ИСТОРИЯ БРАЗИЛИИ

Шумов Сергей Александрович

* * *

Развитие земледелия в рассматриваемый нами период, хотя оно и было весьма значительным, носило экстенсивный характер. Отсюда его непрочность и, за немногими исключениями, кратковременность. В начале XIX в., а если не считать небольших изменений, то и позднее, земледелие оставалось на том же уровне технического развития, как и в первый период колонизации. Сохранение такого положения не замедлило оказать свое разрушительное действие.

Так, для введения новых культур не нашли ничего лучшего, как использовать старый примитивный прием «выжигания». Лес, некогда густо покрывавший колонизированные районы, быстро исчезал, становясь жертвой пожаров. В северо-восточной части побережья от густого непрерывного леса, простиравшегося от Параибы

до Алагоас, сохранились лишь жалкие остатки, сконцентрированные в двух крайних точках этого отрезка территории. Попытки предотвратить окончательное истребление лесов производились в последние годы XVIII в., но отнюдь не в интересах национального хозяйства и будущего развития страны, а лишь в целях обеспечения строительным материалом королевских верфей. Однако меры, предпринятые для защиты лесов, не оказались эффективными. Истребление леса продолжалось.

Полному уничтожению леса в северо-восточной части побережья способствовало бесконтрольное и варварское использование его на топливо. Особенно повинны были в этом сахарные энженьо, пожиравшие древесину в огромных количествах. Никому не приходила в голову мысль использовать в качестве топлива тростниковую барду (шелуху), что было обычным явлением в английских, французских и голландских колониях.

Истребление в широких размерах лесных богатств оставляло за спиной колонизаторов в буквальном смысле слова пустыни. Колонизатор все время искал девственные земли, неистощенные ресурсы которых он мог использовать с минимумом затраты сил. Только благодаря исключительному плодородию почв Баии и Пернамбуко можно было в течение длительного времени успешно культивировать на них сахарный тростник. Но пустоты, возникавшие на месте лесов вокруг энженьо, постепенно создавали серьезные трудности. Приходилось отправиться на поиски топлива на все более дальние расстояния; нередко случалось, что топлива вообще нельзя было достать, и энженьо прекращало свою деятельность.

В области обработки земли также не было введено никаких усовершенствований. Все возлагалось на естественные качества почвы. Колониальный производитель все свои усилия направлял к единственной цели: добиться максимального, хотя бы временного успеха, не заботясь о закреплении его на будущее. Роковой разрыв между земледелием и скотоводством – неизбежное следствие монокультурной системы – был одной из самых характерных особенностей сельского хозяйства колонии. Он оказал свое губительное влияние на почву, лишив ее единственного удобрения, которое она могла бы получить, – навоза скота. Для этой цели не использовали даже рабочий скот сахародобывающих энженьо. Тростниковая брада выбрасывалась как бесполезная и не применялась в качестве удобрения. Если ее скапливалось слишком много, ее сжигали.

Совершенно ясно, что о более сложных мероприятиях по улучшению почвы не могло быть и речи. Искусственное орошение, столь необходимое во многих местах и относительно легко доступное, в колонии не было известно.

Единственным способом улучшения почвы была заимствованная у туземцев «койвара» [28] ; после этой примитивной подготовки почвы к засеву в ней проводились без соблюдения какого-либо порядка борозды, и в эти борозды бросались семена. Никаких земледельческих орудий, кроме мотыги, не применялось.

[28] Койвара состояла в том, что на полях сжигались ветки и сучья, зола которых и служила удобрением.

Проблемы отбора и селекции посевного материала не существовало. До начала XIX в. был известен только один вид сахарного тростника – тот, который культивировался еще в первоначальной стадии колонизации и получил позднее название «криоула». Лишь с начала XIX в. стали разводить другой, более высокий по качеству вид сахарного тростника – «кайена», или «атаити» [29] .

Если так обстояло дело с ведущими сельскохозяйственными отраслями колонии, то легко можно представить, в каком состоянии были остальные. Второстепенные виды сельского хозяйства пребывали в состоянии полного застоя, и прогресс совершенно не коснулся их. Сахарные энженьо на протяжении целого века ни в чем не изменились. Существуют два великолепных описания таких энженьо современниками. Одно из них относится к началу века, другое – к концу, но при сравнении этих двух описаний создается впечатление, что они относятся к одному и тому же энженьо: настолько мало позднейшее отличается от более раннего [30] .

[29]

Эта разновидность тростника, происходящая с острова Таити (откуда и его название), была завезена сначала в Центральную Америку и в Гвиану, а оттуда между 1790 и 1803 гг. – в Бразилию.

[30] Первое из них Vilhena, Noticias Soteropolitanos (1701 г.), второе – Antonil Cultura е Opulencia do Brasil (1800 г.).

Использование рек и ручьев в качестве двигательной силы также очень редко имело место. Для этой цели обычно использовали животных, что давало почти наполовину меньший эффект. В подробном описании капитанства Пернамбуко, относящемся к 1777 г., указывается, что из 869 энженьо-мельниц только 18 имели водяные двигатели.

Технические усовершенствования, которые были введены в области хлопководства на протяжении XVIII в., Бразилии не коснулись. Изобретенная Уитни машина «джин», широко распространившаяся с 1792 г. во всех хлопковых районах США, не дошла до Бразилии. Здесь еще несколько десятилетий продолжали применять примитивную «Шурку». заимствованную в Востока.

Все перечисленные характерные особенности бразильского сельского хозяйства не оставляют никакого сомнения в том, что оно стояло ни самом низком техническом уровне. Причина такого технического отставания заложена в самой системе колонизации, опиравшейся на малоэффективный труд африканских рабов. Но дело не только в том, что применялся рабский труд. В соседних тропических колониях, не говоря уже о южных штатах США, также работали черные рабы, а между тем уровень производства и в земледелии, и в промышленности был значительно выше. Основным тормозящим фактором являлся тот политический и административный режим, который проводила португальская метрополия по отношению к своей заокеанской колонии. Португалия всегда старалась как бы изолировать Бразилию, держать ее вне соприкосновения с внешним миром, вынуждала ее обходиться только тем, что ей давало королевство, которое и само находилось на низком культурном уровне. Эту насильственную культурную изоляцию, в условиях которой была обречена существовать колония, не стремились возместить хотя бы примитивной формой народного образования в самой колонии. Нельзя назвать образованием то, что давали тощие буквари и те начатки латыни и греческого языка, которым обучали бразильских детей в немногочисленных школах, имевшихся лишь в самых крупных центрах страны, к тому же эти школы были открыты только после 1776 г. Учили в них чему-нибудь и как-нибудь. Учителя по большей части сами были невежественны, труд их оплачивался плохо. Ученики были недисциплинированны, и всякий порядок и организация в этих школах отсутствовали. Естественно поэтому, что в колонии царило полное невежество. Над всем тяготело бездарное администрирование, направленное к обогащению королевской казны и бесчестных бюрократов, присылавшихся метрополией с другой стороны океана.

В тропическом земледелии и в настоящее время почти не существует рационализации производства. Экстенсивная система в земледелии требует вложения значительных капиталов и выполнения крупных предварительных работ. Этого не могло быть в тропиках в период их освоения. Там ставка делалась исключительно на богатство естественных ресурсов новооткрытых земель. Со временем эти ресурсы были исчерпаны, что дало себя почувствовать в Бразилии уже в конце XVIII в.

Низкая производительность бразильского земледелия, которая привела почти к полному бесплодию огромных массивов, была вызвана самой системой экстенсивного земледелия, расточающей естественные богатства, когда не имелось возможности их восстановить или пополнить.

Если нелегко было воспитать и обучить население так, чтобы оно смогло совершенствовать свою производственную технику, то еще труднее было изменить всю колониальную систему; это потребовало бы коренных экономических и социальных реформ.

Таким образом, бразильская экономика вступает в XIX в. при наличии больших внутренних трудностей. В XIX в., после получения политической независимости, Бразилии приходится столкнуться со свободной конкуренцией противников, несравнимо лучше ее подготовленных для всякого рода соперничества. Поражение Бразилии, поскольку ее хозяйство базировалось исключительно на экспортной торговле, не замедлило бы наступить, если бы на помощь Бразилии не пришла сама судьба, явившаяся в виде продукта, которому суждено было сыграть исключительную роль в расцвете бразильского национального хозяйства. Этим продуктом был кофе, оказавшийся самым драгоценным даром, отпущенным Бразилии природой.