История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том II

Коплстон Фредерик Чарлз

Итак, первым критерием истины является Восприятие. Второй критерий – это Понятие (общее представление), которое в понимании эпикурейцев представляет собой простой «оттиск» в памяти. После того как у нас создалось представление об объекте, например о человеке, при слове «человек» в нашей памяти возникает образ какого-то конкретного человека или его обобщенный образ. Понятия всегда истинны. Ложными могут быть только мнения или суждения. Если мнение или суждение связано с тем, что произойдет в будущем, их может подтвердить опыт, если же оно касается сокровенных объектов, недоступных нашему опыту восприятия (например, атомов), то оно не должно, по крайней мере, противоречить опыту.

Есть, однако, еще и третий критерий, а именно Чувства, которые определяют наше поведение. Так, чувство удовольствия является критерием того, что нам следует предпочесть, а чувство боли показывает нам, чего мы должны избегать. Отсюда Эпикур заключил, что «критериями истины являются Восприятия, Понятия и Чувства»⁴.

Физика

Выбор Эпикуром физической теории определялся практической целью, а именно стремлением освободить людей от страха перед богами и загробным миром и помочь им достичь душевного покоя.

Не отвергая существования богов, он хотел показать, что они не вмешиваются в дела людей, и поэтому человек не должен задумываться о том, как их умилостивить и вымолить у них прощение, и не принимать всерьез всякие суеверия. Более того, отвергая бессмертие, он надеялся освободить человека от страха смерти. Зачем бояться смерти, если это всего лишь угасание, полное отсутствие сознания и каких-либо ощущений, когда нет суждения и наказания, которое якобы ждет нас в загробной жизни? «Смерть не имеет никакого отношения к нам, ибо то, что разложилось, не чувствует, а то, что не чувствует, не имеет никакого отношения к нам»⁵. Следуя этим выводам, Эпикур выбрал систему Демокрита (хотя и несколько модифицировав ее), поскольку она, по всей видимости, наиболее подходила для достижения его цели. Разве она не объясняла все явления механическим движением атомов, сводя, таким образом, на нет какие– либо ссылки на божественное вмешательство, и разве она не предложила удобного предлога, чтобы отвергнуть бессмертие, убеждая, что душа, как и тело, состоит из атомов? Эта практическая цель эпикурейской физики особенно четко прослеживается в книге «De Rerum Natura», написанной великолепным художественным языком.

Ничего не возникает из ничего, ничто не переходит в ничего, провозглашал Эпикур, повторяя идею старых космологов. «И прежде всего, мы должны признать, что ничто не возникает из несуществующего, поскольку если бы это было так, то все возникало бы из всего, не нуждаясь ни в каких семенах. И если бы исчезающее разрушалось в несуществующее, все давно бы уже погибло, ибо то, что получается от разрушения, не существовало бы»⁶. Сравним это высказывание со строчками Лукреция:

Так как теперь доказал я уже, что вещам невозможноИз ничего возникать и, родившись, в ничто обращаться.

Тела нашего опыта состоят из ранее уже существовавших материальных сущностей – атомов, – и гибель этих тел есть не что иное, как разложение их на составные сущности. Таким образом, исходными элементами Вселенной, образующими все на свете, являются Атомы и Пустота. «Вселенная как единое целое представляет собой тело; наши органы чувств в каждом конкретном случае говорят нам, что тела реально существуют; а свидетельства наших чувств, как я уже говорил, должны стать критерием нашего суждения обо всем, что не воспринимается напрямую. Кроме этого, если бы не существовало того, что мы называем пустотой, то телам не было бы где двигаться и сквозь что двигаться – между тем очевидно (дано в восприятии), что они двигаются. Добавим, что без этого суждения, не основанного на восприятии, нельзя постичь никакого общего качества, присущего всем существам, которое являлось бы либо атрибутом, либо случайным свойством тела или пустоты»⁷. Атомы различаются величиной, формой и весом (эпикурейцы определенно считали, что атомы имеют вес, что бы ни говорили более ранние атомисты), неделимы, и их число бесконечно. Сначала они падали «ливнем» в пустоте или пустом пространстве, двигаясь вниз по вертикали. Лукреций утверждал, что атомы движутся в пустоте, как пылинки в солнечном луче, так что вполне возможно, что эпикурейцы вовсе не думали, что атомы движутся по параллельным друг другу прямым, ибо если бы это было так, то столкновение между ними могло бы происходить только в результате Божественного вмешательства.

Чтобы объяснить, как возник мир, Эпикуру пришлось допустить возможность столкновения атомов; более того, тем самым он хотел одновременно дать объяснение, как возникла свободная воля (в которую верили эпикурейцы). Поэтому он утверждал, что отдельные атомы начинали непроизвольно двигаться по косой или отклоняясь от прямой линии. Так произошли первые столкновения атомов, и все перемешалось, породив вращательное движение, благодаря которому возникли бесчисленные миры, отделенные друг от друга пустыми пространствами (intermundia). Человеческая душа также состоит из атомов, гладких и круглых но, в отличие от животных, она обладает рациональным началом, располагающимся в груди, что подтверждается проявлением страха и радости. Иррациональная часть, принцип жизни, рассеяна по всему телу. При наступлении смерти атомы души отделяются друг от друга и процесс восприятия прекращается: смерть есть отсутствие восприятия.

Таким образом, мир возник в результате действия механических причин и потому нет никакой нужды в телеологии. Эпикурейцы полностью отвергли антропоцентрическую телеологию стоиков и не хотели иметь ничего общего с их теодицеей. Зло, от которого страдает человек, никак не совместимо с идеей Божественного руководства Вселенной. Боги, прекрасные и счастливые, пребывают в межмировом пространстве (untermundia); им нет никакого дела до людей, они едят, пьют и говорят по-гречески!

Видно державу богов и спокойную всю их обитель,Где не бушуют ни ветры, ни дождь, низвергаясь из тучи,Не проливается, где и мороз пеленой белоснежной,Падая, их не гнетет, а эфир безоблачный вечноИх покрывает и весь улыбается в свете разлитом⁸.

Боги созданы по образу и подобию человека, поскольку они тоже состоят из атомов – пусть даже самых тонких, и обладают лишь эфирными телами или квазителами – они разделены на два пола, внешне похожи на людей, дышат и едят так же, как мы. Боги нужны были Эпикуру не только для того, чтобы представить их в качестве воплощения своего этического идеала полного спокойствия. Эпикур полагал, что всеобщая вера в богов может быть объяснена только с помощью гипотезы о том, что они объективно существуют. Образы приходят к нам от богов, особенно во сне, но восприятие говорит нам только о том, что боги существуют и во всем похожи на людей: знание же о том, в каком счастливом состоянии они находятся, дает нам только разум. Люди могут чтить богов за их превосходство и принимать участие в привычных

церемониях поклонения им, но страх перед богами совершенно неуместен, так же как и все попытки завоевать их расположение жертвоприношениями. Истинная набожность состоит в праведных мыслях.

Нет, благочестье не в том, что пред всеми с покрытой главойТы к изваяньям идешь и ко всем алтарям припадаешь.Иль повергаешься ниц, или, длани свои простирая,Молишься храмам богов, иль обильно кровью животныхТы окропляешь алтарь, или нижешь обет на обеты,Но в созерцанье всего при полном спокойствии духа⁹.

Поэтому мудрец не страшится ни смерти – поскольку смерть есть простое угасание, – ни богов, поскольку им нет дела до человеческих проблем, и потому от них не приходится ждать никакого наказания. Здесь мы можем вспомнить знаменитые строчки Вергилия:

Счастливы те, кто вещей познать сумели основы,Те, кто всяческий страх или Рок, непреклонный к моленьям,Смело повергли к ногам, и жадного шум Ахеронта¹⁰.

Эпикурейская этика

Подобно киренаикам, Эпикур объявил целью жизни удовольствие. Каждое существо стремится к удовольствию, и в удовольствии состоит счастье. «…Мы утверждаем, что удовольствие есть начало и конец счастливой жизни; поскольку мы считаем его первым благом, возникшим одновременно с нами; мы предпочитаем или избегаем чего-то, думая в первую очередь о нем, и приходим мы к тому, что судим о чем-нибудь – хорошо это или плохо, используя это чувство в качестве эталона»¹¹. В связи с этим возникает вопрос: что понимал Эпикур под понятием «удовольствие», называя его целью жизни? Следует отметить два факта: во-первых, Эпикур не имел в виду сиюминутные удовольствия или отдельные ощущения, но удовольствие, которое сопровождает нас всю жизнь; во-вторых, удовольствие, по Эпикуру, состоит скорее в отсутствии боли, чем в позитивном удовлетворении. Такое удовольствие доставляет исключительно душевное спокойствие. Со спокойствием души Эпикур связывал и телесное здоровье, но основной упор делал на интеллектуальной радости, ибо, поскольку очень сильные телесные страдания бывают обычно непродолжительны, более слабые страдания можно преодолеть или сделать терпимыми с помощью интеллектуальных удовольствий. «Свободное от ошибок рассмотрение этих фактов при всяком выборе и избегании может содействовать здоровью тела и безмятежности души…» «Мы выбираем не всякое удовольствие, но иногда обходим многие удовольствия, когда за ними следует для нас большая неприятность; также мы считаем многие страдания лучше удовольствия, когда к нам приходит большее удовольствие после того, как мы вытерпим страдания в течение долгого времени»¹². Когда Эпикур говорит о выборе удовольствия и отрицает определенные его виды, он стремится достичь постоянства чувства радости и отсутствия страданий, которые следуют за удовольствием, ибо в его этике нет места для дискриминации различных видов удовольствия, основанной на моральных оценках. (Хотя следует отметить, что дифференциация удовольствий по признаку соответствия моральным ценностям неосознанно присутствует в его теории, как и должно быть в любой гедонистской этике, если, конечно, гедонист не готов признать, что «основные» виды удовольствий имеют ту же значимость, что и более утонченные. А какой серьезный моральный философ готов был признать это, не используя другой критерий, помимо удовольствия?) «Таким образом, всякое удовольствие по своей природе есть благо, но не всякое удовольствие следует выбирать, равно как и всякое страдание есть зло, но не всякого страдания следует избегать». «Итак, когда мы говорим, что удовольствие есть конечная цель, то мы разумеем не удовольствия распутников и не удовольствия, заключающиеся в чувственном наслаждении, как думают некоторые, не знающие или не соглашающиеся или неправильно понимающие, но мы разумеем свободу от телесных страданий и душевных тревог. Нет, не попойки и кутежи непрерывные… рождают приятную жизнь, но трезвое рассуждение, исследующее причины всякого выбора и избегания и изгоняющее [лживые] мнения, которые производят в душе величайшее смятение»¹³. «Ни одно удовольствие не является по своей сути плохим: лишь мотивы некоторых удовольствий порождают значительную часть осложнений»¹⁴.

На практике всегда следует учитывать, не приведет ли какое-либо удовольствие к сильным страданиям и, наоборот, не приведет ли страдание к величайшей радости. К примеру, отдельное удовольствие, в какой-то момент очень сильное, может подорвать здоровье человека или сделать его рабом привычки – в этом случае оно порождает страдания, которые окажутся сильнее удовольствия. И наоборот, в какое-то время боль может быть очень сильной – например, при операции – и тем не менее порождающей большее благо – здоровье. Поэтому, хотя всякое страдание, рассмотренное абстрактно, есть зло, а всякое удовольствие – благо, на практике мы всегда должны думать о будущем и постараться достичь максимально продолжительного удовольствия, которое, по мнению Эпикура, заключается в здоровом теле и душевном покое. Эпикурейский гедонизм, следовательно, не ведет к вседозволенности и оправданию извращений, но проповедует спокойную, умиротворенную жизнь, ибо человек несчастлив не только из-за того, что испытывает страх, но и из-за необузданных суетных желаний, и если он сумеет усмирить свои страсти, то обретет благоденствие, даруемое разумом. Мудрый человек не умножает своих потребностей, ибо это лишь увеличивает число источников страданий – он, скорее, сведет свои потребности к минимуму. Эпикурейцы доходили до утверждения, что мудрый человек может быть счастливым, даже подвергаясь телесным пыткам. Так, Эпикур заявлял, что, «хотя бы его и пытали на дыбе, мудрый человек все равно счастлив»¹⁵. Эта идея наиболее ярко выражена в следующем высказывании: «Пусть мудреца сжигают, пусть его подвергают пыткам, – все равно… он скажет: «Как это приятно! Меня это совершенно не трогает»¹⁶. Таким образом, этика эпикурейцев призывала к умеренному аскетизму, самоконтролю и независимости. «Выработать у себя простые и недорогие привычки – значит совершенствовать свое здоровье и освободиться от колебаний в вопросах, связанных с удовлетворением насущных потребностей»¹⁷.