История Европы. Том 2. Средневековая Европа

Чубарьян Александр Оганович

Во второй половине XI в. в Европе завязался новый узел международных противоречий — англо-французский. Нормандское завоевание Англии положило начало растянувшимся на столетия попыткам английского королевства создать объединенное англо-французское государство. Опираясь на династические права и военную силу, английский король Генрих II (1154—1189) сосредоточил под своей властью примерно половину французских земель (Нормандия, Анжу, Мен, Турень, Аквитания) и добился вассалитета герцога Бретани. Решение проблемы объединения Франции стало невозможным без борьбы с английской короной.

В течение XII—XIII вв. англо-французские противоречия неоднократно приводили к вооруженным конфликтам, в которые вовлекались другие западноевропейские страны и феодальные правители отдельных областей. В 1173 г. Франция при поддержке

шотландского короля и графа Фландрского вмешалась в междоусобную борьбу в Англии. Шотландию и Фландрию толкнули на вмешательство в англо-французское соперничество поиски путей независимого развития. Политическая ориентация Шотландии, постоянно находившейся под угрозой поглощения английским королевством, в течение всего периода развитого феодализма оставалась стабильно антианглийской. Фландрия же к концу XII в. ощутила большую угрозу своей относительной независимости с французской стороны и начала поддерживать Англию. В конце XII — начале XIII в. центр англо-французских противоречий на время переместился в Средиземноморье и на Восток.

Крестовые походы XI—XIII вв. — наиболее общее и продолжительное проявление феодальной экспансии. Главным их направлением было Восточное Средиземноморье, однако под стягами креста часть западноевропейских феодалов устремлялась, особенно с последней трети XII в., и в Прибалтику, к землям славянских, балтийских и угро-финских народов Восточной Европы. Лозунги крестового похода зачастую освящали и внутреннюю феодальную экспансию (например, северофранцузских рыцарей в начале XIII в., выступивших против еретиков «альбигойцев» юга Франции).

Воздействие крестовых походов на развитие международных отношений было крайне неоднозначным. Когда в конце XI в. сотни тысяч западноевропейцев из разных стран (причем на первых порах к рыцарству примкнули массы обнищавшего зависимого крестьянства) ринулись в Палестину, опьяненные идеями «спасения гроба господня от власти неверных» и «защиты братьев по вере от притеснений» мусульман, то эти массовые религиозно-завоевательные миграции поначалу содействовали известному сплочению народов Запада. Участники «священных войн» поневоле осознавали себя принадлежавшими к некоей общности, воодушевленные по крайней мере одинаковыми религиозными идеалами. «Хотя мы говорили на разных языках, — писал французский хронист, участник Первого крестового похода Фульхерий Шартрский, — казалось, однако, что мы являемся братьями и близкими родичами, единодушными в любви к богу». В подобных высказываниях отразились признаки зарождающегося общего западноевропейского самосознания, превозмогающего языковые, этнические и другие различия.

Однако крестовые походы вместе с тем способствовали нарастанию уже и ранее значительных центробежных тенденций в развитии международных отношений. С одной стороны, по мере утверждения крестоносцев на Востоке их захватнические интересы приходили в непосредственное столкновение между собой в Ливане, Сирии, Палестине, в бассейне Средиземного моря и часто ставили крестоносцев на грань открытой междоусобной войны. С другой стороны, усиливавшаяся средиземноморская экспансия рыцарства, теснейшим образом переплетаясь со взаимоотношениями складывавшихся в самой Европе феодальных государств, втягивала их в завоевательные экспедиции рыцарства, а со временем стала решающим фактором средиземноморской экспансии Запада. В этих условиях противоречия между европейскими государствами еще более обострялись.

Примечательно, что как раз на время наиболее значительных крестоносных акций Запада приходятся и самые драматические эпизоды межгосударственных коллизий, причем именно в эти годы обычно складывается такая расстановка политических сил на международной арене, которая затем надолго будет определять основные линии развития в сфере войны и мира в Европе.

На сложные хитросплетения международной политики «накладывались» возраставшие, особенно со второй половины XII в., универсалистские тенденции в политике поднимавшихся феодальных монархий, их все глубже укоренявшиеся стремления к созданию какого-то подобия всеевропейской политической общности под эгидой одного государя. Претензии на «мировое» владычество изъявляли прежде всего, как отмечалось, германские императоры и римские папы. Но с идеей создания «универсального» государства носились и английские Плантагенеты, и

французские Капетинги, и правители норманнского Королевства Обеих Сицилий. Современный французскому королю Филиппу II Августу хронист приписывал ему горделивое зявление: «Одного человека достаточно, чтобы управлять всем миром». Попытки реализовать такого рода притязания, в свою очередь, приводили к бесчисленным вооруженным конфликтам в Европе, к образованию и распаду межгосударственных коалиций, к постоянным перекраиваниям политической карты. Универсалистская политика не имела никаких экономических предпосылок для успеха — она представляла собой лишь издержки процесса феодальной централизации, и, тем не менее, это был вполне реальный фактор международной жизни, в немалой степени влиявший на европейскую ситуацию в целом.

В ходе развертывания средиземноморской экспансии и централизаторско-универсалистских планов главных феодальных держав Западной Европы их интересы приходили в решительное противоречие с интересами Византийской империи. Последняя, со своей стороны, уже в конце XI в. старалась с помощью искусной дипломатии, сталкивая Венецию с Генуей, симулируя поддержку крестоносцев (а на самом деле чиня им всяческие препоны), ослабить натиск Запада, не только угрожавший ее позициям в левантийской торговле, но и представлявший опасность для самой территориальной целостности и государственной самостоятельности Империи. То одни, то другие «христианские» государства Запада оказывались вынужденными в борьбе против европейских соперников и Византии вступать в контакты и даже заключать союзы с мусульманскими государствами.

Столкновение интересов европейских государств в Средиземном море на почве их стремления взять под свой контроль эту оживленную магистраль левантийской торговли отчетливо обнаружилось уже во время Второго крестового похода 1147—1149 гг. Тогда же всплыли на поверхность и накапливавшиеся в течение столетия противоречия Запада с Византией. Все это обусловило союз Германской и Византийской империй и одновременно — соглашение Сицилийского королевства с Египтом, нападение Рожера II на Византию, которая в свою очередь заключила мир с сельджуками.

Парадоксальная, сложная ситуация повторилась и во время Третьего крестового похода (1189—1192 гг.). Англия, во владения которой в середине XII в. вошло герцогство Аквитания с Марселем, занимавшим важное место в левантийской торговле, стремилась обеспечить свое влияние во всех странах, прилегавших к Средиземному морю. Генрих II Плантагенет рассчитывал овладеть Иерусалимским королевством и вынашивал идею установления «всемирного» владычества англо-французской державы Плантагенетов.

К Средиземному морю устремлял свои взоры и германский император Фридрих I Барбаросса. Чтобы обеспечить переход Южной Италии и Сицилии к Гогенштауфенам, он в 1186 г. женил своего сына и преемника Генриха VI на наследнице сицилийского трона Констанции. В авантюристических проектах германского императора существенное место занимала также Византия. Называвший себя «владыкой мира» Фридрих I открыто заявлял о твердом намерении раздвинуть границы Германской империи до пределов старой Римской империи.

Врагом Плантагенетов в то время выступил французский король Филипп II, который участвовал в Третьем крестовом походе, надеясь в случае успеха укрепить позиции королевской власти в стране и затем нанести сокрушительный удар по главному противнику — Плантагенетам.

В Константинополе вызывали подозрения контакты Фридриха I с непосредственным противником Византии на Востоке — Иконийским султаном Кылыч-Арсланом II (1155—1192 гг.). Тугой узел международных противоречий завязался в эти годы и в Юго-Восточной Европе. В 1185—1187 гг. против власти Византии восстали болгары: к северу от Балканских гор образовалось самостоятельное государство — Второе Болгарское царство. На пути к достижению своей независимости стояла и Сербия. Сербия и Болгария при этом находились между собой в дружественных отношениях. Фридрих I стремился натравить правителей обоих государств на Греческую империю. Летом 1189 г. византийский император Исаак II Ангел подписал соглашение с главным врагом крестоносцев — египетским султаном Салахом ад-Дином: ему была обещана поддержка против Кылыч-Арслана II. Таким образом, оба «христианских императора» — германский и византийский — оказались в это время в союзе с мусульманскими государями.