История человечества. Восток
Шрифт:
Тот же цунэтомо считает наилучшим вариантом мести месть быструю и спонтанную, ценя во всем безоглядную решимость, но здесь он расходится во мнениях со многими другими авторами, писавшими на эту тему.
Еще один щекотливый момент, соотношение мести и «государственного правосудия», также немало занимал пишущих о бусидо авторов. Все эти противоречия как в капле воды отразились в самом известном японском сюжете о мести, чаще всего именуемом «Тюсингура» – «сокровищница вассальной верности», или «история о 47 ронинах [81] ». В 1700 году во дворце цунаёси, пятого сёгуна из династии Токугава, поссорились два князя – Кира Кодзукэносукэ Ёсинака и Асано Такуминоками Наганори (далее для простоты – Кира и Асано). Кира, знаток церемониала, похоже, просто грубо высмеял гораздо более молодого Асано из-за его незнания некоторых ритуалов.
81
Ронин – самурай, потерявший своего господина.
Кроме того, Кира
Гораздо менее известной широкой публике (вне Японии) является полемика, которая развернулась между видными японскими интеллектуалами – конфуцианцами и синтоистами – по поводу этой истории мести. Важно, что в нее включились и многие воины, взявшиеся за кисть, чтобы изложить свое видение бусидо. В этой полемике одни авторы горячо поддерживали саму идею мести за господина, независимо от действий сёгунской власти (которые они считали несправедливыми в отношении как Асано, так и его ронинов), другие явно пытались выслужиться перед сёгунским режимом и утверждали, что ронины совершили преступление, ибо затеяли заговор, возмутили общественное спокойствие, и вообще, Кира не был их настоящим врагом – он был врагом их господина (тут конфуцианство и бусидо явно разошлись во мнениях). Некоторые авторы отстаивали компромиссную позицию – ронины, в общем, правы, месть справедливая, но прав и сёгун, а ронинам лучше бы было сразу совершить дзюнси, не дожидаясь решения властей. Некоторых авторов-самураев (например, Ямамото цунэтомо) возмутило долгое выжидание перед местью – по их мнению, надо было напасть сразу и, возможно, погибнуть с честью. Занятными кажутся рассуждения одного оставшегося неизвестным самурая, которые не назовешь иначе как… немного ревнивыми: «Чего все так носятся с этими ронинами? Они совершили самое обычное и нормальное в данной ситуации дело, а их превозносят как полубогов! Я в любое время отомщу за господина не хуже! Почему этим поступком восхищаются не только горожане (что с них взять!), но и самураи? А как еще нужно служить господину?» И все же большинство авторов писали о 47 ронинах с симпатией, заметно усилившейся после падения сёгуната Токугава в XIX веке, когда ронинов начали представлять еще и как «героев – жертв ненавистного режима». Для японцев эта история о 47 ронинах из Ако окружена не только ореолом «прямолинейного героизма», но и легким привкусом грусти, бренности всего сущего, в том числе и благородной мести, ибо человек одинок и преходящ (хотя в этой его особенности, «слабости» – его вечная сила). Как писал в своем стихотворении горячий сторонник ронинов, философ Хаяси Нобуацу (1644–1732):
Искренность пронизывает солнце,Чего же сожалеть о смерти?Справедливые сердца сокрушают горы,Жизнь не имеет значения.Сорок шесть воинов последовали за мечом,Они утвердили верность, но что до этогоДела небесному божеству? [82]При определенных обстоятельствах самурай просто обязан был отомстить за зло – чаще всего за смерть или бесчестие одного из членов семьи, дабы спасти свою честь и честь рода. Если он не делал этого, то мог утратить свое высокое звание самурая и навлечь несмываемый позор на всю семью. Поэтому он имел право вполне легально преследовать человека, нанесшего ему обиду или совершившего преступление, даже если тот жил в другой провинции. Перу великого новеллиста XVII века Ихара Сайкаку принадлежит множество историй о чести самурая. Хотя события, имена и названия мест в его произведениях,
82
Перевод Р. Котенко
Как-то во время сильного дождя на узком мосту столкнулись Мотобэ Дзицуэмон и Симагава Тахэи. Дзицуэмон ударил своим зонтиком Тахэи, а тот обозвал его наглецом (неприятное для самурая оскорбление, хотя и несколько послабее «труса» или «дурака»). Разгорелась ссора. Тут Тахэи узнал, что Дзицуэмон имеет ранг более низкий, чем он сам. Тахэи вытащил меч и в последовавшей схватке убил Дзицуэмона. У Дзицуэмона было два брата-самурая, причем оба были старше его. Кроме того, он являлся лишь вассалом вассала, и потому ни один из них не мог отомстить за него. Когда же и два племянника Дзицуэмона просили у хозяина Тахэи разрешения на то, чтобы отомстить, он также не позволил им это сделать. Сам Тахэи был вынужден уйти со службы, ибо получил в поединке ранение и фактически стал инвалидом. Он отправился в глухую деревеньку и занялся врачеванием. И хотя он сменил имя, предполагаемые мстители не могли добраться до него, пока он находился во владениях своего господина, Мацудайра цунамори Хатисука.
Однако желание отомстить полностью завладело одним из племянников Дзицуэмона. Он попросил своих друзей постоянно докладывать ему о том, где находится Тахэи, теперь носивший имя Хонрю. Однажды заболевший родственник попросил Хонрю сопровождать его. Хонрю согласился, хотя и с явной неохотой, ведь предстояло добраться до Осака, а значит – покинуть владения господина. Мотобэ Хёэмон, племянник Дзицуэмона, узнал об этом. Вместе со своим другом он отправился в Киото, где доложил о своих намерениях губернатору и получил разрешение исполнить право самурая и отомстить за нанесенное клану оскорбление. Несколько дней они безуспешно пытались выследить Хонрю, который изо всех сил старался не показываться на виду. Наконец им удалось найти его в тот самый вечер, когда он уже собирался уезжать вместе со своим больным родственником. В течение дня мстители неоднократно теряли Хонрю из виду, но ранним вечером они вдруг увидели его около буддийского храма. Хонрю вошел в храм, чтобы вознести молитвы. Привратник запретил Хёэмону нападать на кого бы то ни было в самом храме, но согласился закрыть задние ворота. Теперь Хонрю мог выйти из храма только через главные ворота, у которых его ждали Хёэмон и его друг.
«Они глядели в оба, так что даже летевшая высоко в небе пташка не сумела бы ускользнуть от них. Прозвучали последние слова проповеди: «Собратья, помните, что смерть может прийти в любой миг». Все встали и потянулись к выходу из храма. Среди толпы шел Хонрю, черты его лица скрывала бамбуковая шапочка. Хёэмон бросился к нему и прокричал: «Ты – Симагава Тахэи, убийца моего дяди, и я не дам тебе уйти!» Он еще не закончил, как Хонрю выкрикнул в ответ: «Я готов!»
Припертый к стене Хонрю попытался сорвать с головы бамбуковую шапочку, но не смог этого сделать. И тогда он вытащил меч. (Интересно, что он сохранил за собой право носить меч, хотя и ушел со службы. Обычно уволенный самурай мог носить лишь кинжал айкути.) Он отважно сражался, но когда в схватку вступил друг Хёэмона, «удача покинула его и он погиб».
Очевидно, что этот рассказ написан на основе нескольких реальных историй, ибо сохранился зарегистрированный протокол, составленный чиновниками, проводившими расследование. Они насчитали на теле Тахэи двадцать одну рану – свидетельство его доблести. Победители, получившие легкие ранения, немного отдохнули, а потом «поблагодарили чиновников, расследовавших обстоятельства дела. А когда чиновники, в свою очередь, похвалили их и сказали, что их поступок демонстрирует несокрушимый самурайский дух, сердца победителей переполнились безграничной радостью».
Если бы подобный поступок совершил тёнин (простолюдин), его назвали бы убийцей и, быть может, даже трусом. Когда же так поступает самурай, это достойно восхищения! Видимо, в Японии времен Токугава считали, что самурай не может совершить ничего преступного или ошибочного, пока он защищает собственную честь или честь своей семьи. Правда, в том случае, если бы Хонрю и его друг не известили власти о своих намерениях заранее и не получили бы разрешения, их поступок рассматривался бы иначе, и, скорее всего, их приговорили бы к сэппуку (как знаменитых 47 ронинов) – но и тогда они остались бы героями в глазах приверженцев бусидо.
Если же принять во внимание исторический контекст подобных «убийств во имя чести», то станет понятно, почему мститель столь страстно желал осуществить свой замысел. Ведь в данном случае речь идет не только о естественном желании отомстить за смерть одного из членов клана.
Конечно, стимулом к мести нередко служили и чисто практические основания. Например, наследник не имел права занять место главы семьи и получать соответствующее содержание, если его убитый отец не был отомщен. Опять-таки младший брат не мог вернуться на родину и получать жалованье вассала, если он не отомстил за смерть старшего брата. Ведь гибель в поединке считалась позорной, ибо свидетельствовала, что самурай оказался беспечным, неподготовленным или что он плохо владел боевыми искусствами. Единственным способом смыть пятно позора с имени семьи было отомстить нанесшему оскорбление. Однако далеко не всегда месть оказывалась такой же удачной, как в описанной выше истории. Порой мстители годами искали убийцу одного из членов семьи, но так и не находили, и он умирал своей смертью. И тогда самурай, не сумевший разыскать убийцу и тем самым «позволивший» ему умереть естественной смертью, становился ронином. Он странствовал по разным землям и был вынужден зарабатывать на жизнь не всегда достойными самурая способами. Всеобщее восхищение и восстановленная до конца жизни честь были уделом только того, кто сумел найти нанесшего оскорбление семье и расправиться с ним.