История безумия
Шрифт:
– Все, как вы прикажете, мистер Хайт, – отвечала Эмили.
– С Кауфером я хотел бы увидеться лично...
– Вероятно, он действует не сам, – предположил Дариан, и Хайт завис, обрабатывая эту мысль.
– Отныне в нашем филиале режим чрезвычайного положения. Вплоть до тех пор, пока мы не найдем виновного кем бы он не являлся.
Двери распахнулись. Работники отдела технического обслуживания принесли почти что списанный прибор с торчащими поверх него спицами. Дариан стал надевать его, и в этот момент к нему подбежал запыхавшийся Майк.
– С ним я должен быстро справиться, – разговаривал Дариан
– Подождите секундочку! – прервал их Майк. – Я вас не видел на испытаниях. Вы хоть раз использовали это устройство?
– Нет, но что поделать. Буду учиться на ходу. Или, – Дариан поднял голову, – на лету.
– Главное – не перемещайтесь слишком далеко и слишком часто. Иначе с каждым разом скорость выброса будет расти. Она может оказаться смертельной. Говорю вам как человек, который лично проектировал программную часть!
– Я учту это. Но сейчас не время думать о безопасности.
Пока Майк объяснял Дариану принцип действия прототипа, бледный Генри всячески старался помочь Дэвиду, суетясь перед ним и выскакивая то слева, то справа:
– Что я могу сделать?
– Успокоиться.
– Может, провести расчеты или еще что-нибудь?
– Расчеты тут не помогут. Хотя...
Дэвид отвлекся от программного кода и уставился на Генри.
– Хотя ты прав. Помогут. Перчатки работают исходя из данных, получаемых о параметрах аномальной зоны. Вычисли ее нынешние размеры, плотность излучения и частоту выбросов. Это должно сработать.
– Сработать что?
Дэвид не ответил, снова погрузившись в работу. И Генри принялся за дело.
2
Очнувшись, Алоис почувствовал, как веревки сковывают его движения.
– Николас! – закричал он.
– Спокойно, мистер Колленберг. Я ничего с вами не сделал.
– Вот только голова у меня раскалывается.
– Ну, кроме этого.
Алоис сидел в ванной комнате. Справа от него, рядом с ванной валялись черные ткани, между складками которых искрилась цепочка часов – если бы не она, Алоис вряд ли бы догадался, что этими скомканными вещами являлись его пиджак и жилет. Напротив Алоиса висело зеркало. В нем он увидел себя в одной рубашке, обмотанного веревками, и, что страшнее всего, загораживающего того, кто стоит за его спиной.
– Николас, что ты собрался делать? – интересовался Алоис, сдерживая в голосе нотки страха. – Мне не нравится, когда стоят за моей спиной. Особенно, если я связан.
– Вам понравился наш танец?
– Развяжи меня, и я скажу «да».
– Вы были так напуганы... Знаете, что? Вы впервые по-настоящему доверились мне, когда схватили за плечи. Это было приятно.
– И, наверно, это было последний раз.
Николас улыбнулся.
– И где мой коммуникатор?!
– Его пришлось забрать. Не волнуйтесь, я перемещался с ним довольно далеко и как следует запутал след.
– Отпусти меня.
– Боюсь, это невозможно.
– Пожалуйста.
– Нельзя, мистер Колленберг.
– Умоляю тебя.
– Нет.
– Проклятье! Насколько жалостливым надо быть, чтобы на тебя подействовало?!
– Ни насколько. Даже будь вы искренним, а вы еще будете искренним, я бы все равно вас не отпустил. Это конец. Понимаете? Все закончилось. Я убью вас.
–
– С воспоминаниями. Я буду прокручивать этот момент снова и снова до конца жизни. Это будут яркие эмоции. Очень яркие. Понимаете, убийство – это настолько сакрально... Я вычеркну вас из жизни, уникального, неповторимого, с вашими переживаниями и стремлениями, со всем, что вы из себя представляете – я все это прекращу. Вы существуете один единственный раз за время жизни Вселенной, и вы умрете один единственный раз, потому что этого захотел я. Всего лишь из-за моей воли, вы и ваша уникальность уйдут в небытие.
– Ты чувствуешь себя богом.
Николас взял нож и подошел к Алоису спереди.
– Давайте вернемся к нашему предыдущему разговору. О Колесе смерти. Мы выяснили, что вы не любите не только жестокость, но и садизм – получение удовольствия от чужих страданий.
– Я думаю, это вполне здоровая реакция.
Алоис не спускал глаз с лезвия.
– Иногда – да, иногда – нет. Представим ситуацию: насильник мучает жертву, – Николас стал расстегивать рубашку Алоиса. – Мучает очень жестоко. Что вам больше по душе? Я могу сказать, что он отрезает язык, сдирает кожу. Ну, знаете, все, что любили в средневековье. Внимание, вопрос: о чем вы подумали в первую очередь?
Николас провел кончиком ножа по торсу.
– О том, чтобы убить насильника, или о том, чтобы спасти жертву?
Алоис молчал.
– Вот же интересно мы устроены. Сами себя не понимаем. Вы, мистер Колленберг, многими воспринимаетесь как пацифист. Но пацифист ли вы на самом деле? Или может быть, вы хотели бы разделаться с насильником так же жестоко, как и он со своей жертвой?
– Надо отдать тебе должное, Николас. Ты умеешь разводить демагогию. Мы утроены так, что многое впитали от своих предков, а они творили еще более жестокие вещи, чем в средневековье. И, понятное дело, что большинство людей, скорее всего хотят и того, и другого.
– Уходите от ответа... А может, вы просто не знаете каков ваш ответ? Тогда давайте выясним. Я – насильник, вы – жертва.
Николас вдавился лезвием до легкого покраснения на крестце, вдавился еще сильнее, и кожа поддалась. Закровоточила маленькая царапина.
– Николас, хватит!
– Продолжим наш эксперимент.
Николас сделал свои движения более резкими – он рассек кожу на груди Алоиса и провел ножом до живота. Алоис выпалил от боли:
– Маленький засранец! Чтоб тебя!
– Просто примите это. Получайте удовольствие от своей смерти.
3
Нельзя перемещаться слишком часто и слишком далеко? Не то что? Он не настолько слаб. После первого перемещения Дариан телепортировался на открытую территорию CRC. Он был вынужден пробежаться – сила выброса толкала его вперед подобно ураганному ветру, и с непривычки Дариан едва держался на ногах.
Со следующей вспышкой он оказался почти перед проезжей частью будучи подвешенным в воздухе. Скорость действительно возросла, что позволяло Дариану скользить на расстоянии в пару сантиметров над землей. В этот раз прыжок сквозь пространство оказался более уверенным, и Дариан, чтобы не смущать глазеющих водителей, снова взмахнул рукой.