История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима

Бауэр Сьюзен Уайс

Двигаясь на север, Аргеады завоевали земли вокруг залива Термаик и еще немного дальше на север, построили столицу (Эги, возле древней крепости Эдесса), организовали армию и стали собирать налоги. Македония была первым государством в Европе, которое достигло такого уровня организации.⁹

Но это было примитивное и беспорядочное государство. Цари Македонии опирались не на религию, как традиционно делали восточные правители, а на военную силу. И хотя центр Македонии твердо находился под их контролем, их власть над северными частями Македонии являлась гораздо более шаткой. На западе лежал союз свободных племен, называемых иллирийцами (вероятно, мигранты с северо-запада, так как оставленные ими археологические памятники явственно напоминают следы кельтского

Западного Хальштатта к северу от Италии); более северные фракийские племена известны под общим названием «пэонийцы».

В год, когда Мегабаз с персами появился на горизонте с завоеванной Фракией за спиной, царем Македонии был Аминта I (по общепринятому счислению – девятый царь Аргеадов). Персы направлялись к сердцу Македонии, сжигая города пэонийцев. Аминта, увидев на горизонте дым, немедленно решил, что сопротивление бесполезно.

Когда семь персидских парламентеров под предводительством сына Мегабаза пересекли границу Македонии с посланием, Аминта принял их в своем дворце в Эгах с почетом. «Они потребовали для царя Дария землю и воду», – рассказывает нам Геродот;¹⁰ этот персидский обычай символизировал господство над землей и морем захваченной страны. Аминта сразу же согласился. Он также предложил свою дочь в жены сыну Мегабаза, делая его тем самым особо желанным родственником.

Этот союз оказался очень выгодным для Македонии; ни иллирийцы, ни оставшиеся пэонийцы не беспокоили больше ее северных границ, потому что, поступив так, они рисковали бы вызвать гнев персов.

Тем временем греков на юге быстро охватила паника. После того как на севере Аминта Македонский заключил союз с персами, преград между экспансией персов и греческими владениями почти не оставалось.

К несчастью, греческие города давно уже жили раздельно, как и фракийские племена, вдобавок два самых могущественных из них, Афины и Спарта, страдали от внутренних противоречий.

Реформы Солона не обеспечили мира в Афинах. Знаменитый кодекс реорганизовал городское правительство. Высшими официальными лицами в Афинах все еще были архонты, но существовало два других вида правительства нижнего уровня. Совет Четырехсот, выбираемый большинством из нижнего и верхнего классов афинян, обсуждал законы и решал, какие из них предоставлять на голосование. Все население Афин, имеющее право голоса, составляло последний уровень правительства – Ассамблею [221] .

221

Так у автора (Assembly). В действительности афинское народное собрание называлось эклесией, участие в нем было единственным политическим правом наиболее многочисленного класса безземельных граждан. (Прим. ред.)

Каждый гражданин Афин принадлежал к Ассамблее, но она не являлась такой уж демократичной. Чтобы считаться жителем Афин, вы должны были владеть имуществом.¹¹ Однако Солон также узаконил, что сыновья горожан наследуют гражданство, даже если их отцы обеднели и потеряли свою землю. Предполагалось охранять право голосования от концентрации его в руках все сокращавшейся группы богатых аристократов.

Как и сами юридические реформы, это не удовлетворяло две трети жителей Афин. Богатые хотели иметь больше влияния, чем им давала Ассамблея, а самые бедные афиняне были ограничены членством в самой низшей ветви афинского правительства.

По поводу реформ Солона афиняне разделились на три конфликтующих группы, каждая из которых имела свое название. Жители Берега хотели сохранить реформы Солона, жители Равнины (старейшие семьи, основа Афин) хотели вернуть всю полноту власти в руки самых богатых афинян, а жители Холмов требовали полной демократии, с предоставлением бедным и безземельным таких же привилегий, как и остальным. Они были самой многочисленной группой, и их лидер Писистрат являлся, по словам Аристотеля, «крайним демократом».¹²

Во-первых, он был ранен в сражении против врагов Афин, что создавало ему популярность (военная служба всегда была на пользу мужчине, который хотел привлечь простой люд на свою сторону), а во-вторых, он, похоже, был очень привлекательной личностью: «Было что-то утонченно-обаятельное в том, как он говорил, – замечает Плутарх. – Он был настолько хорош, прикидываясь обладающим способностями, которых у него, естественно, не было, что его наделяли ими больше, чем тех, кто их действительно имел».¹³ Писистрат также жаловался, что находится в постоянной опасности, что враги хотят убить его – это было не паранойей, а чрезвычайно умным шагом, обеспечив ему повод собрать вокруг себя мощную и постоянно растущую охрану.

Растущее вокруг Писистрата окружение из вооруженных людей беспокоило большинство консервативных афинян, и даже Солон, вернувшись из путешествия в дикие земли, был озадачен. Но теперь Солон был очень стар, его голос дрожал и авторитет ослабел. Он уже плохо мог оценивать ход разворачивающихся событий.

В 560 году Писистрат со своими телохранителями ворвался в Акрополь и объявил, что берет город под свой контроль. Однако мятеж оказался столь же успешным, как и у Силона. Писистрат переоценил силы своих сторонников: жители Берега и Равнины, забыв свои разногласия, объединились и изгнали лидеров Холмов из Афин.

В ссылке Писистрат решил прибегнуть к другой тактике. Ранее он пытался действовать голой силой, теперь же намеревался использовать политические средства. Он заключил тайный союз с аристократом Мегаклом, лидером жителей Берега, пообещав жениться на его дочери в ответ на помощь при избавлении от жителей Равнины – очевидно, победившие партии вновь перессорились, когда не были больше объединены против бедноты.

В итоге Писистрат вернулся в Афины. На этот раз, при двойной поддержке своих сторонников и сторонников Мегакла, он смог продержаться у власти немного дольше. Но вскоре он опять оказался в беде. На этот раз он вывел из себя жену «не имея с ней близости обычным образом, – как преподносит это Геродот, – и позднее она рассказала все своей матери, которая, может быть, и не спрашивала ее об этом».¹⁴ Мегакл, информированный о таком повороте событий (и, по-видимому, сожалевший уже о союзе с пронырливым лидером Холмов), решил снова поменять сторону и опять объединился с жителями Равнины, чтобы вновь выгнать Писистрата.

Но Писистрат не успокоился. Он стремился найти политический союз, однако его единственным путем назад во власть было купить ее, и эту тропу он тоже испробовал. Он провел около десяти лет, работая на серебряных рудниках, а затем в 546 году собрал армию наемников и вернулся в Афины с вооруженными людьми за спиной. Он приказал им отобрать у афинян все оружие (право носить оружие, очевидно, не числилось в его демократической программе), и с этого момента стал править как тиран.¹⁵

По его мнению, он властвовал над афинянами для их же собственной пользы. И действительно, он стал весьма популярен: снизил для бедных налоги, «давал деньги беднейшим, чтобы помочь им в их трудах»¹⁶ и обычно вел себя как мягкий и человечный благодетель – до тех пор, пока его никто не злил.

Когда он умер в 528 году, его старший сын Гиппий (от предыдущего брака, до нерегулярного общения с дочерью Мегакла) унаследовал его должность тирана, совсем в манере царей.

Это не вызывало в Афинах особого недовольства, пока не разразился семейный кризис. По Аристотелю, младший брат Гиппия, Гиппарх, безумно влюбился в хорошенького юношу по имени Гармодий, который отказался иметь с ним какое-либо дело. Получив презрительный отказ, Гиппарх публично заявил, что Гармодий дегенерат.

Гармодий разозлился. Он подговорил своего друга, вдвоем они напали на Гиппарха в разгар религиозного праздника, и убили его. Они надеялись, что шум и веселье скроют их действия, но царская охрана убила Гармодия и арестовала его сообщника.