История довоенного Донбасса в символах. Дом с привидениями
Шрифт:
– Разногласия в руководстве? – предположил Максим, не подозревая, как сильно он прав в своих предположениях.
Секретарш можно было принять за сестёр-близнецов. В приёмной – одной на две газеты – они располагались по левую и правую стороны от входа, почти синхронно произнесли «доброе утро».
– Утро добрым не бывает, – пробурчал Макс, дыханием пытаясь согреть озябшие пальцы.
– Скажите, – бодрым голосом начала Маша, – где здесь находится редакция газеты?
– Здесь, – дружно ответили ей секретарши.
– С нашей стороны «Губернские Ведомости», – сказала правая.
– А с нашей – «Губернские Вести», – лучезарно отражая улыбку коллеги, отозвалась левая.
Маша
– А какая разница? – поинтересовался Макс, пока сестра сверялась с записями на обрывке афиши. Ему понравилась та, что сидела слева. Впрочем, правый фланг был тоже ничего: кареглазый, с родинкой у губ.
– Нам нужна газета, где работает Андрей Витальевич, – сообщила Маша. Обе газетные секретарши заметно заскучали, левая даже эффектно и некрасиво зевнула. Правой такой возможности не досталось, поскольку ей пришлось признаться:
– Этот у нас… работает…
После выпуска номера редакция еженедельника схожа с сонным царством. В просторном, запутанном офисе, письменными столами превращённом в лабиринт, Макс не смог сосчитать количество сотрудников. Отчасти потому, что всё пребывало в скульптурном застое, отчасти потому, что стену редакции украшал живописный склон с ползущей вниз улиткой. Бетон, масло, работа неизвестного художника. Причина разногласий в дружной некогда газете для Макса стала ясна, как божий день. Он с трудом удержался от порыва броситься в лагерь конкурирующих «Губернских Вестей», чтобы убедиться: там, на точно такой же бетонной стене, по такому же живописному склону, ползёт точно такая же пузатая колоритная улитка – но ползёт вверх…
Бывает такой тип молодых людей, возрастом уже перешагнувших в ранг тридцатилетней солидности, серьёзности и важности, которые в облике своём оставляют нечто наивно-простодушное, отчего никакими усилиями не можешь заставить себя именовать их по имени. На века за ними остаётся уменьшительно ласкательный штамп: Боренька, Николенька, Алексашка. Этому досталось «Андрюша».
– Присаживайтесь, – сказал Андрюша, и, спохватившись, отправился к соседям искать стулья для гостей.
– Да, – произнёс Максим, впервые за весь день осенённый уверенностью: жильё у них будет…
– Тише, – предостерегла Маша, указывая куда-то поверх его голову. Макс посмотрел вверх: большой офис, фанерными перегородками разделенный на несколько маленьких. Зверевы – дураки, сказала Ниночка; в соседнем пенале целовались и жгли примус; да дайте же, наконец, человеку поспать, проревели из крайнего пенала, но в этот момент вернулся Андрюша, волоча за собой пару мягких стульев.
– Почему у вас фамилии разные? – спросил он, изучив их паспорта. – Мне сказали: брат с сестрой…
Пресекая репризы предыдущей ошибки, Макс ухватил Машу за локоть, и признался как на духу:
– Понимаете, я взял фамилию отца, а моя сестра – матери. Так захотела.
– Секунду, – произнёс Андрюша, очевидно услышав какой-то секретный сигнал в инфракрасных областях, и вышел вон.
– Врать нельзя, – с долей обиды сказала Маша.
– Если нет выбора – можно, – возразил старший брат. На своей памяти в присутствии Машки Максим соврал не впервые, угрызений совсем не почувствовал. Для двоих старается, спи, совесть, спокойно.
– Зачем вы наврали? – без обиняков спросил Андрюша, возвратившись в пенал. – Девушка замужем оказывается, была…
От удивления у Макса отвисла челюсть.
– Да мы говорил, как есть, в общежитии, а нам не поверили! – принялась оправдываться за двоих Маша. – Комендантше сказали, а она сказала: нечего мне мозги компостировать!
– Комендантше? – переспросил Андрей.
– Да!
– Такая, с бородавкой, в очках без стёкол?
– Да!
– Угу, –
– Ей врать можно. Мне – нет. Ясно?
– Конечно, ясно! – горячо заверила Маша.
Макс сидел, как оплёванный.
– Перейдём к делу, – Андрюша отложил блокнот, вынул несколько листов, сшитые степлерной челюстью. – С нынешнего года в силу вступило постановление кабинета министров «О семье». Начиная с первого января, перед заключением брака, жених и невеста обязаны пройти полный комплексный медосмотр, включая профилактику венерических заболеваний и половых инфекций. А что вы хотели? – Андрюша округлил глаза, как будто услышав вопль протеста в свой адрес. – Государству нужны здоровые граждане, а не носители всякой заразы. Правда, коррупция и взяточничество достигли даже высших органов власти, можно предвидеть шаги, на которые готовы пойти брачующиеся. – Андрюша по-лисьи прищурился. – Однако не тут-то было. Менее чем за месяц между ЗАГСами и лабораториями, специализирующимся на венерических болезнях и половых инфекциях, образовалась стабильная система взаиморасчетов. Другими словами, выйти замуж с гонореей стоит ровным счётом столько же, сколько и вылечить саму гонорею. Вот так. Если родителям не нужны здоровые дети, значит они не нужны родине…
Оттаявший к концу социологической справки Макс скрипнул зубами, и спросил:
– Если я вас правильно понял…
– Неправильно, – заверил его Андрюша. – Мне нужно было убить время, – самую малость, несколько минут…
Из редакционных глубин послышался грозный рёв, сотрясший, наверное, даже улитку-вниз: «Которые тут без жилплощади?!».
– А теперь – в путь, – многообещающе произнёс Андрюша.
Вместе с широкоплечим высоченным Геной (это он орал на всю редакцию по поводу жилплощади) они составляли взаимодополняющий дуэт, как злой и добрый следователи в детективных романах. Гена могучей рукой рубил воздух, отстаивая право на место под солнцем для своих подопечных; Андрюша лаконично перечислял параграфы из каких-то жилищных кодексов. На стареньком, сотни раз ремонтированном «Жигулёнке», навевавшим сомнения относительно принадлежности данного транспорта к секретной организации, все четверо переезжали из микрорайона в микрорайон, одним только появлением погружая сотрудников жилищных контор в робость или даже страх. Всё равно, натыкались на отказ, и с каждой попыткой всё дальше и дальше уходил «Жигулёнок» от первой линии. Когда в поле деятельности ребят из «БАЯна» попала территория районов прилегающих, Максиму надоело штурмовать бюрократические бастионы, он оставался сидеть в автомобиле, где Машка дурачилась на полную катушку: «Улица Беранже? Тут, наверное, одни художники и поэты живут!». Однако дома на улице Беранже не выглядели жилищами творческих личностей, в каждом кирпичике чувствовалось хищение госимущества, как минимум в республиканских масштабах. Машенька оставалась глуха к пояснениям старшего брата, хихикала, как дурочка, и, вообще, вела себя так, как если бы их обеспечили жильём до конца жизни. Плеерные наушники в русых волосах Максим заметил не сразу.
– Откуда плеер?
– Что?.. А-а… От верблюда, – Машка возилась одновременно и с наушниками, и с кассетой. – На Новый год подарили.
– Кто?
– Не скажу. Скажу, только, кто не дарил – старший брат, вот кто! – и всё щёлкнула клавишей «плей», хоть трава ей не расти.
В машину втиснулся громадный Гена.
– Дверцей не хлопай, – предостерёг он коллегу.
– Чья бы корова, – отозвался Андрюша.
Сидели в молчании, из чего можно было сделать вполне определённый вывод: ехать им больше некуда.