История бастарда
Шрифт:
На правом плече Лютого парил гордый ястреб, сжимая в когтях… кривоватую букву. У. Знак ублюдка, самое страшное клеймо, которым метят в империи полукровок…
– Что, доволен?
– в слабом голосе Ома было столько злобы и ненависти, что я невольно дернулся.
– Теперь ты знаешь… чего ж не плюнешь?
– Капрал седьмого десятка Ом Лютый!
– стараясь говорить как можно жестче, ответил я.
– Отставить истерику! Не мешать командиру оказывать первую помощь!
Вытряхнув из его рубахи песчинки, я отодрал от подола полосу ткани и приложил к шее Лютого.
– Зажимай!
Затем, несмотря на вялое сопротивление, снова облачил его в одежину и поддернул подмышки вверх.
–
– Могу!
– запальчиво заявил он.
Но явно погорячился. Ноги у Лютого подгибались, двигался он на манер мертвецки пьяного: его заносило то вправо, то влево, а пару раз он втыкался головой в песок. Пришлось подставить ему плечо и ковылять в обнимку. Сначала Ом пытался вырваться, награждая вашего покорного слугу различными нелестными характеристиками, самой мягкой из которых была "упырь недоделанный" (что меня, кстати, поразило до глубины души: разве такие бывают?) Но потом перестал дергаться, видно, смирился с моим неоправданным желанием спасти его жизнь, и даже пошел ровнее. Из-под тряпицы, которую Лютый прижимал к шее, до сих пор текла кровь, и это меня сильно беспокоило. Но я успокаивал себя тем, что, добравшись до роты, а значит, и до своего мешка, сумею что-нибудь предпринять.
Мы брели так уже очень долго, слишком долго, как мне показалось. Начинали тревожить смутные сомнения: а почему нас, собственно, никто не ищет? В правильном ли направлении мы двигаемся? Ом был не в состоянии замечать окружающий пейзаж, а я никогда не отличался хорошей способностью ориентироваться на местности. Да и какие там особые ориентиры? Барханы-то все одинаковые. По самым скромным прикидкам, мы находились в пути уже два часа. Лютый все больше обвисал на моем плече, задыхался и снова начал требовать, чтобы я его бросил. После очередного воззвания я так и сделал. А сам присел рядом.
– Передохнем немного, и вперед…
Его настроение мне не нравилось. Ом воззрился на меня каким-то странным взглядом, долго смотрел, потом спросил:
– Ты почему клеймо оставил? Мастер Брохен наверняка предлагал избавиться…
Почему? А Луг его знает, почему… И, вроде не к месту, вспомнилось…
…Постепенно дядюшка взялся за мое обучение: сначала поручал мне мыть колбы и реторты в лаборатории, просил подать то или иное вещество, терпеливо поясняя при этом, для чего оно применяется. Потом научил читать и писать. Моей азбукой стала книга наговоров. К семи годам я уже умел составлять простенькие зелья, вроде притирания от веснушек, или микстуры от кашля, и знал несколько десятков элементарных заклинаний.
Нельзя сказать, чтобы я учился с большой охотой, полностью посвятить себя магии мне мешал непоседливый нрав. Но дядя Ге не унывал, частенько повторяя: "Ты еще станешь великим волшебником, Рик! Вот ей же ей, помяни мое слово!" Уж не знаю, на чем зиждилась его уверенность, но здесь старый мошенник ошибся. Могущественного колдуна из меня явно не вышло.
Так или иначе, но дядюшка сумел вложить в мою бесталанную голову еще много чего полезного. Я способен составить почти любое из известных современной магии сложных зелий, могу делать любовный приворот. Теоретически знаю пару сотен заклинаний (правда, исполнять их с необходимой для этого точностью так толком и не научился). И даже знаком, как выяснилось на Южном континенте, с азами боевой магии. Скажете, слишком широкий спектр? Это вы еще дядю Ге не видели! Обычно волшебники, конечно, сосредотачиваются на какой-то одной области, но дражайший дядюшка копает по всем направлениям! Тут вам и зелья, и гадание, создание амулетов и наложение чар на предметы (вроде зеркала Вечной красы, которое я так удачно использовал). К тому же, всегда подозревал, что старик не брезгует демонологией.
Я доставлял престарелому магу немало хлопот: то и дело ввязывался в драки с соседской ребятней. Причем почти всегда выходил победителем - приютская закалка давала о себе знать. Забывал выполнять его поручения, воровал из кабинета мелкие деньги, несколько раз порывался сбежать из дома. Третировал несчастного Бродягу. А когда дяде Ге приходила фантазия провести со мной магическую тренировку, устраивал в его лаборатории настоящий тарарам, словно в ней побывала добрая сотня прыгунков или фаари. Но никогда, повторяю, никогда дядя не опускал рук. Он ни разу не попытался ударить меня, а самое страшное ругательство в его устах было: "тунеядец, никчемный мальчишка!" Самое жестокое наказание - многочасовая магическая тренировка, что, в итоге, должно было пойти на пользу только мне. Правда, не пошло почему-то. Он не демонстрировал явно свою привязанность, не подкупал меня подарками. Просто терпеливо превращал хищного зверька в человека…
– Наверное, для того чтобы помнить, - честно ответил я Лютому.
– Помнить что?
– Кем был и кем стал. Помнить добро.
– А я - чтобы ненавидеть, - болезненно оскалился Ом.
Ну что ж, такая точка зрения тоже имеет право на существование. Каждый сам выбирает свой путь.
– Ты уже догадался, кто я?
– спросил Лютый.
А что тут гадать? Меня и раньше удивляли эти нечеловечески светлые глаза, аристократическая наружность, серебристые волосы. Видно, папенька нашего капрала был эльфом. Отсюда и прическа: наверняка под ней скрываются необычной формы уши. Подтверждая мою догадку, Ом отодвинул шаджаб и откинул блестящую прядь. Ну… бывает хуже, конечно. Уши, почти нормальные, вполне средней величины, были только слегка заострены на концах.
– Моя мать была эльфийкой, - сообщил Лютый.
О-о, это серьезно… Обычно случается наоборот. Первозданные-мужчины охотно идут на связь с человеческими дочерьми. Думаю, обладая нашими женщинами, они лишний раз доказывают себе свою неотразимость. А вот чтобы гордая эльфийка связалась с человеком… Кем же он должен быть?
– Он был никем, - словно подслушав мои мысли, сказал Ом.
– Так, молодой маг, бедный, неродовитый. И некрасивый к тому же. Зато мама была красавица.
Слово "мама" он выговорил с особой нежностью, удивившей меня. Я не собирался лезть к нему в душу, но, видно, Лютому пришла охота исповедаться. Пришлось слушать. Кстати, интересно было.
– Ее звали Кай'Анилаир.
Ого! Поднапрягшись, я вспомнил все, что вдолбил мне дядя Ге об эльфийских домах. Выходило, матушка Ома была из Дома Жемчужного тумана - то есть, принадлежала к правящему роду. Это у них перед именем ставится приставка Кай.
– А мое полное имя - Кай'Омлютаир.
Ну да, что в переводе означает - любимый сын из рода Кай, парень же сократил всю эту красотищу до прозвища - Ом Лютый. А я-то гадал, что за честное имя такое? Между тем, капрал, даже не потрудившись удостовериться, слушаю ли я, продолжал:
– Мамина семья приехала по приглашению императора на праздник Весеннего пробуждения. Отец, - он выплюнул это слово, брезгливо, как нечто омерзительное, застрявшее в горле, - показывал фокусы на площади. Не знаю, что было дальше, и как это произошло. Не интересовался. Но мама влюбилась в него. Ее родители остались в Виндоре для официальной встречи с императором. Мама сбежала.
Все же этот самый неизвестный отец, наверное, был необыкновенным человеком, если его, неродовитого, некрасивого и небогатого полюбила дочь правящего эльфийского рода. Чем-то он сумел привлечь прелестную Первозданную. Хотя… любовь - штука сама по себе загадочная.