ИСТОРИЯ БРАЗИЛИИ

Шумов Сергей Александрович

В Баие движение остановилось у залива Тодосос-Сантос и приняло здесь масштабы, которые не были превзойдены ни в каком другом районе колонии. Здесь образовался главный центр сахарного производства. На южной границе Баии (Порто-Сегуро, Ильеус) тоже возникали небольшие сахарные центры. Но враждебность индейцев, плохая почва и ряд других неблагоприятных обстоятельств помешали их развитию. В Эспи- рито-Санто произошло приблизительно то же самое. Сахарное хозяйство на юге сконцентрировалось в Рио-де-Жанейро и в Сан-Висенте. Но и эти центры в силу своей отдаленности от европейских рынков, потреблявших бразильских сахар, не достигли особенного процветания в этот первоначальный период бразильской истории. До XVIII в. они играли второстепенную роль.

Помимо сахарного тростника, с начала XVII в. началось, хотя и в меньших размерах, выращивание табака – туземного американского растения. Табак культивировался в Бразилии не только для экспорта в Европу, но и как средство для приобретения рабов на африканском побережье. Это второе

его назначение было для Бразилии даже важнее первого. Когда в начале XIX в. вступили в силу ограничения торговли рабами, начался кризис табачной культуры. Но до того момента табак играл важную роль в бразильской экономике, хотя, конечно, и не мог сравниться по своему значению с сахаром.

Главный центр табачного производства находился в Баие, второстепенные табачные районы – в Сержине и в Алагоас.

Глава 5. ПОДСОБНЫЕ ВИДЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

В бразильской экономике, особенно в первой фазе ее развития, необходимо различать две формы производства. Первая форма – производство продуктов, вырабатываемых в крупных масштабах и предназначенных для экспорта (сахар и табак), вторая форма – как бы вспомогательные виды производства, назначение которых заключается в поддержании экспортного хозяйства. Сюда относится в первую очередь все, что служит для снабжения жизненными припасами населения, занятого в экспортных отраслях хозяйства. Эти продукты первой необходимости вырабатывались на месте – в фазендах, на плантациях, в энженьо. Как правило, производство их представляло самостоятельный вид хозяйства и служило исключительно для нужд работников, занятых в перечисленных хозяйственных единицах. Землевладелец применял для производства этих продуктов труд тех же самых рабов, которые были заняты в основной отрасли хозяйства. Рабам для этой цели выделялся один день в неделю, обычно воскресенье. Таким образом, рабочее население колони, занятое на крупных работах, почти целиком поглощавших его время и силы, вынуждено было заниматься, кроме того, производством продуктов питания для собственных нужд.

Городские центры в первые полтора века колонизации были очень малы. Их население состояло главным образом из чиновником административного аппарата и торговцев. Все же число городских жителей было достаточно велико для того, чтобы проблема их снабжения приобрела большую важность. Частично их снабжали своими излишками крупные землевладения, но этого было недостаточно. Производство сахара находилось в фазе процветания, цены держались на высоком уровне, и, следовательно, все усилия крупных хозяйств прежде всего были направлены на выработку этого вида сельскохозяйственной продукции. Поэтому были созданы вспомогательные виды хозяйства, продукция которых предназначалась исключительно на удовлетворение спроса местного населения. Это были мелкие хозяйственные единицы, по типу приближающиеся к европейским фермам, где работал сам владелец и члены его семьи. Очень редко в таком хозяйстве имелся раб. Большей частью мелкие самостоятельные производители происходили из туземных слоев населения. Первые поселенцы, естественно, были вынуждены в самом начале прибегнуть к помощи индейцев для удовлетворения своих насущных потребностей. Индейцы хотя и находились на низкой ступени культурного развития, все же были знакомы с земледелием в зачаточной и полукочевнической форме. В снабжении белых пришельцев предметами первой необходимости они видели средство для приобретения европейских товаров и различных предметов ничтожной ценности, но имевших для индейцев большую притягательную силу. Вследствие этого многие из них поселились близ колониальных центров, сменив свой кочевой образ жизни на оседлый. Смешавшись постепенно с европейцами, переняв их обычаи и бытовые особенности, хотя и преломленные сквозь призму их собственных традиций, эти индейцы положили начало образованию промежуточного слоя бразильского населения, далеко отстоявшего как от крупных земельных собственников, так и от рабов и получившего впоследствии наименование «кабокло».

Продукты вспомогательного вида земледелия, обслуживавшего нужды населения, были по большей части туземного происхождения. В этих мелких вспомогательных хозяйствах возделывались различные виды злаков и в первую очередь маниок – растение, которое было основным видом питания в колонии и культивировалось в ней повсеместно. За маниоком следовал маис, особенно ценный потому, что мог быть использован в качестве великолепного корма для скота, а также рис и фасоль. Овощи никогда не имели широкого распространения в колонии. Их заменяло изобилие фруктов очень высокой питательности. Местная флора Бразилии насчитывает большое количество съедобных и сочных видов фруктов, кроме того, и европейцы завезли туда и успешно культивировали много видов фруктов, в особенности бананы и апельсины.

Подсобные виды хозяйства, производившие сельскохозяйственную продукцию для внутренних нужд, должны были разрешить одну из самых трудных задач, стоявших перед населением колоний, – обеспечить снабжение жизненными припасами наиболее густо населенных центров, где недостаток в продуктах питания давал себя чувствовать почти постоянно. Положение стало особенно серьезным с XVIII в., когда городские центры значительно развились. Но трудности в этом отношении существовали с самого начала колонизации, и законодательство уделяло им много внимания. Были изданы специальные указы, обязывавшие землевладельцев

выращивать маниок и другие виды пищевых растений. Земли предоставлялись лишь при условии, что получавшие их во владение лица будут с самого первого года концессии производить продукты питания. Применялся и еще целый ряд различных мер. Однако все эти указы не дали ощутимых результатов. Всеобщее внимание было устремлено на производство сахара, экспорт которого приносил высокие барыши. Некий сеньор, владелец крупного энженьо, дошел даже до того, что бросил прямой вызов правительству. «Я не засею ни одной пяди моей земли маниоком, – писал он, обращаясь к властям. – Я не буду делать такой глупости – отнимать землю из-под лучшей сельскохозяйственной культуры нашей страны, чтобы отдать ее под худшую…» Такая позиция крупных землевладельцев и хозяев энженьо вполне понятна. Производство продуктов питания их не интересовало, им было гораздо выгоднее приобретать эти продукты, пусть даже по высоким ценам, а на собственных землях выращивать сахарный тростник, приносящий большой доход. Так как сеньорам принадлежала большая и лучшая часть пригодных для обработки земель, то проблема питания так и не могла никогда быть удовлетворительно разрешена. Население колонии, исключая только самые обеспеченные его слои, всегда жило в состоянии хронического недоедания. Особенно страдали городские жители.

Важные последствия, к которым это в конце концов привело, в достаточной мере оправдывает необходимость проводить строгое различие между этими двумя сферами бразильского хозяйства: крупным, работающим на экспорт, и мелким, вспомогательным, работающим на удовлетворение нужд населения. Не уяснив себе этого различия, нельзя понять основной черта жизни колонии: с одной стороны, изобилие, процветание и интенсивная хозяйственная деятельность, а с другой – отсутствие удовлетворения самых элементарных потребностей широких слоев населения и голод.

К вспомогательным видам сельского хозяйства относилось и скотоводство. Говядина была одним из основных продуктов питания колонии. Но несмотря на значительную роль, которую скотоводство играло при колонизации и заселении новых территорией, оно осталось второстепенным и подсобным видом хозяйства. Им пренебрегали ради основных видов хозяйства. Культура сахарного тростника занимала плодородные и цветущие прибрежные земли, и для скотоводства оставались лишь значительно менее удобные земли внутри страны, использование которых оказывалось очень затруднительным. На землях северо-востока осадки выпадали нерегулярно и в малом количестве. Большая часть осадков выпадала обычно на протяжении двух или трех месяцев. Нередко случались продолжительные засухи, когда в течение нескольких лет совершенно не было дождей. Все это создавало чрезвычайно неблагоприятные условия для скотоводства. За исключением очень немногих крупных рек, все остальные в этой огромной северо-восточной области, площадью более 1 млн. км², носят непостоянный характер: бывают периоды полного и длительного отсутствия воды, сменяющиеся очень краткими периодами, когда клокочут бурные потоки. Растительность состоит из гидрофильных растений, среди которых преобладают кактусовые. Только в очень редких случаях, когда выпадает достаточно дождей, там появляется более пригодная для корма скота растительность, которая, однако, очень скоро гибнет от засух, приходящих на смену дождям.

Нетрудно понять, каково должно быть в таких условиях качество и количество скота. Достаточно сказать, что число голов скота на 1 млн. км² никогда не превышало 2 млн., т. е. в среднем две головы на один километр. Качество скота тоже очень невысоко, в среднем каждое животное дает не больше 120 кг мяса и притом очень низкого качества.

Невзирая на неблагоприятные условия, а частично даже благодаря им, так как они способствовали до некоторой степени распространению скотоводства на большие территории, скотоводческие фазенды возникали и умножались очень быстро. Исходными пунктами этого распространения были Баия и Пернамбуко. Из Баии они распространялись в северном и северо-восточном направлениях, к реке Сан-Франсиско, на берегах которой они образовались уже в течение XVII в. Из Пернамбуко это движение также направлялось к северу и северо-востоку; там фазенды заняли места, где теперь находятся штаты Параиба и Рио-Гранде-до-Норте. Пунктом второстепенного значения, тоже послужившим исходной точкой распространения скотоводческих фазенд, был Мараньян, где фазенды располагались по берегам реки Итапикуру.

Быстрота, с которой такие фазенды возникали и распространялись в северо-восточной глуши, частично объясняется все возраставшим потреблением мяса жителями побережья, где увеличивалось количество плантаций сахарного тростника и возрастало в связи с этим население. Но главным образом она объясняется той легкостью, с которой подобные фазенды можно было основать: построить хижину, обычно покрываемую соломой или листьями пальмы карнаубейры (дерева, растущего в тех краях в изобилии); соорудить примитивные загоны, ввести в них несколько сот голов скота – и все готово. Десять-двенадцать человек составляли вполне достаточный персонал; их набирали среди индейцев и метисов, пригодны для этого были и лица, вынужденные избегать встреч с полицией прибрежных районов: беглые рабы, преступники, бежавшие от правосудия, всякого рода проходимцы, которыми кишели эти глухие места, всем предоставлявшие убежище и обеспечивавшие сохранение свободы.