История Франции. Том 2 Наследие Каролингов
Шрифт:
Около 936 года епископ Фротье из Пуатье возрождает монастырь Сен-Сипрьен при поддержке графа Гийома Патлатого, подарив ему девять областей. Гийон Длинная Шпага из Руана, видя блестящие результаты, призывает монаха Мартина из Сен-Сипрьен реставрировать аббатство Жюмьеж. Позднее его преемник Ричард будет вместе с Мэнаром, учеником Жерара Броньского, восстанавливать Сен-Вандрий и Мон-Сен-Мишелъ.
Следует ли продолжать перечисление? Длинен список церквей, построенных или восстановленных по инициативе правителей: Сент-Эними, реформированная по просьбе епископа Этьена из Манда в 951 году аббатом Дальмасом из Сен-Шаффр, учившимся в Сен-Жеро в Орийаке, и тоже из Клюни; Монмажур, основанный в 954 году, охраняемый графом Гийомом Арлезианским и его братом Рубо; Сен-Сезер в Арле, восстановленное теми же, в союзе с архиепископом в 972 году; Сент-Виктор в Марселе — епископом Онора совместно со своим кузеном виконтом; Сен-Мишель в Кюкса, восстановленное графом Сунифредом Серданским, освященное в 975 году в присутствии епископов Эльна, Жсрона, Вика, Уржеля, Тулузы, Кузерана и Каркасонна; монастырь Сен-Север, перестроенный и освященный в присутствии огромного количества народа в 988 году — после блестящей победы над норманнами возле Таллера, одержанной Гийомом Саншем Гасконским. Длинный список, но не бесконечный. Далеко не все монастыри западного королевства были восстановлены и очищены. Новые же основывались довольно редко. В X веке графы и епископы почти полностью контролировали этот процесс. Движение Клюни
Остановимся в заключение на аббатстве Сент-Обен в Анжере, хорошо изученном О. Гийо и являющимся показательным примером. Он дает понять, что такое реформа. Около 930 года граф Анжера был аббатом в Сент-Обен. Конечно, аббат светский, тем более что там были только каноники. Аббатство являлось частью графских владений. Фулк Рыжий располагал им по своему усмотрению. Сент-Обен относилось к наиболее значительным из его богатств. Влияние аббатства не могло не помочь графу освободиться от своего сеньора, герцога франков, который не спешил признать его графское достоинство. Граф оказался также лицом к лицу со своим соседом и соперником Тибо Турским, который сам покушался на Мармутье и Сен-Мартен. Уже около 950 года была сделала первая попытка заменить каноников монахами, более чистыми и целомудренными. Импульс развитию был дан. Сразу же после 960 года Жоффруа, сын и преемник Фулка, решает поставить своего брата Ги во главе Сент-Обен как аббата. Ибо Ги, монах, уже был аббатом в Феррьер и Кормери. Однако этот аббат, погрязший в мирских грехах, оказался недостойным своего сана. «Охваченный грехами века, — как признает он сам в грамоте 964 года, — я изменил своему сану многими прегрешениями». На деле он растратил казенные средства. И его случай был не единственным. Но он перед своим дядей Ги, епископом Суассона и аббатом Гинкмаром из Сен-Реми в Реймсе вернул узурпированные средства, принадлежащие только Богу, его слугам и бедным. Впрочем, Ги не был типичен. Аббат Гинкмар заставил тогда графа Жоффруа пойти до конца. Он дал ему хороших монахов, пример которых в Сент-Обен привлек и внимание окружающих. 19 июня 966 года Жоффруа, граф Анжуйский Божией милостью, торжественно подписывает грамоту о реформе своего аббатства. «Совершенствование монашеского ордена» окончательно вытесняет менее чистое выражение — «конгрегация каноников». Борьба с силами зла будет вестись еще лучше. Видбо, достойный монах, свободный от всяческих искушений мира сего, был назначен графом в качестве первого аббата. Монахам была возвращена привилегия избирать преемника аббата — конечно же, с одобрения графа. Аббатский маис был отдан Видбо, выделившись из графского наследства. Князь больше уже не мог использовать в своих интересах, наряду с собственными землями, и земли монастырские. Столь распространенная ранее система соединения должностей графа и аббата исчерпала себя, — как во Фландрии. Однако граф хотел сохранить связи с Церковью. Все происходившее в ней было с его ведома и согласия. Честь и авторитет его только росли от этого. В итоге решения аббата, отныне избираемого, все равно постоянно зависели от графа. В церкви Сент-Обен монахи, принятые сюда им самим, молятся о кем, славят его имя, отмечают его благодеяния. Там, под этими сводами, а также в скриптории создается образ доброго князя, соединяющего в себе благородную кровь и духовные добродетели. Годовщина его смерти становится памятным днем: служится панихида на месте его захоронения, он теперь среди монахов, близко к ним, смешался с ними. Ибо монашеский образец из Клюни предписывает князьям перед кончиной уйти святыми, искупить свои грехи особой милостыней, отречься, хотя бы перед смертью, от зла века сего, — и подобные заботы все больше занимают вельмож. С 943 года граф лето из Макона принимает предварительные меры: «Где бы я ни умер, пусть придут за моим телом монахи и похоронят меня в монастыре Клюни». Только что его родственник Майёль ушел в Клюни. Через два года граф Ангулема Гийом Железный принимает монашеский постриг. В 987 году его сын Арно Манцер уходит в Сен-Сибар, перед своей кончиной. В 990 году старый герцог Аквитании Гийом Фьеребрас становится монахом в Сен-Мэксане, а в 996 году грозный Эд из Блуа, чувствуя приближение конца, уходит в Мармутье, где почти тотчас же и умирает. Два года назад Гийом Арлезианский, граф Прованса, не пожелал отдать Богу душу без благословения Майёля, которого еще недавно, в 972 году, он спас от сарацинского плена в Ла-Гард-Френе. Майёль, князь аббатов, аббат князей; в октябре 996 года король Гуго Капет пришел помолиться над его могилой в Сувиньи, совершив долгое паломничество. Возвращаясь назад, очищенный, король мирно скончался.
Именно Майёлю из Клюни герцог франков доверил реформу самых крупных аббатств: Сен-Жермен-де-Пре, Сен-Дени, Сен-Мор-де-Фоссе. Союз Робертинов с монашеским движением, очень тесный с самого начала, много значил в удачливой судьбе династии. С 898 года король Эд был погребен в Сен-Дени, возле Карла Лысого. Именно здесь будут хоронить всех потомков Эда и Роберта. Гуго Капет гораздо больше, чем последние Каролинги, проявлял внимание к Церкви и поддерживал ее возрождение и обновление. В частности, он особо почитал мощи святых, оказывая духовенству всяческую поддержку в этом со своей стороны: тело святого бретонца Маглория было помещено в парижской церкви Сен-Бартелеми; Гуго вернул на свои средства мощи свв. Валерия и Рихария в соответствующие храмы. Гуго своевременно отказался от титулов светского аббата и призвал монашескую элиту для реформации своих монастырей, совершая благочестивые поступки и сохраняя покровительство над почитаемыми и влиятельными аббатствами Сен-Мартен в Туре, Сент-Дени, Сен-Эньян в Орлеане, Сен-Рикье, Корби. Поистине королевское поведение Гуго связало его с восходящими силами, способствовавшими также его избранию и упрочению новой королевской династии.
3. Дух и материя
Герцог франков несомненно был покровителем Церкви и, в частности, аббатства. Наиболее впечатляет в эволюции церковной жизни X века все увеличивающийся поток пожертвований в пользу реформированных монастырей. Хотя, возможно, мы находимся в заблуждении из-за недостатка документальных свидетельств. Процветая материально и духовно, монастыри в X веке заботятся о хранении своих архивов. Это, очевидно, в связи с новыми монастырями, вроде Клюни, картулярий которого поражает своим богатством и точностью, — или вроде аббатства Сосийанж и других. Грамоты о более старинных аббатствах, прошедших реформирование — Сен-Мэксан, Сен-Пер в Шартре, Сен-Сипрьен в Пуатье, Сен-Бертен, Сен-Пьер в Больё, Сен-Виктор в Марселе, были еще многочисленнее и насыщены различными сведениями, они содержали данные о более скромных фигурах, выступающих в роли дарителей, и об их владениях. Картулярий аббатства в Нуайе, зависящего от Сен-Илэр в Пуатье, примечателен в этом отношении: маленькое здание, скромные наделы, пожертвованные простыми людьми, — ничего особенно выдающегося в документах. Но здесь, может быть, и содержится самая главная примета: пожертвование, ставшее благочестивым примером для подражания, охватило все общество. Дух очищения взывал к смирению, искупающему все: в противоположность насилию и грабежу — отречение, дар. Стать нищим из нищих, но зато приобрести сокровище на небесах. Это сокровище, которое жертвуют Церкви, ее святым здесь, на земле, было предтечей небесных сокровищ, их чудесным обещанием. Передача личных богатств Церкви свидетельствовала, возможно, об улучшении условий существования, ибо тот, кто не имеет, ничего и не отдаст. Она была примечательным экономическим феноменом эпохи средневековья, но крайней мере до конца XII века.
Увеличение пожертвований, которые, впрочем, далеко не компенсировали в X веке узурпаторских грабежей вооруженных мирян, свидетельствовало о влиянии возрождаемых монастырей, об успехе пропаганды, происходящей из богослужений, процессий, торжественного перенесения мощей святых, повествований о чудесах, сопровождающих их, — из деятельного пастырства, которому предавались, в частности, именно священники из Клюни.
Монахи были не единственными в борьбе за веру и обновленную Церковь. Много достойных епископов, поддерживающих монашеские реформы в своих городах, также трудились над очищением и улучшением своих собственных церквей: они перестраивали жизнь каноников в более строгом плане, они пытались защитить или, еще лучше, восстановить епископские церкви, они поддерживали, даже иногда укрепляли, уровень образования в школах, которые, как правило, имелись в каждом епископском городе. Пример Адальберона Реймсского, описанный Ришером, в этом смысле показателен. Нередки были и новые строения. В 948 году епископ Этьен II из Клермона освящает свой новый собор, от которого еще сохранилась крипта, — уже в наши дни. Диакон Арно в проповеди через пятьдесят лет описывает это грандиозное сооружение в возвышенном тоне. В частности, в алтаре, за престолом, находилась золотая кафедра со статуей Пресвятой Девы, держащей на коленях Христа, и с ковчежцем, — по образцу той статуи, которая уже несколько десятилетий украшала собою хоры и составляла славу церкви Сент-Фуа в Конке, где еще недавно был аббатом Этьен. Через несколько лет Этьен I Мандский тоже освятит свою новую церковь. В 983 году Сегин Сансский поступит аналогичным образом. В Бове и сегодня частично сохранился собор Басс-Эвр, возведенный во второй половине X века при епископе Эрве. Он достигал, вероятно, семидесяти метров в высоту. Во всех этих соборах, как и в новых аббатствах Клюни или Турню, построенных в 980 году, или Жюмьеж — десятью годами позже, важное значение приобретает купол, свидетельствующий о возрождении и украшении Церкви. Крипты церквей, где хранились мощи святых, превращались в настоящие подземные святилища.
В тени освященных богатых соборов, при поддержке возрожденных монастырей, прерывисто пульсировала культурная деятельность. В этой области мы можем ограничиться лишь простым перечнем. Гукбальд из Сент-Аман, Реми Осерский продолжали великую традицию своих предшественников IX века. Помимо Эда из Клюни, оратора, агиографа и композитора, — еще два имени, чей авторитет затмевает остальные: Герберт из Орийака и Аббон из Флёри. Оба скромного происхождения, монахи Клюни, блестяще образованные, оба — советники королей и активные политики, поддерживающие, в частности, двух первых Капетингов. Но оба — также и соперники, даже противники: Герберт выступал за традиционный епископат и сам в 992–997 годах был архиепископом Реймса, которому он отдал лучшие двадцать пять лет своей деятельности. Аббон — поборник полного освобождения аббатств из-под власти епископов; он стремился вытеснить последних из королевского окружения. Наиболее известные очаги культуры, главные летописцы истории, создатели канонического права, агиографии, посланий, — по-прежнему находились в северной части королевства: Туре, Орлеане, Флёри, Шартре, Париже, и особенно в Реймсе и Лане, а также в Камбре и Меце — известных местах, славных своими учеными и богатейшими книжными собраниями. Отсюда вышли те, кто в начале XI века прославит собой науку и литературу: Фульбер из Шартра, Андре и Эльго из Флёри, Жерар из Камбре, Адальберон из Лана, чья «Поэма о короле Роберте», написанная около 1030 года, в последний раз озаряет, хотя и довольно тускло, каролингскую традицию. На окраинах королевства блистала Каталония, близкая к Италии, и особенно к арабо-вестготской Испании, которая сохранила и продолжила бесценные традиции античной культуры. Из Каталонии вышло много письменных источников, которые все еще в изобилии обращаются в обществе.
3. Идеологические установки
В этом разобщенном, ожесточившемся обществе, где само понятие общественного блага казалось утраченным, где обособленность стала правилом, где сама Церковь, тоже разобщенная, пытается с переменным успехом возродиться и усмирить насилие, привить порядок в этом злосчастном сообществе людей, раздираемом распрями, — что же остается от королевства, от короля, — в момент, когда меняется наследник, когда княжеский род занимает место самой прославленной династии в мире — Каролингов?
1. Подведение итогов
Есть факты, которые мы пытаемся различить. Чаще плохо, чем хорошо. Есть интерпретация этих фактов современниками той эпохи, данная в формулах и клише, заимствованных из античности. Они описывают мир и общество, но скорее не такими, какими они были, а такими, какими они должны были бы быть. Между реальностью и идеологическими установками существует разрыв. Насколько он велик? Мы не знаем в точности. Но ничто не говорит и о том, что летописцы X–XI веков были более проницательными, видя то, что они хотели видеть, и игнорируя, как обычно происходит у интеллектуал он, то, что не соответствует их представлениям. Я стремился описать эту реальность. Она разрозненная, противоречивая, контрастная, не поддающаяся обобщениям, синтезу, сопротивляющаяся умственным конструкциям, которые сталь приятны мысленному взору. Около 1000 года — хотя эта временная грань и искусственна, все же сама дата не была безразлична тем, кто жил в то время, — подведем итоги. Растет и усиливается контраст между севером и югом. На юге все еще ощущается влияние античности: и в городах, и в римско-готском праве, и в письменности, и в традициях местной древней аристократии; в отсутствии сеньоральной системы, в активном подчинении светскими властями Церкви, в отсутствии короля. На севере же Луары, особенно между Сеной и Мёзом, за исключением Бретани и Нормандии, королевская власть имела более прочные позиции. Должности графа и епископа были столпами каролингской системы. Секуляризованная церковь сохраняла главенствующее влияние. Развивались личные связи между людьми, отношения, основанные на частных рекомендациях.
Но и там, и здесь более или менее крупные чиновники овладели полномочиями, которые до этого являлись прерогативой королевской власти, и использовали их в своих личных интересах, на пользу собственному княжеству. Эту власть они начинают передавать по наследству. Так происходит укрепление династий по мужской линии. Чтобы сохранить и упрочить свои позиции, вельможи нуждаются в помощниках, верных людях, которые взяли бы часть полномочий на себя, сражались бы за этих вельмож, охраняли и содержали бы их городские башни, крепости, число которых в деревнях все увеличивается. Несмотря на реформы, по-прежнему сильным остается давление на церковные владения. Увеличивается и давление на крестьян, свободных или зависимых, которые мало чем отличались друг от друга в юридическом плане.
Повсюду разгул насилия. Развитие общества постепенно разрушает традиционную и всеобъемлющую систему управления эпохи Каролингов, — пусть даже ценой беспорядка и хаоса. И тем не менее эта эпоха оставалась живым идеализированным воспоминанием. Видоизмененное, подточенное изнутри социальными и политическими реалиями, франкское общество распадается, обнажая новые структуры. На исходе первого тысячелетия завершается эпоха античности, воспринятая и продленная франкской монархией.