История фараонов. Правящие династии Раннего, Древнего и Среднего царств Египта. 3000–1800 гг. до нашей эры
Шрифт:
О фараоне Небкаура сохранилось еще одно упоминание. Речь идет о сказке «Красноречивый поселянин», события которой происходят во времена его царствования. Известно несколько копий этой истории, которая изображает царя радующимся остротам по поводу затрат одного из его подданных. Вероятно, ее жесткий юмор был весьма популярен. Сюжет сказки таков. В Вади-Натрун в пустыне к западу от Нижнего Египта жил-был поселянин. Однажды он отправился в Ихнасию, то есть в столицу, чтобы купить продукты для своей жены и детей, оставив ей запасов только на определенное время. Однако, когда он приблизился к городу, злой земледелец забрал его ослов на том основании, что они вытоптали его посевы и съели его зерно. Поселянин обратился с жалобой к главному царскому управителю, и этот чиновник был настолько удивлен красноречием этой жалобы, что отложил разбирательство его дела, чтобы насладиться его прекрасными речами. При этом чиновник сделал так, чтобы продукты были посланы семье жалобщика в оазис в пустыне, и проследил, чтобы самого несчастного поселянина также снабжали пищей, не говоря, от кого она. Он наслаждался своей шуткой. Девять раз проситель приходил к нему, и сказка представляет нам несколько интересных и цветистых речей, которые
IX династия, 4. Мерикара Ахтои
2227–2222 годы до н. э
Когда Небкаура умер, престол унаследовал его сын (?), взявший имя Мерикара, «Любимый духом Ра» в дополнение к личному имени Ахтои. К тому времени князь Саута Тефиби тоже скончался, и его место занял его сын, которого звали опять-таки Ахтои. Однако на Юге, в Фивах, все еще был жив прежний царь Уаханх Интеф, управлявший своими владениями примерно 45 лет. Вскоре после восшествия нового царя на трон или, возможно, во время его воцарения где-то в Среднем Египте вспыхнул мятеж. Князь Ахтои Саута остался верен короне. Приняв титул «военачальника всей земли», он подавил восстание и восстановил порядок, как он описал на стенах своей гробницы, где он величает фараона Мерикара своим господином и повелителем. После этого царь вместе с ним отплыл вверх по Нилу, и «облака рассеялись перед ним». С огромным флотом, растянувшимся на многие мили, они путешествовали вверх и вниз по реке, в то время как «люди боялись и чиновники были добычами ужаса». В конце концов царь вернулся в столицу к обычным удовольствиям двора. Последовали несколько лет мира, который ничто не нарушало, и новый князь Саута рассказывает: «Каждый чиновник был на месте его, не было ни битвы, ни единого пуска стрелы. Дитя не убивали рядом с его матерью, а горожанина рядом с его женой. Не было творившего зло, никто не творил насилия против какого-либо дома».
В Сауте был возведен большой храм, посвященный местному богу-шакалу Упуату, «Открывателю путей» для мертвых. В то же время царь начал строить для себя пирамиду в
Саккаре рядом с пирамидой фараона Шестой династии Тоти. Он велел установить там свою статую, которая теперь хранится в Каирском музее и доказывает, что искусство скульпторов в тот период не стало хуже, несмотря на более чем двести лет нестабильного правления. В настоящее время в Берлине выставлен саркофаг жреца этой пирамиды по имени Ипанху, а в Лувре хранится палетка с именем этого царя, найденная, вероятно, в Асиуте или Меире.
Конец династии наступил внезапно. Возможно, у фараона не было сына или же произошло новое восстание и его свергли. Князь Ахтои, который только что рассказывал нам, как мирно было в его номе, видимо, сгинул в этом общем хаосе, поскольку на этом его род прервался. Примерно в тот же период старый царь Уаханх Интеф из Фив отправился к праотцам. Он занимал трон 50 лет, в течение которых у власти успели побывать четыре царя из рода Ахтои, основавшего Девятую династию.
Десятая династия
2221–2197 годы до н. э
Как я уже сказал, эта династия, которая должна была занять престол примерно в то же время, когда в Фивах умер Уаханх Интеф, не могла пребывать у власти больше 25 лет. После Уаханха Интефа трон Юга унаследовал царь по имени Нахт-небтепнефер Интеф, правивший, как я объясню в следующей главе, около 10 лет. А после него на трон взошел Санхибтауи Ментухотеп, правивший 14 или 15 лет. На 14-м году царствования последнего появилась надпись, о которой я расскажу в следующей главе. Речь в ней идет о большом восстании, которое, вероятно, было не чем иным, как мятежом, лишившим Десятую династию власти и вознесшим фиванских царей на трон фараонов, поскольку следующего владыку Юга Небхепетра Ментухотепа провозгласили фараоном всего Египта. Манефон сообщает, что Десятая династия, правившая в Ихнасии, длилась 185 лет, и в ней было 19 царей. Однако он отводит Одиннадцатой династии всего 43 года и 16 правителей, хотя нам известно, что она состояла из 7 царей и длилась 160 лет. Следовательно, его сведения в этом месте совершенно спутаны. Возможно, что его 185 лет Десятой династии на самом деле представляют собой сумму лет Десятой и Одиннадцатой династий (то есть 25 + 160), а 19 царей в действительности являются 9. Эта династия не упоминается ни в Абидосском, ни в Саккарском списках, а из источников того времени нам известно только одно царское имя – Шенес Уаханх, которое обнаружено на трех скарабеях. Однако даже этого царя мы можем поместить в рамки данного периода только благодаря стилю изображений и сходству части его имени с именем Уаханха Интефа. Иногда царям Десятой династии приписывают другие царские имена, обнаруженные на скарабеях, но они скорее относятся ко временам гиксосов.
На фрагменте № 47 Туринского папируса, первоначальное место которого неизвестно, перечислены 7 царей, и если допустить, что в начале и конце этого перечня было еще по одному имени, то некогда здесь были названы 9 правителей. Первые два сохранившихся имени – Неферкара и Ахтои. Думаю, это достаточное основание для отнесения данного списка к Десятой династии. Они не принадлежат правителям Восьмой династии, поскольку не согласуются с именами, названными в Абидосском списке, и к тому же Ахтои тогда еще не было царским именем. Не похоже, что Неферкара или Ахтои жили в период после Двенадцатой династии. Имена, что следуют после первых двух, иногда трудны для чтения или же не сохранились вовсе. Они таковы: 3) С….х, 4)…., 5) Мер… 6) Сенти… и 7) Х……В среднем царствова
ние каждого длилось менее трех лет. Однако поскольку нечто
До нас дошел необычный документ, который, должно быть, является записью страстной речи, произнесенной перед лишенным трона фараоном неким Ипувером в его времена. Существуют веские основания датировать это произведение периодом Десятой династии. Доктор Гардинер полагает, что оно, вероятно, относится к переходному периоду между Шестой и Одиннадцатой династиями. Как я сейчас докажу, мы не слишком ошибемся, если поместим его в конец Десятой династии, как раз незадолго до того, как цари Одиннадцатой династии, правившие Верхним Египтом от Элефантины до Тиниса, свергли своих несчастных современников из Десятой династии, царствовавших в Гераклеополе, и принесли в разоренную страну мир. Папирус так сильно разрушен, что можно выделить только основную мысль речи Ипувера. Однако даже в таком виде она представляет огромный интерес, поскольку рисует картину ужасного состояния Нижнего и Среднего Египта под властью слабых правителей, а также вновь обнаруживает тот любопытный изъян в египетском характере, с которым мы встречаемся на протяжении истории этой нации. Речь идет о пагубной способности к быстрому отказу от прежних убеждений, иначе ее можно было бы назвать склонностью превращаться почти в варваров, как только пропадала сильная рука правителя (египетского или иноземного). Однако эту склонность уравновешивает исключительная способность к восстановлению и легкость, с которой египтяне способны превращать хаос в порядок, а разорение в процветание, когда получают подходящего лидера.
Оратор описывает состояние страны так. «Лицо бледно, ибо лучник готов и преступник повсюду. Нет человека [похожего на людей] вчерашнего дня. Крестьянин выходит пахать землю со своим щитом [в руке]. Слуги говорят: «Уйдем и украдем!» [Даже] птицеловы вытягиваются в линию битвы, и охотники несут свои щиты. Человек смотрит на своего сына как на врага и воюет со своим братом, или же убивают его со стороны брата. Сердца людей жестоки. Мор [свирепствует] по всей стране. Кровь повсюду, у смерти нет недостатка [в жертвах]. Ремесленники не трудятся, потому что враги страны грабят их. Теперь страна – это пустыня повсюду, номы разорены. Чужеземцы из-за пределов пришли в Египет, и азиаты стали искусны в ремесле охотников. Племена из пустыни повсюду стали египтянами, а [настоящих] египтян нигде не осталось. Страна от Элефантины до Тиниса в руках Верхнеегипетского царства [то есть Одиннадцатой династии, правящей в Фивах]. Они не платят дань [Северу] из-за междоусобицы [на Севере]. Дороги нужно охранять, ибо люди прячутся за кустами, пока не пройдет одинокий путник в ночи, чтобы они могли украсть его поклажу и снять то, что он носит. Его осыпают ударами палок или жестоко убивают. Грабитель повсюду. Ворота, колонны и стены охвачены огнем, ларцы из эбенового дерева разбиты на куски, драгоценная акация расколота. Вельможи голодны и в отчаянии, знатные женщины скитаются голодными, плоть их в печальном состоянии из-за их лохмотьев. Люди едят траву и запивают ее водой. Посевы погибли в каждой стороне. Не найти еды даже для птиц. Нищета по всей земле, и нет никого, чьи одежды белы в эти времена. Нил разливается, но никто не пашет землю. Скотина отбивается от стада, и никто не собирает их вместе. [Свитки] законов из палаты правосудия выброшены, и люди ходят по ним в общих местах. Архивы обысканы, и их списки податей похищены. Чиновники убиты, и их записи украдены. Все лежит в руинах».
Причиной такого положения дел, похоже, стал некий политический переворот, удивительно напоминающий большевизм, с точки зрения представителя аристократии. «Люди посмели восстать против короны, несколько преступников попытались избавить страну от ее правления. Тот, у кого не было имущества, теперь богатый человек. Бедняк страны стал богатым, а владелец собственности стал тем, у кого ничего нет. Кто был посланцем, теперь сам посылает других. Слуги отказались исполнять поручения своих хозяев, по которым они были посланы, и не боятся делать так. Все служанки стали свободны своими языками, и, когда их госпожа говорит, досаждает им это. Золото и драгоценные камни украшают шеи этих служанок. Хорошие вещи в стране, но госпожи дома говорят: «О, если бы мы имели что поесть!» Нищие стали владельцами прекрасных вещей. Хозяева одежд теперь в лохмотьях. Тот, у кого не было хлеба, теперь владелец амбара. Его кладовая наполнена имуществом другого. Та, что глядела на свое лицо в воду, теперь хозяйка зеркала. Детей знатных разбивают о стену. Сын знатного человека больше не отличается от того, у кого нет такого отца, ибо семьи вельмож выброшены на улицу. Богатые в стенаниях, бедняк же полон радости. Каждый город говорит: «Давайте выгоним тех, кто имеет власть среди нас». Человек говорит: «Если бы я знал, где Бог, то принес бы Ему жертвы». Правда все еще существует во всей стране по имени, но то, что люди творят, говоря о ней, – это зло. Старый порядок исчез. Нет конца шуму, но смех прекратился, стон, смешанный с жалобами, наполняет землю. Большие и малые говорят: «О, если бы я мог умереть!» Маленькие дети говорят: «Он никогда не должен был давать мне жизнь». Дворец был разрушен быстро, царь был изгнан бедняками. Кладовая царя – общая собственность для каждого».
Затем оратор призывает свергнутого царя «уничтожить врагов благородного Дворца, [некогда] пышного придворными». Он просит его не пренебрегать совершением жертвоприношений богам. И далее в крайне загадочном, но приковывающем внимание пассаже он, похоже, пророчествует о пришествии божественного Спасителя, который «принесет прохладу тому, что в жаре. Сказано: „Он будет пастырем своего народа, и в Нем не будет греха. Когда его стада разбегутся, Он проведет день, собирая их вместе“». Вполне естественно, что этот отрывок некоторые считают пророчеством о Мессии, однако доктор Гардинер указал, что речь скорее идет о боге Ра, который, как надеялись, еще раз обратит внимание на разрушенную страну и станет спасителем своего народа. И тем не менее сходство со словами, использованными в библейских пророчествах, заслуживает внимания, особенно если принять во внимание тот факт, что это произведение, возможно, занимало важное место в египетской литературе во времена иудейских пророков.