эта тенденция и в литературе. Вспомним слова Диониса в «Лягушках» Аристофана:
…до колик на дняхЯ смеялся на празднике Панафиней:Вздумал в беге участвовать кто-то кривой,Белотелый и пухлый. [75]Трудно
75
Аристофан. Лягушки. С. 1089–1092 / Перевод А. Пиотровского.
76
Schobel Н. Olympia und seine Spiele. S. 103–106.
Атлет, увенчанный в Олимпии трижды (олимпионик), или периодоник (победитель на четырех главных играх в течение одного четырехлетнего периода) могли поставить в Олимпии свое изображение. Часто это делали их соотечественники. Некоторые особенно выдающиеся атлеты еще при жизни почти обожествлялись. Так, периодоник Эфиалий имел право приносить своему золотому изображению жертвы, как статуе бога (Павсаний, Фукидид, Геродот, Элиан).
Впрочем, известны случаи, когда в Альтисе устанавливали статуи и простых олимпиоников, что оговаривалось в надписях на пьедестале. Нельзя не вспомнить и о таком общеизвестном факте: когда олимпионик возвращался с наградами домой, соотечественники разбирали крепостную стену и через необычный проход атлет торжественно вступал в родной город. Этим давали понять, что городу, в котором живет такой герой, не нужны каменные стены: атлет сам защитит земляков от любого врага. [77]
77
Латышев В. В. Очерк греческих древностей. Ч. II. С. 125.
Павсаний пишет: «На одной из дорог, ведущих в Орхомен, есть так называемый стадион Лада, на котором Лад упражнялся в беге». [78]
О легендарном спартанском бегуне Ладе рассказывали, что он проносился по тренировочной дорожке с неимоверной быстротой: даже не оставляя следов на песке (!). Но, кроме того, что у Павсания мы нашли первое упоминание о «персональном стадионе»,
известно: статуя Лада была одной из самых прославленных скульптур Мирона. Так нередко на агонистической почве переплетались легенды и вполне реальные факты.
78
Павсаний. VIII, XIII, 3.
Эллинские мыслители – о гармонически развитом гражданине
Древние греки впервые в истории человечества не только поставили, но и в значительной степени решили вопрос о воспитании человека, гармонически развитого в интеллектуальном и физическом отношении.
Педагогическая система эллинов, достигнув своего высшего уровня (V–VI века до н. э.), предполагала пропорциональное сочетание физических упражнений с гуманитарным воспитанием. Ведущая роль тут принадлежала не только сугубо педагогическим или политическим, но и эстетическим принципам эллинов. Почетное место в этой системе занимали и агонистика, и искусство. Ибо, согласно учению античных мыслителей, литература, скульптура и музыка для души являются тем же, чем гимнастика для тела. [79] Этот период древнегреческого искусства был характерен тем, что в музыке преобладала гармония, а в скульптуре все более утверждался эстетический принцип соразмерности частей человеческого тела.
79
Подробнее об этом см.: Лосев А, Ф. История античной эстетики. М., 1963. С. 86 и далее.
С другой стороны, в Греции физическому воспитанию порой формально противопоставлялась философия (в действительности же они взаимно дополняли друг друга).
Исократ, выступавший против неразумного увлечения гимнастикой за счет умственного развития, одновременно пытался раскрыть в своих речах связующие звенья агонистики и философии: «…некоторые из людей, живших задолго до нас, видя, что искусства, связанные со всеми остальными сторонами жизни, весьма многочисленны, но нет таких, которые занимались бы воспитанием тела и души, – изобрели и завещали нам две науки: та, объектом которой является человеческое тело, называется педотрибика и частью ее является гимнастика, другая же занимается душой человека и называется философией. Обе науки эти соответствуют друг другу, связаны и согласованы между собой, и с их помощью наставники этих наук делают человеческие души более разумными, а тела более совершенными: науки эти недалеко отстоят одна от другой и пользуются сходными методами обучения, упражнениями и другими средствами и установлениями». [80]
80
Исократ.
Доказательства и подтверждения возможного диалектического единства философского воспитания и физической подготовки эллинов предоставляет нам сама античная действительность. Во-первых, многие знаменитые философы, ученые и поэты, как правило, были хорошими атлетами (Пифагор, Гиппократ, Платон, Хрисипп, Софокл, Еврипид и другие). [81]
Во-вторых, свои беседы с учениками эллинские философы часто проводили в гимнасиях.
В-третьих, чтение поэтических, исторических и философских произведений на стадионах тоже служит доказательством единства интеллектуального и физического направлений в воспитательной системе эллинов. Ибо мест и поводов для стечения обитателей греческих городов было немало (театральные представления, народные собрания, культовые церемонии и т. д.). Тем не менее трибуной эллинских мудрецов и государственных деятелей чаще всего был Олимпийский стадион. [82]
81
Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Алкивиад. IV; Дюперрон Г. Краткий курс истории физических упражнений. 1924. С. 6; Милеев С. Искусство и физическая культура. М.; Л., 1931. С. 67.
82
Элиан. Пестрые рассказы. XIII, 43.
В-четвертых, наконец, и писатели, и философы, и историки того времени (равно как и в более поздние периоды) в своих произведениях широко использовали агонистическую терминологию в качестве литературных тропов. Лексика атлетов, гимнастов, педотрибов и элланодиков в немалой степени питала литературу, а та, в свою очередь, занимала весьма почетное место на панэллинских состязаниях (особенно благодаря Архилоху, Симониду Кеосскому, Пиндару, Вакхилиду и другим поэтам Древней Греции).
Ключевые проблемы воспитания вообще и агонистики в частности глубоко интересовали многих греческих ученых, независимо от представляемой ими науки.
Платон в своих мечтах об идеальном государстве явно предпочитал педагогическую систему спартиатов. Всячески отстаивая тезис гармонического развития, Платон считал, что в его воображаемой державе мусическим искусством и агонистикой должна заниматься только правящая верхушка – философы и стражи. [83] Больных и слабых детей следует – считал он – немедленно после рождения умерщвлять, а здоровых передавать для воспитания в специальные государственные школы. Первоначальное обучение, по Платону, следует начинать с семилетнего возраста и заканчивать к 16–17 годам. При этом «…кто наилучшим образом чередует гимнастические упражнения с мусическим искусством и в надлежащей мере преподносит их душе, того мы вправе были бы считать достигшим совершенства…» [84]
83
Платон. Государство. III, 401–405.
84
Платон. Государство. III, 412 А. Тут и далее цитируем по изданию: Платон. Соч.: В 3-х томах / Под общей редакцией А. Ф. Лосева и В. Ф. Асмуса. М.: Мысль, 1968–1972. Т. 3(1). С. 198. Перевод А. Н. Егунова.
К этому Платон добавляет еще чтение, письмо, арифметику и некоторые другие науки, в чем определенно отходит от спартанской системы. По мысли философа, первоначальное обучение должно было выявить среди детей наиболее способных к государственной и военной деятельности. Всех прочих предполагалось зачислять в класс ремесленников (демос). А предназначающиеся для научной или военной карьеры должны были с 17 до 20 лет проходить школу эфебов.
Отводя в своем «Государстве» значительное место физической и военной выучке, Платон считал, что это обучение следует в равной степени распространять и на мужчин, и на женщин (что опять возвращает нас к спартанскому идеалу). А руководить молодежью должны «…общественные учителя, состоящие на жаловании у государства. Их учениками будут свободные мальчики и мужчины, девочки и женщины, если только эти последние понимают в этом деле толк, обучившись еще в девичестве всяким пляскам в полном вооружении и бою; по выходе же замуж, ознакомившись с тактическим развертыванием, строем, надеванием и сниманием оружия. Это следует делать если не ради чего-нибудь иного, так ради тех случаев, когда всенародному ополчению приходится, оставив государство, предпринимать походы за его пределы. В этих случаях мальчики и остальные граждане должны быть в состоянии хоть настолько владеть оружием, чтобы защищать детей и государство, да и в противоположных случаях (а ведь никак нельзя поручиться, что их не будет), когда неприятели извне вторгнутся с огромной силой, все равно, варвары они или эллины, – тогда придется сражаться до конца и уже за самое государство. При этом великим бедствием для государственного строя является такое позорное воспитание женщин, что они не желают умереть или претерпеть всяческие опасности ради детей, тогда как это делают птицы, даже сражаясь за своих детенышей с любым из самых сильных зверей. Женщины же тотчас устремляются к святилищам, наполняют все храмы, окружают алтари, распространяя о человеческом роде славу, как о самом трусливом по своей природе из всех существ». [85]
85
Платон. Законы, VII, 814, A-В. Указ. изд. Т. 3(2), С. 295 / Перевод А. Н. Егунова.