История Баварии от времён римского завоевания до середины XX века
Шрифт:
После смерти Констанция в 421 году Гонорий сблизился со своей сводной сестрой Плацидией. Его внимание и откровенные ласки на виду у всего двора привели к публичному скандалу и раздражению самой Плацидии. Разрыв их отношений даже вызвал вооружённые стычки на улицах Равенны между сторонниками обеих партий.
В конце концов Гонорий выслал Плацидию из Равенны, и в 423 году она получила убежище в Константинополе, куда с ней уехали её двое детей, в том числе и младенец, будущий император Валентиниан III. В том же году император Гонорий заболел водянкой и благополучно скончался.
Как ни странно, именно на время правления безвольного Гонория приходится расцвет деятельности святого Августина, епископа Гиппон-Регия, и святого Иеронима. Нужно помнить,
В заключение рассказа о Гонории можно сказать, что, по словам церковного историка Филосторгия (V век н. э.), много тяжёлых ран получило государство в правление Гонория. В частности, действующая армия Западной империи потеряла в различных военных неудачах, по меньшей мере, половину своего состава, а может, и все две трети. Личный вклад императора в развитие событий был совершенно незначителен.
Прежде, чем рассматривать жизнь и судьбу Валентиниана III, одного из значительных императоров Западной Римской империи за несколько десятилетий до её окончательной гибели, предлагаю вниманию читателей драму битвы народов на Каталаунских полях.
В тот день, когда предводитель гуннов Аттила, по прозвищу «Бич Божий» встретился со сводной армией, ведомой «Последним великим римлянином» Аэцием, решалась судьба Европы, в том числе и наша с вами. Если бы Аттила тогда победил, то вполне возможно, что всё было бы не так, всё было бы иначе, и земная цивилизация потекла бы по иному руслу, более сухому и ничтожному. Но случилось то, что случилось. Две значительные силы Востока и Запада встретились вблизи современного города Орлеана на так называемых Каталаунских полях.
Увы, римская императорская армия давно уже не была той, чьи непобедимые легионы водил в сражение гениальный Цезарь, или упорный Траян. В армии Рима тогда, в большинстве случаев, воевали наёмники или выходцы из варварских племён, слегка ассимилированные проживанием на территории всё ещё обширной империи. Но хитрый Аэций сумел найти доводы, чтобы привлечь на свою сторону вождей некоторых племён, обитавших в Галлии. Правда, большого труда это не составило. Аттила под смешным предлогом (отказ Валентиниана III отдать за него свою сестру Гонорию, которая сама напрашивалась в невесты предводителю гуннов) вторгся в северную Галлию и прошёлся по ней огнём и мечом, не оставляя за собой ни одной живой души. И все те, кто не хотел служить Аттиле, понимали, что если его не остановить, он уничтожит не только Рим, но и вообще весь цивилизованный Запад.
Итак, они встретились и начали выстраивать свои армии друг против друга. Некоторые источники сообщают, что гуннов было около 500 тысяч, а их противников примерно 150 тыс. человек. Скорее всего, античные авторы преувеличивают. Вооружить и прокормить полмиллиона человек одновременно в те времена видится невероятным фактом. Поэтому будем считать,
Аттила, окружённый своими самыми сильными и преданными воинами, занял центр; справа расположились гепиды Ардариха и сборные отряды племён, признавших власть Аттилы; левый фланг защищали остготы. Позади армии гуннов находился их табор, огромный круг, защищённый кольцом повозок.
Аэций использовал тактику великого пунийского полководца всех времён и народов — Ганнибала. В центр поставили ненадёжных аланов, возглавляемых их племенным вождём Сангибарном, который так до конца ещё и не определился, кому служить: дикому Востоку или загнивающему Западу. Для того чтобы аланы не побежали сразу после первого натиска лёгкой кавалерии гуннов, позади союзников Аэций поместил заградительный отряд римских лучников.
Левый фланг Аэций оставил за собой. Это была самая надёжная часть его армии: тяжёлая римская кавалерия (катафракты) и легионеры-ветераны. Справа стояли вестготы престарелого, но надёжного Теодориха. Причём в двух противостоящих друг другу армиях были представители франков, бургундов, баварцев и прочих германских племён. Хотя они принадлежали к родственным народам, в беспощадном бою уже никто не разбирался в родственных чувствах, месили брат брата до смерти.
Гунны были дикими, беспощадными и жестокими. Один только вид скачущих нестройной толпой всадников уже заставлял трепетать сердца их противников. Правда, нельзя сказать, что они обладали каким-то особенным способом ведения боевых действий и превосходили своих противников, тех же готов, саксов или франков. Просто, вереница побед и блеск награбленных сокровищ, подкреплённых слепой верой в гений их харизматического вождя словно придавали этим всадникам смерти зловещие крылья страха.
Две армии разделяла небольшая возвышенность. Оба полководца понимали, что тот, кто займёт её гребень раньше другого, получит значительное тактическое преимущество. Но накануне генерального сражения между гуннами и франками, которые относились к отрядам Аэция, возникла схватка, в которой полегло несколько тысяч бойцов с обеих сторон. Воспользовавшись суматохой этого боя, юный Торисмунд, старший сын Теодориха поместил свой отряд на вершине холма, разделяя противников. Пока войска приходили в себя, пока строились, наступил полдень. Но выступать никто не спешил. И только около трёх часов дня после того, как разведчики Аттилы донесли ему о захвате врагами холма на нейтральной полосе, предводитель гуннов послал свою кавалерию сбросить вестготов вниз. Но первый натиск гуннов был мужественно отбит с большими потерями для степных кочевников.
Согласно традиции, Аттила остановил штурм стратегической возвышенности и обратился к своим воинам с пламенной речью, после которой началась не столько управляемая обоими полководцами битва, сколько настоящая резня. В конце концов, когда стемнело, уцелевшие гунны вернулись в свой лагерь, который окружили войска Аэция. В этом сражении погиб король вестготов Теодорих. На следующий день, понимая, что малой кровью Аттилу взять не получится, Аэций отказался от штурма укреплённого лагеря гуннов. Но угроза вторжения гуннов была ликвидирована, а Европа спасена. Аттила покинул Галлию… и вскоре умер загадочной смертью — то ли от покушения, то ли от собственной невоздержанности в питие.
Западная Римская империя агонизировала, но миллионы людей, населявших её от края и до края, жили своей повседневной жизнью. У каждого был круг обязанностей и забот: кто-то мечтал о куске хлеба и кружке дешёвого вина, а кто-то «спасал» больную империю от очередного политического кризиса. Из Вечного города чиновники перебрались в новую столицу Равенну, которая благодаря своему географическому положению, казалась более надёжной и удобной. Древний же Рим на семи холмах, можно сказать, был почти предоставлен сам себе, плохо управляемый, огромный и лишённый надёжной защиты.