История Баварии от времён римского завоевания до середины XX века
Шрифт:
Когда Юлиану исполнилось шесть лет, он лишился отца, убитого мятежными солдатами (вполне возможно, по приказу Констанция II). Так как его мать умерла ещё раньше, мальчик остался без родителей и был от греха подальше отправлен царствующим двоюродным братом на учёбу сначала к Евсевию, архиепископу Никомедии, а потом в 339 году к евнуху Мардонию, страстному поклоннику эллинистической культуры. И тогда склонному к наукам молодому человеку сияющий свет греческой культуры затмил мрачные постулаты христианства и посеял в нём зёрна сомнения в главной религии медленно умирающей империи.
Будучи удалённым от интриг императорского двора, он наслаждался покоем библиотек и древними знаниями: риторикой, философией, историей. В своих научных исканиях побывал в Афинах, Эфесе, Пергаме, где встречался с людьми, чьи воззрения
Ни в детстве, ни в юности, он не обучался воинскому ремеслу. Но книги, которые он прочитал, рассказывали о деяниях древних полководцев: Кира, Александра Македонского, Ганнибала и Сципиона, Юлия Цезаря и Траяна. Трудолюбие, упорство, образованность и умение слушать и договариваться со своим окружением помогли Юлиану в его ратных трудах.
«Я, будучи ещё цезарем, — писал Юлиан, — в третий раз перешёл Рейн; я потребовал от зарейнских варваров 20 тысяч пленных… я, по воле богов, взял все города, немногим меньше сорока».
Солдаты обожают щедрых победителей. Они полюбили молодого командира и отдали ему свои грубые сердца.
Вести об успехах юного цезаря на Западе достигли кулуаров имперского дворца в Константинополе. Его современник, писатель-историк Аммиан Марцеллин, писал, как приняли во дворце известия о победах Юлиана:
«…все самые влиятельные придворные, признанные знатоки в искусстве лести, высмеяли хорошо продуманные планы цезаря и тот успех, что им сопутствовал. Повсюду распространялись глупые шутки, например, что «он больше походил на козла, чем на человека» (намёк на его бороду); «его победы начинают приедаться», — заявляли они. «Краснобайствующий прыщ», «обезьяна в пурпуре», «грек-любитель» — этими и другими именами называли его. Поочередно донося их до ушей императора, жаждавшего слышать именно такие слова, враги Юлиана пытались очернить его умения. Они укоряли его в слабости, трусости и в сидячем образе жизни, и обвиняли в том, что он умеет сказать о своих победах блестящим языком».
Тем временем на Востоке, где император отступал под мощным натиском персов, дела шли из рук вон плохо, и Констанций, понимая, что растущая слава его двоюродного брата представляет лично для него серьёзную опасность, решил одним ударом убить двух зайцев. Он приказал Юлиану передать восточной армии свои лучшие легионы. Таким образом, можно было отбросить назад наступающих персов и одновременно ослабить влияние молодого полководца на подданных империи.
Поначалу Юлиан хотел уступить приказу императора, но его солдаты, не желающие воевать на Востоке, подняли мятеж против Констанция и провозгласили новым августом своего командира — Юлиана.
Когда императору доложили, что на его золотую порфиру объявился серьёзный претендент, он начал готовиться к войне со своим родственником. Понимая, что отсидеться в Лютеции (современный Париж) не получится, Юлиан вместе со своими ветеранами двинулся навстречу Констанцию. Правда, жизнь рассудила иначе: в походе император заболел лихорадкой и умер. Таким образом, Юлиан стал единовластным правителем поздней римской империи.
Новый август был молод и хорош собой. Он с упоением взялся руководить огромным государством: провёл реформы финансовой и налоговой систем. Дал больше свобод провинциям, наладил бесперебойную работу почты, занимался улучшением армии. Мечтая вернуть золотой век Октавиана Августа, обратился к язычеству с целью возродить его былое могущество. Нет, он не набросился коршуном на бедных христиан, как это когда-то сделал кровавый Нерон, он всего лишь попытался поднять языческие храмы на один уровень с христианскими монастырями. Но, как говорится, «поезд уже ушёл». Без прочной социальной базы в обществе, реставрация язычества повисла в воздухе. Да и времени у молодого императора оказалось в обрез. В 363 году Юлиан отправился
Когда отважный, но безрассудный, римский император Юлиан (Отступник) в конце июня 363 года н. э. погиб на поле боя, его ближний круг, прямо в лагерной палатке августа избрал наследником начальника имперской стражи Иовиана Флавия. Правда, перед этим было названо другое имя. Кое-кто из римских военачальников предложил на пост императора кандидатуру префекта претория Сатурния Секунды Салюция. Но префект, сославшись на преклонный возраст, категорический отказался от весьма опасной должности. Римские солдаты, окружённые почти со всех сторон персидскими отрядами Шапура II, поддержали своих командиров и согласились принять присягу верности перед новым императором. Персидский шах, видя, что римлянам в Месопотамии больше ловить нечего, предложил весьма унизительный для Римской империи мир. Понимая, что нужно спасать армию и возвращаться поскорее домой, пока трон не занял кто-нибудь другой, Иовиан «одним росчерком пера» отдал Шапуру II пограничные провинции, которые ещё покорял воинственный Диоклетиан. Как только новый император ступил на землю империи, впереди себя он послал гонцов с указами. И хотя до конечной цели его маршрута ещё было далеко, уже начались именно те деяния, за которые этого, в принципе, несчастного августа, до сих пор поминают благодарные потомки.
В окружении своих солдат и горожан первого приграничного города Иовиан публично заявил, что отказывается от язычества, насаждённого несколько лет тому назад в Империи Юлианом, и возвращает страну в лоно христианской церкви. Язычников и их храмы он трогать не велел, зато основная государственная поддержка снова была направлена в сторону христианской религии.
Он спешил в столицу империи — златоглавый Константинополь, но дел скопилось столько, что пришлось задержаться в Антиохии. Решив самые наболевшие вопросы, которые касались финансов и нового распределения руководящих постов, не дожидаясь весны, император двинулся дальше, сначала в Тарс, где была временно устроена могила его предшественника Юлиана, потом добрался до Тианы. Затем имперский караван достиг Анкиры, гдеИовиан объявил себя консулом, согласно старой римской традиции, а своего старшего сына, пока ещё маленького мальчика, вторым консулом. Рассказывают, что когда малыша посадили в курульное кресло, он громко заплакал. Многие присутствующие на церемонии «посвящения отца и сына в консулы», увидели в этом недобрый знак, но Иовиан спешил и проигнорировал знаки судьбы.
Вскоре он прибыл в город Дадасту, который стоял на границе двух восточных провинций Вифинии и Галатии. Именно здесь, на большом постоялом дворе случилось непоправимое — утром новоиспечённого императора (находился у власти всего семь месяцев) нашли мёртвым. От чего он скончался, не ясно до сих пор. Говорили, что во всём виновата свежая побелка (с ядовитыми примесями) комнаты, где он ночевал, едкий дым от раскалённой жаровни (было холодно, и комнату хорошенько протопили) или склонность к обжорству (император, как обычно, обильно поужинал перед сном). Следствие чинить не стали, было не до этого — наступила пора выбирать очередного владыку (которого по счёту) необъятной Римской империи.
26 февраля 364 года в Никее отступающее из Месопотамии римское войско, второй раз в течение одного года потерявшее своего императора, после ожесточённых дебатов остановилось на кандидатуре Валентиниана, одного из самых способных полководцев покойного Юлиана. Понимая, сколь тяжёлую ношу он принимает на свои плечи, новыйимператор предложил разделить правление со своим братом Валентом. Первый оставил себе Запад, второй получил Восток. Сразу же после выборов, римская армия снова отправилась в путь к столице государства. В конце марта Константинополь увидел своих новых правителей: Валентиниана и Валента. После соответствующих церемоний Валентиниан I, август Запада, направился в столицу Западной Римской империи — Медиоланум (современный Милан).