История философии

Скирбекк Гуннар

Прояснение понятий необходимо по многим причинам. Если мы используем неясные понятия, то другие не в состоянии понять, что мы имеем в виду. Если сказанное нами может быть истолковано разными способами и есть основания утверждать, что одна интерпретация является истинной, а другая ложной, то мы не можем настаивать на сказанном до выяснения того, какую из интерпретаций мы имели в виду. Поэтому в интеллектуальной дискуссии и научной деятельности императивным является требование четкого выражения мыслей.

Согласно Локку, и язык ученых легко может превратиться в жонглирование абстрактными и нечеткими словами и фразами, которые выглядят содержащими глубокую мудрость,

но на самом деле являются только злоупотреблениями языка. Вычурные слова и фразы, являющиеся в действительности банальными и очень спорными, могут придать тем, кто их употребляет, ложный вид настоящих мудрецов. В свою очередь, те, кто слышит их, чувствуют себя глупцами и невежами и могут воспринимать их как знатоков. (Ср. с жаргоном, используемым современными экспертами.) Итак, язык может обманывать нас. Это относится как к говорящим, так и к слушающим. Те, кто использует нечеткие и абстрактные понятия, обычно делают это с наилучшими намерениями. Поэтому часто их трудно убедить в том, что они неправильно пользуются языком.

Для Локка типичным примером того, как нечеткие спекуляции могут производить впечатление глубокой истины, является традиционное философское использование терминов типа субстанция, врожденные идеи, бесконечность и т. д. Поэтому борьба против вводящих в заблуждение абстракций является важной терапевтической деятельностью, в ходе которой пользователи языка могут быть избавлены от заблуждений. Здесь становится очевидной близость Локка эпохе Просвещения: прояснение языка служит освобождению, эмансипации от унаследованных ложных представлений. Оно избавляет человека от фанатизма, основанного на смутных и искаженных мнениях. Оно делает возможным разумное общение как в публичной сфере, так и в науке.

Убеждение в том, что философская деятельность имеет терапевтическую функцию, восходит к Сократу. Это убеждение в том или ином виде разделялось эмпирицистами, рационалистами и философами Просвещения. В наше время его придерживаются различные философские течения, например экзистенциализм, аналитическая философия и социальная философия. Конечно, терапевтическая функция философии понимается по-разному, в зависимости от ее роли в экзистенциальном озарении у Ясперса (Jaspers, 1883–1969), аутентичности у Хайдеггера (Heidegger, 1889–1976) и критике политической идеологии у Хабермаса (Habermas, 1929). Характерным для этой многосторонней традиции является рассмотрение философии как формативной и проясняющей деятельности, а не как собственно науки, предполагающей общезначимые ответы и результаты. Философия является дорогой, то есть философское мышление и вопрошание говорят нечто только тем, кто идет по ней.

Можно сказать так. Быть рациональным означает обладать волей к поиску истины и проверке собственных мнений, что предполагает их испытание в открытой и свободной дискуссии с другими. Следовательно, поиск истины предполагает определенную интеллектуальную свободу и терпимость. Предпосылкой нашего обсуждения с другими людьми сложных научных и политических проблем является то, что мы не исключаем, что могут быть правы и другие, что мы можем научиться у них. Следовательно, дискуссия предполагает установку на антидогматичность и открытость. Исходя из имеющихся аргументов, мы полагаем, что то, что мы думаем, является правильным. Однако мы немедленно изменяем свою точку зрения в соответствии с изменением аргументов. Мы изменяем ее только тогда, когда этого требуют аргументы. Сказанное указывает на определенную связь эпистемологии и социальной философии.

Однако что такое убедительный аргумент? Этот вопрос и сегодня остается дискуссионным [Здесь

можно сослаться на дебаты в философии науки, которые начались с логического позитивизма и тезиса Поппера о фальсификации. Они были продолжены спорами по поводу концепции Куна, а также позиций Апеля и Хабер-маса (Гл. 29 и 30).].

Итак, мы видели, что Локк выступает в роли вдохновителя новой научной культуры, которая формировалась в среде просвещенной и прогрессивно мыслящей буржуазии Англии конца XVII в. Он знаменует собой наступление эпохи Просвещения. Далее мы увидим, как Локк создавал политическую философию, которая соответствовала новым условиям. Но вначале кратко рассмотрим его эпистемологическую позицию.

Локковская критика познания требует как прояснения языка, так и эмпирического обоснования. Она связана с общей точкой зрения Локка на познание. Касаясь вопроса об источниках нашего познания, Локк утверждает: «Откуда получает он [ум] весь материал рассуждения и знания? На это я отвечаю одним словом: из опыта. На опыте основывается все наше знание, от него в конце концов оно получается» [Д.Локк. Опыт о человеческом разумении. — В кн.: Д.Локк. Соч. в трех томах. Т. 1.— М., 1985.-С. 154.].

Локк убежден в том, что материал мышления и познания происходит из опыта. Следовательно, мы должны заключить, что то, что не построено на этом материале, не есть подлинное знание. В таких случаях мы используем слова без опоры на опыт, а то, что мы говорим, не может быть признано в качестве знания.

Однако что такое опыт? Само это слово имеет много значений. Мы говорим, например, о религиозном опыте, профессиональном опыте и чистом чувственном опыте. Локк различает опыт как внешнее восприятие (ощущения — sensation) и опыт как внутреннее восприятие наших ментальных действий и состояний (рефлексию— reflection). То, что мы приобретаем посредством этого опыта, есть, по сути, простые идеи (впечатления). Локк говорит об опыте аналогично тому, как это делает психология восприятия и интроспекции, предполагающая, что существуют основные когнитивные элементы, то есть «атомарные» чувственные впечатления.

В общем Локк полагает, что подобный основной опыт приобретается пассивно. Затем пассивно приобретенные простые идеи активно обрабатываются рассудком. Таким образом, у людей возникает богатое разнообразие сложных идей (представлений). Часть из них возникает в силу того, что простые идеи, которые регулярно появляются вместе, ведут к составным представлениям. Например, отдельные регулярные идеи о сторонах дома ведут к представлениям о доме в целом. В образовании других сложных представлений, типа идеи кентавра, субстанции или частной собственности, творческую роль играет в основном рассудок.

При таком подходе принципиально важным является вопрос о том, в какой степени мышление и познание, основывающиеся на опыте как материале, то есть на простых идеях, сообщают нечто отличное и большее, чем эти идеи. Другими словами, либо познание есть не что иное, как сумма идей восприятия, на которых оно построено, либо оно содержит в себе нечто большее.

Здесь мы сталкиваемся с проблемой редукции, аналогичной той, которую мы обсуждали в главе о Гоббсе. Редуцируются ли часы к своим частям? Если мы отвечаем, что познание редуцируется к своим частям, то мы оказываемся на радикальной эмпирицистской позиции. Познанием является только то, что полностью сводится к опыту. Более того, когда опыт интерпретируется как простые идеи восприятия, то этот тезис говорит, что познанием является только то, что может быть полностью и целиком проанализировано с помощью простых (внутренних и внешних) идей восприятия.