История Дании
Шрифт:
В большей части Дании крестьяне жили деревнями. Мы мало знаем о развитии деревенской общности, однако такая общность (в позднейшем понимании этого слова) едва ли могла существовать до аграрного кризиса в большинстве деревень, состоявших из одного или нескольких крупных дворов и значительного числа совсем маленьких хозяйств и/или домов, в которых проживали полукрепостные батраки. Только после перестройки системы землепользования подобные поселения могли стать деревенскими общинами в собственном смысле слова. Раздробленность была характерна в XV столетии в особенности для дворянских владений. Как правило, несколько помещиков имели собственность в том или ином отдельном поселении, вследствие чего помещику, по-видимому, было трудно вмешиваться в течение деревенской жизни. Да помещика и не интересовало возделывание земли и ведение хозяйства в крестьянских дворах. Он хотел лишь, чтобы уплачивались подати и чтобы дворовые строения, владельцем которых он обычно являлся, поддерживались в хорошем состоянии и были в порядке, когда арендатор (фестер) уходил по окончании срока аренды. В то же время закон «Условия для Лолланна» и закон от 1473 г. «Положения Фюне» (Fyns Vedtoegt) показывают, что помещики считали важным делом сохранение леса. Поэтому они запрещали держать крестьянских
Крестьянин и помещик
Помимо земельной арендной платы крестьянин уплачивал владельцу земли различные подати, бывшие или, во всяком случае, воспринимавшиеся как следствие зависимости крестьянина от землевладельца, который являлся его хозяином и обеспечивал ему охрану, то есть предоставлял юридическую, а при необходимости и физическую защиту в обществе, где отсутствовала полиция. Размеры этих податей различались в зависимости от местности и формы собственности. В развитой форме они включали небольшую денежную подать, подать натурой в виде баранины и птицы, иногда откорма теленка и, наконец, деньги, выплачивавшиеся «за работу», то есть взамен барщины. В период позднего средневековья крестьянин также уплачивал подать «за постой», как компенсацию за право хозяина на угощение, когда он или его фогт являлся с визитом. Все подати обосновывались либо правом, либо обязанностью. Подати отдельных дворов в той форме, которая сложилась примерно к 1500 г., можно найти в неизменном виде в кадастре земельной арендной платы от 1664 г. По прошествии эпохи средневековья только некоторым дворянам-помещикам, занявшимся вывозом скота, удалось возложить на крестьян ощутимое бремя зимнего откорма помещичьих быков.
В XV в., когда наступили лучшие времена, подати едва ли особенно отягощали крестьян, хотя доходность сельского хозяйства оставалась низкой. Налоговые списки времен короля Кристиана II свидетельствуют о том, что крестьяне на острове Зеландия были богаты скотом и серебром. Человеку же из знатных дворян, хотевшему жить на приличествующем его сословию уровне, требовалось иметь большое число крестьян-арендаторов или жирный лен, полученный от короля. Олуф Стигсен — хозяин имения Боллеруп в земле Сконе был владельцем 400 сдававшихся в аренду дворов. Около 1500 г. он возвел в своей усадьбе сохранившееся и по сей день великолепное главное здание, а затем с размахом отпраздновал свадьбу дочери. Чтобы собрать для этого необходимые средства, ему пришлось в 1493 — 1504 гг. заложить 50 из 400 своих дворов.
В соответствии с манифестом, подписанным Кристофером II в 1320 г., дворяне взимали с членов своего «семейства» (familia) штрафы в размере трех и девяти марок, которые, собственно, причитались королю. Правда, понятие familia в 1320 г. включало, видимо, не всех крестьян, работавших у дворян, однако вскоре право хозяина распространилось и на остальных. В ходе переговоров между тремя северными странами (1483) по поводу манифеста короля Ханса шведское духовенство и дворянство выступили с требованием закрепления за ними права «быть королем над своими собственными крестьянами» (фестерами). А вскоре и датскому дворянству удалось добиться удовлетворения такого же требования. Некоторые дворяне получили уже во второй половине XV в., как особую привилегию, право взимания королевских штрафов в размере 40 марок, а в соответствии с манифестом Кристиана II от 1513 г. все дворянство получило право на все королевские штрафы, включая откупной штраф. Так дворяне-помещики стали выступать, как это уже давно делали епископы, прелаты и соборы, в качестве промежуточного звена между королем и крестьянином. Следующий логический шаг был сделан в манифесте 1523 г. Фредерика I, в соответствии с которым дворянство получало все королевские права [31] над своими крестьянами. Они включали полную полицейскую (но не судебную) власть и право обвинять и наказывать.
31
В 1536 г. обозначались как hals- од handsret, то есть как неограниченные права. — Примеч. пер.
На Зеландии обязательства помещиков в отношении крестьян привели в 90-х годах XV столетия к появлению института, названного первоначально «ворнедскаб» (vornedskab), а позже «стаунсбонд» (stavnsband). Фактически речь шла о полукрепостной зависимости, при которой крестьянам вменялось в обязанность проживать в том поместье, где они родились. В соответствии с правовыми кодексами отдельных земель арендные отношения могли свободно расторгаться обеими сторонами, что подтвердил государственный совет в 1377 г. — в то время, когда ощущалась нехватка крестьян. Эти законоположения дали повод историкам в дальнейшем предположить, что тогда еще имели место короткие сроки аренды; на практике же обе стороны, по всей видимости, были заинтересованы в аренде на длительный срок, однако по закону имели право угрожать расторжением соглашения. Теперь же крестьяне лишались этой возможности, в то время как ничто не мешало помещику передать свои права на крестьянского сына (с согласия последнего?) другому помещику; в документах такая сделка беззастенчиво называется «продажей». Правда, Кристиан II прекратил подобную практику, вытекавшую из полукрепостного состояния. Когда мы размышляем о том, почему такая полукрепостная зависимость установилась только на Зеландии, нужно учесть некоторые характерные особенности этой части страны. Она представляла собой центр королевской власти; на Зеландии было гораздо больше церковных поместий, чем в других частях страны; там было мало крестьян-собственников, а система поместий, насколько позволяют судить источники, издавна была хорошо развита. Королевская власть и господствующие сословия имели прочные позиции на Зеландии, крестьянские восстания в период позднего средневековья происходили только в Ютландии и С коне. В целом на завершающем этапе средневековья как в Дании, так и в части Европы, лежащей к востоку от Эльбы, невиданно расширились права помещиков, и им были переданы полномочия центральной власти. Как в Польше, так и в Чехии крестьяне стали крепостными. В Мекленбурге права помещиков расширялись за счет предоставления им отдельных привилегий, однако большинство их, кроме того, получило право Hochgericht [32] ,
32
Средневековый немецкий термин, означающий ведение процессов по уголовным преступлениям, каравшимся смертной казнью. — Примеч. пер.
Города
Как уже отмечалось, города были многочисленными и небольшими по размерам, однако их значение на протяжении XV в. возрастало. Около 1500 г. и в таких местах, как северная оконечность Ютландии, где ранее довольствовались более или менее законными гаванями, стали появляться официально признанные города: Тистед, Нибе, Сэбю. Наиболее бурное развитие происходило в районе пролива Эресунн, представлявшего собой международный водный путь. Эрик Померанский в 1417 г. отобрал у роскильского епископа Копенгаген, основал город Ландскруна и построил возле Хельсингёра сильную крепость Кроген, стены которой составляют часть нынешнего замка Кронборг. Особое значение в последующие времена приобрела Эресуннская пошлина, которая обеспечивала королю доходы от прохода через пролив все большего числа кораблей. Однако вендским [33] городам удалось избежать уплаты этой пошлины.
33
То есть северогерманским. — Примеч. пер.
На протяжении всего рассматриваемого периода королевская власть пыталась поддерживать сосредоточение торговли в городах, однако она не могла помешать дворянству и епископам свободно торговать с немецкими купцами «для нужд хозяйства и стола» или воспрепятствовать крестьянам с островов Тосинге, Лангеланн и Лолланн плавать в Германию на собственных судах. Прежде всего королевская власть и города противились торговле немецких и других купцов на селе, в обход городов, и в определенной степени эта политика была успешной. Напротив, на сконских и других ежегодных городских ярмарках, проводившихся в большинстве своем в городах, торговля была свободной. В целом усилия направлялись на ограничение привилегий ганзейцев не только в городах, но также на сконских ярмарках, а также в Бергене, где они пользовались широкой автономией. Но слишком велика была зависимость от торговли с Любеком и другими вендскими городами и от их поддержки королевской политики в шведских делах, чтобы из этого могло что-то получиться. К 1510 г. любекцам надоело поддерживать короля Ханса против шведов; они объявили ему войну и получили тем самым давно желанную возможность закрыть своим конкурентам, голландцам, доступ в Балтийское море. Война, однако, не стала для Любека и других вендских городов победоносной, хотя они и добились подтверждения своих привилегий.
Города зависели от регулярного подвоза продовольствия. Раз в неделю, в базарный день, крестьяне и бюргеры торговали друг с другом. Бюргеры были городскими купцами и ремесленниками, и их политика заключалась в том, чтобы обеспечить себе, насколько возможно, преимущественные права торговли на рыночной площади и заставить крестьян идти со своими товарами на городской рынок, а не торговать с иностранными купцами в незаконных гаванях. Наряду с бюргерами в городе проживало определенное количество людей и других категорий: ремесленных и торговых подмастерьев, кучеров, прислуги и рабочих, не говоря уже о проститутках и нищих. Важно, однако, отметить, что и в Дании города были центрами не только торговли и ремесел, но и потребления. В городах, являвшихся центрами епархий, было особенно много духовенства; там находился епископ со всем своим административным аппаратом, каноники и другие священники, монашки и нищенствующие монахи, а также госпитали. В некоторых городах, например в Виборге, Оденсе, Копенгагене и Мальме, располагались дворянские поместья. Значение потребителей для городов можно проиллюстрировать тем, что вокруг обоих больших монастырей ордена Св. Биргитты — Марибо и Мариагера выросли торговые города.
Королевскую власть в городе представлял городской фогт. Его роль как начальствующей инстанции была в XV в. сильно ограничена бургомистрами и членами городских советов, однако он взимал от имени короля городской налог (которым облагался город, а не отдельные его жители) и выносил судебные решения вместе с городским советом на городском тинге. Бургомистры и члены городских советов рекрутировались из состоятельных купеческих семей, а ремесленники, как и в большинстве других стран, были отстранены от этого. Зато они были хорошо организованы в цехи, которые обеспечивали себе монополию на занятие своим видом трудовой деятельности и издавали детальные правила относительно порядка его осуществления. Контроль над расценками их труда осуществлял, однако, городской совет. Купцы составляли высший городской класс. Они завозили извне разные товары: соль и пчелиный воск (для свечей), сталь и железо, металлические изделия и одежду, пиво и вино, хмель и специи и т. д. Импортируемые товары сбывались как привилегированным слоям, так и крестьянам. В более ограниченном объеме купцы занимались и экспортом сельскохозяйственных товаров.
Торговля
Сконские ярмарки, которые в XIII и XIV вв. представляли собой международный рынок для всякого рода товаров, в XV в. ограничивались всего лишь торговлей сельдью. Голландцы проходили мимо на своих кораблях, закупая зерно в Пруссии, прежде всего в Данциге; прусские купцы совершали плавания в обратном направлении, а товарообмен между вендскими городами и датскими купцами проходил по большей части в датских городах. Из города Рибе шло, как и прежде, оживленное транспортное сообщение с Западной Европой. Прямые связи по морю в направлении восток-запад подрывали положение Любека. В XIV в. основная часть торговли между Северным и Балтийским морями шла из Фландрии, североевропейского торгового и промышленного центра, по линии Гамбург — Любек в страны Балтийского моря. В 1392 г. был даже построен канал между реками Эльба и Траве. Весьма досаждало жителям Любека на протяжении XV в. постоянное вторжение на рынок голландцев, в частности с французской морской солью, которая именовалась baisalt и которая соперничала с люнебургской солью и собственным любекским импортом французской соли. Голландская одежда конкурировала с фламандской. Любекцы реагировали на это неоднократными попытками закрыть голландцам доступ в Балтийское море.