История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века
Шрифт:
— Чем я провинился перед Господом, что у меня такая дочь! Да уж лучше бы у неё горело в одном месте!
(По роману Дюнуа «Мой товарищ Жанна д'Арк»)
Интермедия, которая позволит историку передохнуть и собрать слова
Мои часы-браслет отбивают четыре часа. У меня в котелке начинают кружить пёрышки. Супруги Берю, конечно, гостеприимны, но им придётся выдать мне кредит на покупку таблеток aspro, чтобы лечиться от головной боли. Я чувствую, что на сегодня с меня хватит… Я говорю, что у меня назначена встреча, и сваливаю, оставив Б.Б. в переживаниях по Жанне д'Арк. Толстяк спускается со мной, чтобы купить журнал «История» в соседнем киоске. В порядке
Я смотрю на серое небо Парижа, под которым прошествовало столько героев и столько безвестных людей!
— Ты идёшь к этой малышке? — спрашивает мой товарищ по службе.
— К какой малышке? — хмурю брови я.
— К той, что прикололась над тобой на Елисейских Полях и забила тебе стрелку в пивной «Мартелл».
Я о ней даже не думал. К счастью, память у Бугая более цепкая, чем у меня.
— Точно, Берю. Пойду постригу газон в её укромном саду.
И с этой розовой мечтой я покидаю Огромного.
На часах ещё нет пяти, как я появляюсь в кафе, которое мне назвала прелестная автомобилистка. И всё же она здесь. Дивная Штучка, должен вам сказать! За рулём своей тачки она больше напоминала бюст Марианны [79] , только в более сексуальном исполнении. Но когда ты видишь её целиком, ты понимаешь, что её маман не поскупилась на отделку. Чтобы изготовить вторую такую же, нужно сложить двенадцать мисс Мира. Светлая шатенка с золотистыми прядями. Неотразимо! У меня происходит короткое замыкание в спинном мозгу, и большая скуловая кость тут же даёт о себе знать в моей щитовидке.
79
Символ Французской Республики — бюст женщины во фригийском колпаке. — Прим. пер.
На ней костюмчик «Шанель» с шелковистым отливом и игривыми бантиками на рукавах и на воротнике, а ещё рубашка из темно-зелёного шелка. Когда ты её видишь, ты её хочешь, сынки мои! Губная помада как раз такого цвета, что я люблю, и я уверен, что она того же вкуса.
Если бы я жил по своим прихотям, я бы ел только её два дня и двадцать ночей.
— Я думала, что вы не придёте, — говорит она мне.
Разумеется, в ответ я возмущаюсь. Затем представляюсь. Она знает моё имя. Это льстит! Её зовут Анна Дебоже. Мне нравится, звучит приятно. Она умеет говорить, смеяться и молчать: три необходимых качества у женщины. Мы начинаем с разговора о том о сём перед двумя бокалами «Piper-Menthe». Её интересует, как мы проводим расследование. Я объясняю. Я вежливо расспрашиваю её, давая понять, что меня интересует не только содержимое её лифчика. Узнаю, что она занимается изящными искусствами. Она уже на последнем курсе.
Я пускаю в ход свой интимный план намбер 8. Хитрые-взгляды-которые-могут-становиться-пристальными-когда-соблазн-слишком-велик. В стиле «Не хочу показывать, но я полюбил её с первого взгляда». План начинает оказывать действие. Без лишних манер она соглашается прокатиться со мной в машине.
Нас приветствует листва Булонского леса. Я заруливаю к Сене, паркуюсь на стоянке поблизости от Лоншана и делаю крутой засос Анне Дебоже. Попеременно она: сдержанна, согласна и восхищена. Сена ведет себя как жизнь: течёт своим руслом.
С этой малышкой из «Искусств» у меня такое чувство, будто мне выпал выигрышный билет в любовной лотерее. Она очаровательна, не глупа, и она противница условностей. Она любит жизнь во всех её формах, и мои ей нравятся. Мы разговариваем с ней на морзе о том, что вы знаете, затем на брайле о том, чего вы не знаете. Наконец малышка Анна признаётся мне, что я в её вкусе, в чём я, скромно говоря, не сомневался.
— У вас есть весёлые друзья? — спрашивает она без обиняков.
— Несколько, пожалуй, да, — отвечаю я.
Она целует мою мочку уха и говорит:
— Вы
— Уже нет, потому что вы собираетесь мне сделать приглашение, а я собираюсь его принять, — предсказываю я.
Она говорит, что я просто прорицатель, и предлагает поехать к её друзьям, которые организуют костюмированный вечер в их особняке в Нейи. Я говорю, что у меня нет маскарадного костюма под рукой, на что она отвечает: «Ну и что же». Мне с моими корешами только нужно будет заехать к её костюмеру, для которого будет удовольствием подобрать для нас соответствующие одеяния. По правде говоря, я испытываю ужас от светских развлечений. Вернее, я к ним питаю отвращение, ибо на них тухнешь двенадцать раз из десяти. Какая-нибудь Мари-Шанталь давит свои понты в прошедшем времени сослагательного наклонения, и юнцы с недолеченной корью считают себя умнее Сартра, потому что их маман родила их в «бентли» по дороге в роддом. Но тут, похоже, всё вырисовывается (я позволю себе это выражение, потому что нахожусь в компании с ученицей из Изящных Искусств) по моему плану, ибо я только и желаю попасть на эту вечеринку вместе с четой Берюрье. Эта идея родилась в моей коробочке с приколами, когда я узнал, что этот вечер костюмированный. Показать исторические костюмы балбесам, которые зубрят Мале´ и Исаака [80] в переложении Сан-Антонио, мне представляется стоящим делом. Наглядность — это самый короткий шаг от невежества к знанию.
80
Альбер Мале и Жюль Исаак — авторы знаменитой коллекции учебников по истории Франции первой половины XX в. — Прим. пер.
— Раз уж вы оказываете мне честь быть приглашённым на ваш праздник, милая Анна, — говорю я, — я прихвачу с собой одну живописную парочку.
— Как хотите, — шепчет своей слизистой очаровательное существо. — Мои подруги будут счастливы, когда узнают, что вы будете с нами [81] .
И она даёт мне адрес вечеринки: у графини Скатолович, бульвар Морис-Барес в Нейи. Также я получаю адрес её костюмера, которому она позвонит, чтобы предупредить о нашем позднем визите. Записав адреса, я веду милочку к её автомобилю, терпеливо ждущему её перед парадным и позади голубой штрафной квитанции, которой контролёр-поэт украсил лобовое стекло.
81
Надо заметить, что меня очень хорошо знают и ценят в студенческих кругах. — Прим. автора.
Бывают исключительные дни. Сегодня один из них.
Я возвращаюсь на всех парах к Берюрье. В ожидании обеденного часа Огромный смакует сыр камамбер, елейный, как церковная проповедь.
— Вот-те раз! — восклицает он, увидев меня. — Что-нибудь забыл?
— Хочу вас вытащить на классную тусовку, мои заиньки, — говорю я им. — Сегодня вечером мы с вами идем на бал-маскарад!
Толстуха вскрикивает как оглашенная:
— Вы шутите, комиссар!
— Я как никогда серьёзен. Мы едем в особняк графини Скатолович в Нейи. Там соберутся все сливки Парижа!
— Я бы предпочёл сливки Дофине´, — шутит Бугай.
— Не остри, — обрываю я. — Нельзя требовать невозможного. Едем выбирать костюмы.
— Мечта! — закатывает глаза Б.Б.
Толстяк тоже доволен, но ему жаль расставаться с чудесным камамбером в полном расцвете сил. Он объясняет тайные причины своей печали.
— Камамбер, — говорит он, — хорош только в первые часы своей жизни. Если в полдень он экстра, вечером он уже мёртвый, и наоборот!
Он подносит начатую упаковку к моим глазам, а заодно приближает её к моему носу, отчего я испытываю лёгкое головокружение.