История без названия
Шрифт:
Где-то в зеленой листве прячутся поющие птицы. Прохладный ветер перебирает волосы. Внутри зреет уверенность – Богдан мне не нужен.
– Познакомлюсь с другими авторами и блогерами, и все будет хорошо. Время еще есть.
– Но Богдан…
– Может идти лесом. И флешку пусть себе… оставит на память. Не надо было вообще все это начинать. Не понимаю, почему я позволила себя затащить в твою авантюру?
– Потому что у меня с собой было шампанское, – вытянув перед собой длиннющие ноги, лыбится Мари. – Один глоток, и Ангелина Кольцова на все согласна!
–
– Да ладно, Гель! Просто пригуби, и мы снова кинем что-нибудь этому придурку на балкон. Хочешь?
– Нет! – Я уворачиваюсь от дружеского захвата, вскакиваю на ноги и со смехом выдаю: – Я с тобой больше не пью! Да и не пойду домой к Богдану! Ни за что!
– Круто! – хлопает в ладони Мари и тоже подрывает с лавочки.
Ее лицо меняется за долю секунды. Дурашливая улыбка слетает, точно сбитая ударом маска. В зеленых глазах – сосредоточенность и серьезность. Она хватает меня под руку и тянет за собой.
Я не сразу понимаю, куда она меня тащит, а потом кусты под окнами дома расступаются, и я замечаю светловолосую макушку Богдана. Он нас не видит. Идет с пакетом в сторону мусорных баков.
– Я не пойду! – вырываюсь из цепкой хватки Мари. – Сказала же, я…
– Ты сказала, что домой к нему не пойдешь! – напоминает подруга. – Про разговор на улице речи не было.
– Предлагаешь щемить его у помойки?!
– В идеале надо поймать его раньше. С мусорным пакетом он от нас далеко не сбежит.
Она ускоряет шаг, а я застываю на несколько секунд, не зная, что делать. Что за бред?!
– Эй, слышь! – орет Мари в спину Богдану, и в этот момент я чувствую, как жаром загораются кончики ушей.
Боже. Как мы с Зябликовой вообще подружились?!
– Я к тебе обращаюсь, Герасимов! Стой!
Бледное лицо Богдана поворачивается на нас лишь на секунду, а затем Герасимов бегом припускает в сторону баков. Мари, не жалея туфель на платформе, кидается за ним. Не хочу участвовать в этом цирке, но куда деваться, если шоу началось из-за меня?
– Чего вам надо? – вскрикивает жертва, когда нагоняем ее на площадке у мусорки.
Богдан выставляет перед собой руку с пакетом, и мы с Мари одновременно поднимаем безоружные ладони.
– Давай без глупостей, Богдан, – тоном хорошего полицейского начинает Мари. – Опусти пакет.
– Что? Нет! Сначала отвалите от меня! – Он еще выше вскидывает руку, отчего тонкий черный пакет начинает опасно раскачиваться из стороны в сторону.
– Не вынуждай нас применять силу. – Влившись в роль, я делаю шаг вперед. Богдан отступает и едва не налетает спиной на мусорный бак.
– Не приближайся. Я ведь кину его, – угрожает беглец, кивая на свой снаряд.
Я приглушенно смеюсь, а Мари качает головой.
– Ты не сделаешь этого, – почти ласково шепчет подруга. – Решишь атаковать и сам же пострадаешь. Сегодня ветрено, Богдан. Неужели готов устроить мусорный дождь?
– Как опрометчиво, – поддакиваю я, но отступаю, едва уловив в глазах Богдана блеск промелькнувшей
– Плевать. Я остановлю вас даже ценой собственной жизни!
Он уже замахивается, чтобы подбросить мусорную гранату над нашими головами, но в последний миг фарс ставит на паузу скрипучий голос Игната Олеговича:
– Молодежь! – злобно кричит сосед снизу, возникший за нашими спинами. – А ну пошли прочь отсюда! Устраивайте разборки в другом месте!
Богдан было открывает рот, чтобы пожаловаться на нас с Мари, но в последний момент смиренно прикусывает язык. Он сбрасывает «оружие» в бак, следом то же самое делает Игнат Олегович. Сосед окидывает нашу троицу неодобрительным взглядом и уходит.
– Так и будем тут стоять? – разводит руками Богдан. – Вонища страшная ведь!
– Зато перебивает аромат предательства, – едко подмечаю я, но тут же кривлюсь, едва взгляд касается гнилых помидоров, что валяются на земле рядом с моей ногой.
Еле сдерживаю рвотный позыв и сдаюсь первая. Молча разворачиваюсь и иду в сторону детской площадки у наших подъездов. Хватит с меня свалочного пафоса.
– Гель! – зовет Мари, но я не останавливаюсь.
Тогда из-за спины слышу, как пыхтит Богдан и что-то гневно шипит подруга. Оборачиваюсь и с удивлением наблюдаю за тем, как Мари тащит Герасимова за ворот футболки, как за поводок.
Хочется хлопнуть себя по лицу от недоумения вперемешку со стыдом. И после этого Мари думает, что Герасимов станет нам помогать? Серьезно?!
– Отпусти его, – прошу уверенно.
Подруга смотрит на меня, как на предательницу. Хочет возразить, вижу это по ее потемневшим зеленым глазам. Но я твердо произношу:
– Так мы от него не добьемся ничего… кроме мольбы о пощаде. Отпусти, Марин.
Она мнется еще секунду, но потом отталкивает Богдана и отряхивает руки, будто испачкала их в грязи.
– Тебе повезло, – цедит она сквозь зубы, с презрением глядя на нашего пленника.
Выбираю самую дальнюю от детской площадки скамейку, что прячется в тени старого тополя. Сажусь, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, и исподлобья смотрю, как приближаются Мари и Богдан. Зяблик иногда пихает Герасимова в плечо, подгоняя, а он что-то возмущенно бурчит.
Слабак. Не может дать отпор ни своим страхам, ни девчонкам. Только и умеет, что идти на поводу. Как он мог мне нравиться?!
Смотрю сейчас в серые глаза, которые романтично называла ураганными, но вижу только слякотные лужи. Пшеничные волосы кажутся соломой, а пухлые губы – варениками, которые не то что целовать не хочется, а даже смотреть на них противно.
Единственное, чего я действительно бы хотела от Герасимова, – это извинений. Хочу понять, что было в его голове в тот вечер. Почему он пригласил меня на лагерный пирс после отрядной дискотеки, но пришел не один, а с толпой старших парней. Почему не сказал сразу, что они ждут за вышкой и слышат каждое слово? Почему не остановил, когда признавалась ему в безответных чувствах, а потом смеялся над моей глупостью вместе с дружками?