История Гиены. Хроника подлинного расследования [Книга I]

Ракитин Алексей Иванович

Получалась интересная картина. В третий уже раз насильник оставлял на месте преступления следы крови А+. Один раз это был медицинский пластырь, в другой — следы на пододеяльнике и теперь вот — на бёдрах и в промежности жертвы. Крови было не очень много, скорее это были мазки, а не капли или брызги, свидетельствовавшие об открытом кровотечении. И тут, конечно, детективам следовало бы задуматься с чем они имеют дело? Что с этим парнем не так? Согласитесь, это не совсем нормально и не совсем обычно, когда мужчина после полового акта оставляет кровавые помарки на постельном белье и теле партнёра. Что с ним не так? У него какая-то рана..? Случайное травмирование..? Или хроническое заболевание? Можно ли предположить, что кровянистые выделения происходили из каких-то болячек, вроде фурункулов, язвочек и т.п.?

Если да, то что это за болезнь: кожная, венерическая, заразная ли она? Ни одна из жертв изнасилования не заболела венерической болезнью, кстати, и Линдси Копллвуд также осталась здорова… Значит, выделения крови никак не связаны с венерической болезнью. Что должен чувствовать человек, у которого в паховой области находится кровоточащая рана или, быть может, даже не одна? Если это действительно болезнь, то мужчина, должен где-то каким-то образом лечиться, поскольку такая болезнь доставляет массу неудобств и даже страданий.

Вопросы такого рода на основании трёх случаев обнаружения крови насильника уже можно и нужно было ставить перед специалистами. К сожалению, насколько можно судить по известным ныне следственным документам, никто из детективов, занятых расследованием изнасилований в восточном Сакраменто, такими вопросами в марте 1977 г. не озаботился и в указанном направлении даже не думал.

Изучая круг общения потерпевшей, детективы сделали любопытное открытие. Оказалось, что сын Линдси был сильным аллергиком и молоко для него покупалось не в магазине, а у фермера. Привозил молоко мужчина, проживавший… рядом с Патрисией Лейсер, предшествующей жертвой насильника (напомним, что нападение на неё было совершено 7 февраля 1977 г.). Но мало того, что упомянутый мужчина жил рядом с жертвой Гиены, он заявил полиции, что в его дом утром 7 февраля тоже пытался кто-то проникнуть. С одного из окон, выходивших на задний двор, оказалась снята и аккуратно поставлена на землю противомоскитная сетка. Из дома ничего не пропало и хозяин решил, что злоумышленника кто-то вспугнул. Однако, теперь события месячной давности получили иное толкование. Дело заключалось в том, что на кухонном столе поставщика молока лежал список клиентов с указанием имён и мест проживания. Находилась в этом списке и Линдси Копплвуд.

Если 7 февраля Гиена всё-таки влез в дом поставщика молока, то он мог этот список увидеть. И именно из него преступник мог узнать о существовании Линдси.

Предположение казалось не лишенным здравого смысла. Из него можно было сделать кое-какие практические выводы: если преступник запомнил одну жертву из упомянутого списка, то мог запомнить и другую…

Детективы со всей возможной быстротой установили имена и адреса лиц, покупавших у этого поставщика фермерское молоко в начале февраля 1977 г., и соответствующим образом ориентировали территориальные подразделения полиции. Вероятность того, что преступник появится по одному из адресов из списка, казалась совсем даже ненулевой. Идеальным представлялся бы вариант задержания насильника при разведке объекта очередного нападения. Соответствующим образом были проинструктированы полицейские патрули, а местные жители предупреждены о необходимости максимальной бдительности.

Однако, красивая задумка так и осталась фантазией. Преступник не появился ни по одному из адресов, где его ждали.

Днём 8 марта Билл Мюллер, пресс-секретарь службы шерифа округа Сакраменто, представил средствам массовой информации весьма обстоятельное заявление, посвященное нападению насильника на Линдси Копллвуд. К заявлению прилагалась схема восточной части округа с приблизительным указанием мест совершения преступлений. Вечерний выпуск «Сак би» довольно полно воспроизвёл речь Мюллера и напечатал карту. Практическая польза в информировании населения о деталях преступной деятельности опасного сексуального преступника, как минимум, не очевидна. Гораздо очевиднее вред, который может принести подобное информирование.

Помимо рассказа об очередном случае изнасилования, Мюллер позволил себе порассуждать о тактике действий преступника и, в частности, сказал следующее: «насильник из восточной области никогда не нападал в тех случаях, когда в доме находился мужчина, но вот присутствие детей его не останавливало». (дословно: «The East Area Rapist has never attacked while there was a man in the home, although occasionally there have been children.»)

Фраза эта оказалась очень неудачной. Так выражаться представитель правоохранительных органов не имел права, поскольку преступник мог расценить сказанное как личный выпад и косвенный намёк на недостаток мужественности. Его реакция на подобное заявление могла быть самой непредсказуемой, очевидно лишь было, что свои вылазки он не прекратит, но если при этом начнёт доказывать свою «мужественность», то жертвам от этого станет только хуже. Мюллер, сказав то, что он сказал, показал себя одновременно и плохим полицейским, и плохим психологом. Он явно находился не на своём месте и, рассуждая объективно, его бы следовало из пресс-секретарей погнать в самый долгий и самый опасный патруль.

Ещё не раз и не два нам придётся вспоминать об этих неосторожных и глупых словах незадачливого спикера службы шерифа.

Во время сплошного опроса жителей Торнвуд-драйв в середине марта детективы отыскали ту самую женщину, что месяцем ранее обнаружила в кустах у дома пакет с подозрительными вещами: трикотажной лыжной маской, перчатками и фонариком. Она заподозрила, что нашла улики, имеющие отношение к некоему преступлению, и вызвала полицию. К ней приехал патрульный, забрал пакет, любезно раскланялся и уехал. Об этой истории уже упоминалось в этой книге.

Теперь, по прошествии месяца, детективы явились в дом этой женщины, проживавшей, кстати, всего через 4 домовладения от Линдси Копплвуд, и стали расспрашивать о подозрительных событиях. Женщина напомнила о передаче полицейскому найденных вещей и тут-то детективы прикусили языки — им ничего не было известно об этой находке.

Были предприняты большие усилия для поиска этих вещей — подвергся полной ревизии полицейский склад улик, допрошены патрульные, которые могли приехать на вызов, проверены их блокноты (из т.н. «оперативных блокнотов» американских полицейских запрещено вырывать страницы, поэтому все записи, сделанные во время несения дежурства, должны сохраняться. Теоретически, по крайней мере…). Выяснить так ничего и не удалось, найденных вещей в полиции не оказалось. Никто из патрульных не признался в том, что получал этот пакет, а сама домохозяйка не смогла опознать полицейского, приехавшего к ней.

Женщину обстоятельно допросили, пытаясь выудить хоть какие-то воспоминания о лежавших в мешке вещах. Она сообщила, что лыжная шапочка-маска с горизонтальной прорезью для глаз казалась не новой, цвет она имела светло-серый. Перчатки были нитяными, типа строительных, с резиновыми накладками, они тоже выглядели бывшими в употреблении. Лучше всего женщина запомнила фонарик — он был в чёрном пластиковом корпусе под батарейку размера «D», диаметр линзы был несколько меньше 2 дюймов (5 см.). Фонарик был исправен, при включении давал сильный белый свет. Описание в целом соответствовало тому фонарику, которым воспользовался насильник при нападении на Ким Алконе 10 ноября 1976 г. Детективы, работавшие со свидетельницей, практически не испытывали сомнений в том, что найденные вещи принадлежали Гиене и то, что эти ценнейшие улики оказались утрачены, не могло иметь оправдания.

Проявленная полицейскими халатность вызвала далеко идущие последствия. В Сакраменто, в здании службы шерифа, состоялось расширенное совещание с участием руководителей городских управлений полиции, полиции штата и службы шерифа, на котором было принято решение ревизовать и привести в порядок всю документацию, связанную с проводимым расследованием многочисленных случаев изнасилований в восточном Сакраменто, и подчистить все «хвосты», которые могли накопиться к этому времени. Также надлежало заново изучить всю документацию и проверить упущенные зацепки и направления.

Результат выполнения этих решений оказался довольно любопытен. Так, например, выяснилось, что в материалах расследования самого первого изнасилования, произошедшего в ночь 18 июня 1976 г., отсутствуют данные медико-биологического исследования спермы преступника. Образцы спермы были отправлены в судебно-медицинскую лабораторию, там выполнили необходимые исследования, но отчёт в полицию Ранчо-Кордова переслать забыли. А бодрые полицейские забыли об этом напомнить! Такая вот маленькая обоюдная небрежность…