История Беларуси
Шрифт:
Так весь этот вопрос остался не решенным в течение последующих 40 лет казимирова управления. Литовские националисты, поддерживаемые белорусской знатью и шляхтой, несколько раз угрожали полякам полным отделением от Короны, подымали вопрос о выборах самостоятельного князя, даже пробовали вступать в заговор против Казимира. Но все их действия не были решительными и никакие обстоятельства не побуждали их к проявлению решительности, тем более, что литовцы чувствовали себя в этот период на весьма прочной позиции. С другой стороны, поляки были слишком отвлечены войной с Пруссией, которая совершенно связывала им руки. Правда, с начала 60-х годов 15 в., т. е., когда поляки уже освободились от гнета прусской войны, в самом Литовско-Русском государстве стали проявляться условия, которые портили единство отношений в самой Литве. Это был вопрос религиозный.
§ 3. РЕЛИГИОЗНЫЙ ВОПРОС В БЕЛОРУССИИ
Со второй половины 15 в. начались притеснения православия, что вызывало национально-религиозную вражду в недрах Великого княжества. Надо отметить, что великие князья литовские, еще начиная с Ягайлы и Витовта, верно оценивали значение религиозной розни в государстве и стремились найти выход из этого положения не в полной свободе обеих религий, но в каком-нибудь компромиссе. Уже Витовт, как мы знаем, отделил Киевскую митрополию от Московской и послал митрополита Григория Цамблака с несколькими епископами на Констанцкий собор 1418 г. Но миссия этих епископов не привела ни к каким результатам. Однако правящие литовские сферы усвоили себе мысль об унии в целях разъединения Руси Западной от Руси
Казимиру не удалось воспользоваться результатами Флорентийской унии 1439 г., потому что восстание русских областей диктовало правительству Казимира естественный выход — благосклонного и примирительного отношения к старой русской вере. Вот почему Казимир охотно признает митрополита Иону, избранного восточно-русскими епископами. Но такое примирение было лишь временным актом литовского правительства. С 1458 г. киевским митрополитом является Григорий Болгарин, принявший унию и взявший на себя обязательство перед Папой и королем привести к унии всю Западную Россию. Получилось разделение церквей восточной и западной и официально западно-русская церковь числилась признающею унию с римскою. Но это обстоятельство вовсе не примирило латинское духовенство с православным. Король Казимир, видя сепаратизм Литвы, исходящий, главным образом, из белорусских областей ее, видя, что кандидатами на его престол и даже заговорщиками против его власти являются белорусские князья, не только поддерживал идею унии, но и стал притеснять упорствовавших в старом православии, запрещая, напр., православным строить новые храмы. С другой стороны, и положение владык оказалось затруднительное, так как они, признавая унию с римскою церковью, сносились, однако, с Царьградским патриархом и испрашивали его благословения. Так поступал уже Григорий Болгарин, по его пути пошел его преемник Мисаил, а впоследствии знаменитый Иосиф Солтан.
§ 4. ОТПАДЕНИЕ БЕЛОРУССКИХ КНЯЖЕСТВ К МОСКВЕ И ОТНОШЕНИЯ К КРЫМУ
В результате всех этих актов в области религиозно-национальных вопросов для литовского правительства создался целый ряд затруднений, сильно ослабивших положение литовских дипломатов в вопросах об унии. Уже заговор 1481 г. имел в виду, в случае удачи заговора, отпадение земель по Березину к Москве. Этот заговор был ответом на распоряжение Казимира относительно православных церквей. Михаил Олелькович и князь Гольшанский были казнены, а князь Бельский ушел в Москву. За ними стали переходить в Москву окраинные русские князья вместе со своими уделами. Князь Иван Воротынский перешел в 1487 г., затем перешел князь Иван Беловский, князь Семен и Дмитрий Воротынские, позже перешел князь Вяземский и др., так что отошла к Москве довольно значительная территория. Затруднения на востоке совпали с затруднениями на юге. Образовавшееся в Крыму в половине 15 в., Крымское ханство оказалось дружественным Москве и весьма опасным для Литвы. В 1482 г. Менгли-Гирей сжег Киев. Под натиском татар население бежало с юга и притиснулось к Киеву и к верхнему Днестру. Великое княжество Литовское сделалось верной доходной статьей крымского хана, ибо начало уплачивать ему большую ежегодную дань деньгами и подарками натурой. Но это нисколько не освобождало Литву от татарских набегов, ибо ежегодно татарские ханы или их сподручные делали набеги на Киевщину, Волынь, Подолию, забираясь иногда в Полесье.
§ 5. НАЧАЛО БОРЬБЫ С МОСКВОЙ
Так великокняжеская власть оказалась к исходу казимирова княжения в большом затруднении. За этими затруднениями зорко следили восточный сосед Литвы великий князь Московский — Иван III. В то время уже на Москве выработалась идея великого Московского царства, объединяющего всю православную Русь, в том числе и Русь Западную. Великий князь Московский титуловался государем всея России, предъявляя претензии на все Западные земли, считая Казимира отчичем только одной Литвы. Великий князь Московский использовал все оплошности религиозно-национальной политики Казимира. Как только умер Казимир, московские войска вторглись в пределы государства. Война была короткая, но стоившая Литовско-Русскому государству многие земли. Договор 1494 г. подтверждал переход к Москве уделов князей Вяземских, частью владения князей Мезецких. Несмотря на все эти трудные обстоятельства, партия, охранявшая самостоятельность Белоруссии и Литвы, все же не хотела идти на уступки полякам. Литовские и белорусские паны и шляхта избрали, без соглашения с поляками, себе отдельного князя в лице Александра Казимировича, а поляки избрали на польский престол Яна Альбрехта. Об унии не было и помина. Брачный союз Александра с дочерью Ивана III — Еленой, казалось бы, мог повести к успокоению на Востоке. Но Иван III не был из тех государей, которые личные вопросы ставят выше государственных и продолжал пользоваться затруднениями во внешних отношениях Литовско-Русского княжества. Очевидно, внешние затруднения побудили литовцев согласиться на обновление в 1499 г. акта Городельской унии. Однако помощь от поляков оказалась лишь дипломатической, когда весною 1500 г. московские войска вступили в пределы Белоруссии. 1501 г. подал повод к более серьезным переговорам. Король Ян-Альбрехт умер и поляки, с одной стороны, теснимые татарами, а с другой стороны, помня об унии и пользуясь затруднениями Литвы, решились избрать королем великого князя Александра и поставить вопрос об унии. Соглашение 1501 г. говорило о том, что оба государства будут иметь одного государя на будущее время, избираемого на общем польско-литовском сейме, будут иметь одну монету, будут помогать друг другу, хотя суды и вольности обоих государств сохраняются. Этот договор был подтвержден присягой Александра в Мельнике на Подляхии и частью бывших с ним литовских панов, но остальные паны отказались принять этот договор. Таким образом, акт унии не был формально возобновлен. Упорство литовско-белорусской дипломатии в высшей степени замечательно, потому что в это самое время Великое княжество находилось не только в войне с Москвой, но и в высшей степени — несчастливой войне. Целый ряд восточных князей перешел к Москве — князья Рыльские, Новгород-Северский, Можайские с городами Черниговом, Стародубом, Гомелем, Любечем. Московские владения приближались к Днепру. На реке Ведроше, близ Дорогобужа, литовско-белорусские войска в 1500 г. потерпели сильное поражение. Поляки же настаивали на подтверждении унии, ограничившись посылкой небольшого отряда, который, однако, был немедленно отозван. По перемирию, заключенному в марте 1503 г., к Москве отошли Чернигово-Северские земли, в том числе Стародуб, Рыльск, Гомель, Почеп, Брянск, Чернигов, вообще уступлено Москве 19 городов и 70 волостей. Успех Москвы был очень велик.
Таким образом, каждый раз вопросы об унии обострялись, как только политическое положение государства оказывалось затруднительным. Но неуступчивость поляков, не довольствовавшихся простым союзом и в то же время отсутствие у них доброго желания помогать великому князю в трудных обстоятельствах, не располагали литовцев и белорусов идти на уступки. Несомненно также и то, что тенденция к полной самостоятельности с сохранением, по крайней мере, только союзных отношений были очень сильны в среде литовской шляхты. Она забывала об унии в краткий период роздыха от военных осложнений. Так было и тогда, когда пришлось избирать нового великого князя после смерти Александра, последовавшей в Вильне 19 августа 1505 г. Литовские паны и шляхта немедленно приступили к избранию и выбрали младшего Казимировича — Сигизмунда. Тогда поляки выбрали его королем. При Сигизмунде вопрос об унии не подымался, несмотря на то, что Великое княжество дважды вело войну с Москвой. Прежде всего, московские войска вторглись в пределы княжества в 1507 г. и здесь они встретили поддержку в лице восставшего князя Михаила Глинского. Войска Глинского действовали в центре Белоруссии, под Минском и Борисовым. Московские войска направлялись к Смоленску, крымские татары сделали нападение с юга. Но московские войска плохо помогали Глинскому, и новому литовскому князю удалось заключить перемирие. Однако, военные действия возобновились в 1512 г. Великий князь Василий осадил Смоленск и в 1514 г. взял этот город. Однако власть его здесь не
§ 6. ПРИМИРИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА СИГИЗМУНДА І
Таким образом, в течение почти 40 лет Великое княжество вело непрерывную борьбу с Москвою. Восточная часть княжества оказалась ближе по национальному и религиозному духу к Москве и способствовала успеху Москвы. Напротив, Поднепровские земли с Полоцком, Витебском и Смоленском во главе, т. е. чисто белорусские земли, оказались более устойчивыми в смысле тяготения к Литве, несмотря на нежелательные для них проявления политики литовских князей в религиозном вопросе. Правительство Сигизмунда Старого учло ошибки своих предшественников и не повторило их. Вопрос об унии с римскою церковью [был] совершенно оставлен и это дало правительству прочную опору в его борьбе с Москвой. Такое же положение создалось для правительства Сигизмунда и в отношении к Польше. Сигизмунд не был сторонником унии и прекрасно умел совершенно самостоятельно направлять дела Короны и Великого княжества. Такую же судьбу он готовил и своему сыну. Очевидно, в этих видах он достиг того, что еще при его жизни литовцы и белорусы, отдельно от поляков, в 1529 г. на Виленском сейме избрали его сына Сигизмунда-Августа великим князем Литовским. Таким образом, Литва и Русь получили отдельного государя. Полякам ничего не оставалось делать, как, оберегая вопрос об унии, избрать Сигизмунда-Августа королем Польши, что они и сделали. Мало того, в 1544 г. с Берестейского сейма, Сигизмунд-Август стал самостоятельно управлять Великим княжеством. Таким образом, Великое княжество получило совершенно самостоятельного князя, что продолжалось до смерти Сигизмунда Старого — до 1548 г.
§ 7. ОБНОВЛЕНИЕ ВОПРОСА ОБ УНИИ
Политика Сигизмунда I, поддержанная вначале его сыном, как будто окончательно наладила и установила отношения между Польшей и Литвой. Но мы видели, что в среде польской дипломатии в течении более чем полутора столетий вопрос об унии занимал первенствующее место. Поляки не пропускали ни одного случая, чтобы не поставить этот вопрос. К половине 16 в. вырос целый ряд условий, в силу которых польская дипломатия и шляхта могли с некоторым расчетом на успех ставить вопросы относительно унии. Уже престарелый Сигизмунд I на последнем сейме своего правления выслушал от шляхетских послов требование об возобновлении давней унии между Польшей и Литвой. Если в прежнее время вопрос этот велся по преимуществу дипломатами из среды панов рад, то теперь застрельщиками в деле унии является Посольская изба: она выступает во всеоружии народного представительства. Если во времена предшественников Сигизмунда-Августа вопросом об унии руководила партия магнатов в целях военно-дипломатического союза и в целях захвата земель и урядов в Литве и Руси, то поднятый снизу при Сигизмунде-Августе вопрос об унии изменил ее цель. За предшествующее правление Посольская изба в Польше выросла в своем значении и поставила власти, т. е. королю и магнатам, новые требования. И у самой шляхты появились новые задачи. Эти требования и задачи были двоякого рода. Прежде всего, польской шляхте было уже тесно в самой Польше. Огромные малозаселенные земли Литвы и Руси и особенно земли Южной Украины раздражали шляхетские аппетиты, между тем как литовцы ставили непреодолимые барьеры к распространению польского землевладения в пределах Великого княжества. Этот аргумент был для всех очевиден, но он меньше всего по весьма понятным причинам трактовался на общих сеймах и столь же редко, но в более явственных очертаниях, польская Посольская изба выдвигала еще один аргумент, имевший чрезвычайно важное значение. Соединение с братьями-литовцами для поляков было нужно в видах достижения религиозной свободы. Дело в том, что тогдашняя Польша была в сильной мере протестантской, но все же католицизм был еще силен и борьба с ним была чрезвычайно трудная. И в Литве и на Руси протестантизм также был широко распространен. Православные явились естественными союзниками протестантов в деле признания свободы религии. Таким образом, шляхта обоих народов стремилась соединиться в одно политическое тело для того, чтобы добиться свободы вероисповедания. Ко всему этому надо добавить, что к половине 15 в. полонизация сделала все же известные успехи в среде литовской и русской шляхты и это обстоятельство давало польской шляхте надежду на успех. С 50-х годов литовско-русская шляхта быстро добивается целого ряда политических успехов, которые делают ее таким же вольным народом, как польская шляхта, и которые подымают в ней демократические шляхетские слои. Отсюда понятно, что в среде литовской и русской шляхты уния стала встречать больше сочувствия, хотя литовско-русская шляхта все же выказывала значительную осторожность в этом вопросе. Почва оказалась подготовленной только тогда, когда Ливонская война поставила Литовскую Русь в критическое положение.
Таков итог постепенного успеха идеи литовско-польской унии, завершившейся в 1569 г. в Люблине.
Польская Посольская изба на каждом сейме, или почти на каждом, подымала вопросы, связанные с унией. Но эти вопросы пока имели чисто теоретическое значение. Так, сейм в Петркове 1550 г. поставил вопрос об унии и общем сейме Польши, Литвы, Белоруссии, Пруссии и Силезии. Но это, конечно, было только рассуждение в среде польских послов. В 1551 г. польские послы являются на сейм в Вильню и вдруг предъявляют здесь требования на Подляхию, Волынь, Киевщину и даже Северщину и, наконец, предлагают унию. Разумеется, литовцы им отказали, причем литовская рада даже составила особый мемуар, в котором высказывается против съездов в будущем и напоминает великому князю о его клятве сохранить княжество в его стародавней границе. Но тут уже, как мы видим, намечается одна из проблем унии: с одной стороны уния, а с другой стороны, отделение части Великого княжества. Сигизмунд-Август был в большом затруднении от настойчивости и неумеренности требований коронных послов, как будто великий князь имел право заставить литовскую и русскую шляхту съезжаться на общие сеймы с польской. На Краковском сейме в 1553 г. известный сеймовый оратор Николай Сипницкий произнес резкую речь, направленную против главы государства, требовал общего сейма, потому что польской шляхте весьма важно иметь общий совет с литовцами. На этом сейме уже стала вырабатываться та политическая и историческая аргументация, которую начинает усваивать себе Посольская изба в отношении Литвы: по мнению представителя Посольской избы Геронима Оссолинского, Литва — отчина короля, уния уже существует издавна и теперь только на короле лежит обязанность созвать общий сейм. Цель Посольской избы высказывалась все более и более рельефно: ей нужен был союз с литовской шляхтой и для целей религиозных и в целях экзекуции прав. В Посольской избе знали о том, что король как бы находится в известного рода союзе с литовским сеймом, собственно, с литовскими магнатами, и в Посольской избе нарастало раздражение против короля за предполагаемую его слабость. Появляются и памфлеты, которые рассматривают с польской точки зрения вопросы об унии, считая акт ее уже признанным и обвиняя литовцев в недоброжелательности к полякам. Литовцы, рассуждали польские публицисты, нарушают международное право, которое держат все христианские народы и даже язычники, указывается на вред, приносимый Короне Литвою, и даже на опасность для Литвы, если она не будет в союзе с Польшею. Но в то же время автор памфлета настаивает на необходимости унии. Выходит так, что Литва является обузой для Польши и что Польша охраняет ее существование.
Вообще, вопрос об унии живо обсуждался в то время не только на сеймах, но и в обществе и современной литературе. Между прочим, современный польский публицист Оржеховский выпустил сочинение, представлявшее собой апофеоз польской вольности, и здесь же автор издевается над «неволей литовцев». Ягайло, по его мнению, будучи господином Литвы, подарил Литву полякам, как свое имение. Неволя, презрение, глупость, неотесанность характеризуют литовцев, и поэтому они не достойны унии с поляками на равных началах.