История династии Сфорца

Коллинсон-Морлей Леси

Как было сказано, с девятнадцатого по двадцать пятое августа герцог находился в Санта Мария делле Грацие. Он искал совета у звезд и консультировался с монахинями, славившимися умением предвидеть будущее. Их предсказания оказались не слишком утешительными. Одна из монахинь объявила, что Божественное произволение состоит в том, чтобы он лишился своей власти, тогда как посланный Асканио астролог сказал, что он добровольно пойдет на виселицу, если герцог не потеряет герцогства. Состоялся совет астрологов, на котором было решено, что август неблагоприятен для герцога, но в сентябре все может измениться к лучшему. Другие знатоки этой науки утверждали, что его несчастья продлятся дольше. Легко представить, как все это повлияло на настроение Людовико.

Он почти рассорился с Асканио, который настаивал на уменьшении налогов. Однако торжественно передал ему бразды правления своим расстроенным государством и опеку над своими детьми. Считалось, что перемирие с Венецией, оккупировавшей западные регионы герцогства,

оставалось единственным шансом спасти Милан. И все же, согласно Костабили, подданные Людовико питали такую ненависть к французам, что герцог еще смог бы собрать для нужд обороны от 350 000 до 400 000 дукатов. Однако тридцатого августа в Милане напали на Антонио Ландриано, секретаря герцога, и тот скончался на следующий день от полученных ранений. Уличные беспорядки усилились более чем когда-либо.

Людовико понимал, что у него нет выбора: ему придется оставить Милан и попытаться собрать армию, достаточную для сопротивления французам. Миланский замок был снабжен всем необходимым и мог выдержать продолжительную осаду. Согласно его плану, он намеревался дождаться в Комо прибытия войск императора Максимилиана; если же это подкрепление окажется недостаточным, то он проследует в Германию и наберет армию там. Миланцы, полагал он, быстро разочаруются во французах. Командование замком было доверено Бернардино да Корте, который всем был обязан Людовико. Герцог был настолько уверен в его верности, что даже не потребовал от него заложников. Асканио и другие приближенные герцога сомневались в том, насколько целесообразно ставить успех всей кампании в зависимость от честности одного человека. Людовико отказался дать командование Асканио, по-видимому, не вполне доверяя ему самому.

Прежде чем покинуть Милан, Моро передал герцогство Бари Изабелле Арагонской, не позволившей ему взять с собой ее сына. Кроме того, он вернул нескольким влиятельным горожанам некогда изъятую у них собственность. Первым из Милана выехал Асканио с двумя сыновьями герцога. Людовико увез с собой ценности, специально приготовленные им для такого случая: монеты, упакованные в особые мешки, чтобы не было слышно их звона, и некоторое количество жемчуга. Их общую стоимость Корио оценивал в 240 000 дукатов. Дукатами были наполнены также нагрудные латы нескольких преданных воинов. Моро посетил Санта Мария делле Грацие, где трогательно распрощался со своими советниками и представителями городской знати; затем он направился в сторону Комо, но как только провожающие оставили его, он вернулся, чтобы еще раз посетить могилу своей супруги. Потом он поехал в замок, где и провел эту ночь. Он выступил на следующий день вместе с Галеаццо Сансеверино, кардиналами Сансеверино, д'Эсте и другими приближенными лицами.

Второго сентября Тривульцио обедал в Милане вместе с кузеном. В городе продолжались беспорядки, и толпа уже грабила дома друзей герцога, в особенности роскошные владения Сансеверино. Французская армия разбила лагерь в парке в Павии. Побывавший там Жан д'Отен не мог найти слов для выражения своего восторга. По всему парку паслись огромные стада оленей. «Столь прекрасен он был, с его величественными рощами, с цветущими полями и зелеными лугами, с журчанием ручьев и блеском фонтанов, с садами и домиками для отдыха… что казался похожим скорее на некий Эдем или Рай, нежели на земные пределы». Французы истребили значительную часть поголовья оленей и причинили серьезный ущерб угодьям.

Милан капитулировал. Армия расположилась в садах у замка, но Тривульцио предпринял меры предосторожности, чтобы защитить население своего родного города, и запретил входить в него гасконцам. Венецианцы также пошли в наступление и достигли своей цели, захватив Кремону. Остальная территория герцогства принадлежала французам.

Людовико оставил Бернардино да Корте приказ продержаться до октября, пока не прибудет подкрепление из Германии. Поскольку попытка взять замок приступом была связана со значительными трудностями, Тривульцио приложил все усилия, чтобы добиться его сдачи мирными средствами. В этом его поддерживала временная администрация, в которую входили друзья Сфорца. Незадолго до начала переговоров о капитуляции Тривульцио уже мог с торжествующим видом прохаживаться вдоль окружавшего замок рва и, глядя на величественную крепость Франческо, гордость всей Италии, восклицать: «Sic vos, non vobis» [50] , — ибо понимал, что его триумф уже близок. На подкуп Бернардино да Корте и его офицеров были израсходованы значительные суммы, кроме того, Корте пообещали все, что останется в казне Сфорца после выплаты жалованья войскам. Один из итальянских командиров со своими людьми, подобно швейцарским наемникам, отказался участвовать в этом предательстве, отклонив все условия. Семнадцатого сентября французы завладели замком; отрядам, сохранившим верность Людовико, позволили выйти из города.

50

«Так вы не для себя…» (лат.) — полустишье Вергилия, один из вариантов продолжения: «Sic vos non vobis nidificatis, aves» (Так вы не для себя вьете гнезда, птицы). — Примеч.

авт.

Бернардино да Корте проклинал весь Милан, а французы относились к нему с презрением. По-видимому, это был совершенно бездушный человек, вообще не испытывавший какого-либо стыда и не имевший ни малейшего представления о чести. Через два дня после сдачи замка Тривульцио переслал ему письмо от Людовико, начинавшееся словами «Дорогой брат», в котором Моро просил его продержаться до следующего месяца. Людовик XII, увидев укрепления миланского замка, удивлялся предательству Корте. Остаток своих дней Корте провел в Асти. Французы обращались с ним так, как он того заслуживал. Тривульцио присвоил себе 7000 дукатов, которые Людовик, с характерной для него иронией, назначил Бернардино для выплаты жалованья гарнизону. К ноябрю все миланское герцогство оказалось в руках французов.

Глава XV

Возвращение, пленение и смерть Людовико Сфорца

Людовико едва удалось бежать от легкой конницы фрацузов, которая была послана вслед за ним в Комо. Путь в Германию стоил ему очень дорого. Жители Вальтеллины отказывались пропустить его менее чем за 34 000 дукатов; правители Беккарии назначили цену в 60 000 дукатов в возмещение за некогда казненного им их родственника. Французы намеренно пытались захватить его в Вальтеллине, поскольку, по подсчетам Тривульцио, денег, находившихся у Моро, хватило бы для выплаты жалованья армии в течение трех лет. Но им удалось лишь захватить богатую добычу в аббатстве и в некоторых иных владениях кардинала Асканио, а также нескольких дворян, которым не удалось вовремя бежать, и Лукрецию Кривели с сыном. Лукрецию препроводили в Милан, где ее с должным почтением принял епископ Комо. После краха Людовико она нашла убежище в Мантуе, где родила своего второго сына от герцога Миланского. Изабелла встретила ее с распростертыми объятиями, так же как и графиню Бергамини. Ей также удалось заставить власти вернуть Кривели все богатства, которые были подарены ей Моро. Вместе со своими сыновьями она несколько лет прожила в Мантуе.

Ходило множество слухов о Галеаццо Сансеверино, который, несмотря ни на что, оставался со своим господином. Некоторые говорили, что он был приговорен к смерти. Согласно Санудо, все отзывались о нем хуже, чем о проститутке.

Людовико был весьма разочарован тем, что вместо грезившейся ему армии в Германии его встречал лишь небольшой эскорт. Однако он вскоре вновь приободрился, вполне удовлетворенный благосклонностью к нему и щедрыми обещаниями императора, к которым он, казалось, по-прежнему относился с совершенным доверием. Он остановился в Тироле, неподалеку от Бользано и Мерано. Вместе с ним здесь находились около трехсот пятидесяти человек, включая двух его сыновей, с их учителями и гувернанткой Камиллой Сфорца, вдовой Констанцо, правителя Пезаро, которая вскоре стала настойчиво требовать позволения вернуться в Италию. В ту зиму даже столь большую компанию ожидал радушный прием в этих тирольских городах. Измена Бернардино да Корте стала ужасным ударом для Людовико. По свидетельству современников, услышав эту новость, он воскликнул, что не было такого предателя со времен Иуды Искариота, и в тот день он не вымолвил больше ни слова. Кроме того, Моро доставлял беспокойство местный климат. Он страдал от подагры и сильного кашля с отхаркиванием крови. Амброджио да Розате не видел в расположении звезд ничего для него утешительного. Людовико скучал по своим обожаемым детям, которых поселили отдельно от него, ибо его семью сочли слишком большой, чтобы жить вместе. Еще больше он скучал по обществу Лукреции Кривели; и, после той роскоши, которой он привык окружать себя в Милане, его теперешнее существование при таком климате казалось ему утомительным. Он был не из тех, кого закаляют беды. Число его спутников стало быстро уменьшаться, как только им стало ясно, что не стоит надеяться на скорое возвращение, и когда они узнали, что французы не станут препятствовать их приезду домой. Для многих из них было неприятно открытое недоверие, проявляемое Людовико по отношению к итальянцам, и его расположение к германцам; не ожидали они и столь холодной зимы. Кроме того, между ними возникали ссоры из-за зависти друг к другу, чему в особенности способствовала благосклонность Людовико к Сансеверино, невзирая даже на проявленную тем некомпетентность, если не сказать, трусость.

Что же касается тирольцев, то всех их интересовали только деньги Людовико; они вполне открыто говорили о том, что Максимилиану следовало бы покончить с Людовико и захватить его казну. Даже при дворе императора высказывались сомнения по поводу законности его прав на герцогство. Бьянка Мария утверждала, что его сокровища на самом деле являются ее собственностью, поскольку прежде они принадлежали ее отцу и брату, тогда как ее брат Эрмес полагал, что после освобождения миланское герцогство должно быть возвращено Людовико. Каковы бы ни были намерения самого императора, он не смог бы направить свою армию в Италию, так как рейхстаг был против этой экспедиции. Тем не менее Максимилиан со всей любезностью относился к изгнанному герцогу, и когда их встреча, наконец, состоялась, Людовико был оказан торжественный прием и в его честь дали роскошные представления. Учитывая сложившиеся обстоятельства, это было вдвойне приятно Людовико.