История города Рима в Средние века
Шрифт:
«Вступая в город и покидая его, взгляни, странник, на это великолепное сооружение воздвигнутое благодетельной мыслью Льва IV Красиво сверкают высеченные из мрамора и выступающие наверху зубцы; человеческим рукам удалось дать им привлекательный вид. Это памятник времени Лотаря, непобедимого цезаря, и памятник папы, воздвигшего это величие. Жестокие войны людей злого умысла, я верую, не повредят этому сооружению, и оно уже не даст возможности врагу торжествовать. Рим, глава мира, свет, надежда, золотой Рим, ты – святыня; в этом сооружении папа явил тебя. По имени основателя этому городу было дано названиеLeonina».
На Porta Castelli были такие стихи:
«Римлянин и франк, вы, лангобардские пилигримы, и все, кто взирает на это сооружение,
В новом городе, который был посвящен Христу и поставлен под покровительство ап. Петра и Павла (вместе с их изображениями папа приказал изобразить и себя на алтарных покровах), по-прежнему продолжали селиться пилигримы; движимые выгодой, точно так же поселялись там, конечно, и римляне или транстеверинцы. Возведение этого города составило эпоху как в истории построек средневекового Рима, так и в летописях папской власти, впервые раздвинувшей пределы городского pomoerium'a.
3. Лев IV обносит стенами Порто и передает гавань корсиканской колонии. – Он строит Леополь близ Центумцелл. – Чивита-Веккия. – Восстановление Горты и Америи. – Церковные постройки Льва в Риме. – Приношения Льва. – Богатство церковных сокровищниц. – Фраскати
Григорий IV возобновил Остию, а Лев IV восстановил Порто. Эта знаменитая гавань Рима в то время почти уже не существовала; но так как она была также Древним епископством, то имя ее сохранилось, и в ней были еще целы две церкви: одна Св. Ипполита – на священном острове и другая, Св. Нимфы – на берегу.
Когда сарацинами были окончательно прогнаны и последние оставшиеся в Порто жители, Лев IV с грустью увидел, что гавань пришла в совершенный упадок. Он решил тогда окружить Порто стенами и возвести новые здания; в это же время, как бы ниспосланные с неба, явились корсиканцы, которых арабы прогнали с их острова. С корсиканцами был заключен формальный договор, и Рим, таким образом, снова учредил колонию. По указу папы, утвержденному императорами Лотарем и Людовиком, корсиканцы получили Порто со всеми его угодьями, скотом и лошадьми, и в 852 г. заняли его как свободные собственники и слуги церкви или св. Петра. Тем не менее город не вернул себе жизни. Юная колония погибла частью от лихорадки, частью от меча сарацин. Ее история окутана непроницаемым
В это время гавань Траяна превратилась уже в озеро или болото, и корабли больше не показывались в ней. Торговые суда, которым случалось приходить в Лациум, входили в Тибр со стороны Остии. Но другая гавань Траяна, Центумцеллы, во времена Пипина и Карла еще сохраняла до некоторой степени жизнь. Уже в 813 г. сарацины напали на этот древний тусцийский город и позднее, вероятно в 829 г., разрушили его Было основание опасаться, что этот город постигнет такая же участь, какая постигла Луни, который в 849 г. был уничтожен магометанам и Гавань в Центумцеллах была заброшена и обмелела; стены развалились, а случайные обитатели уже в течение 40лет гнездились по ущельям ближайших гор. Льву IV казалось, что Центумцеллы обречена на неминуемую гибель, и потому, предоставив город разрушению, он избрал для поселения жителей другое место, отстоявшее от первого на 12 миль в глубь страны С неослабным усердием отдался Лев IV задуманному им делу, и благодаря энергии этого папы появились церкви, дома, стены и ворота. Так же торжественно, как Leonin'y, на 8-м году своего понтификата папа освятил новый город и назвал его Леополем. Но ни имя города, ни сам город не просуществовали долго; обитатели его не переставали думать о возвращении на родину, покинутую ими. Предание говорит, что один достопочтенный старец Леандр на общем собрании уговорил народ вернуться в старый город, и когда народ исполнил это, Центумцеллы стали называться Civitas vetus (Civita vecchia).
В это же время была разрушена сарацинами так же, как и другие этрусские города, Тарквиния, и на ее месте мало-помалу возник
Лев IV возобновил еще два других тусцийских города, Горту и Америю, или по крайней мере, возвел вокруг них стены и башни. Возведение укреплений являлось тогда единственным средством удержать жителей на месте. Сарацины совершали грабежи по всем берегам Этрурии и Лациума, и естественно, что население покидало незащищенные места, особенно на равнинах, и убегало в горы. Таким образом в начале IX века, когда мусульмане стали совершать свои разбойнические набеги, в римской Кампаньи было выстроено большое число замков и башен, которые позднее стали замками феодалов.
Блеск основанных Львом IV городов затмил возведенные им в Риме церковные постройки, а между тем и в этом отношении он проявил большую энергию. Пожар в Борго уничтожил многое; при этом, вероятно, сгорела также древняя саксонская базилика Св. Марии, так как папа построил вновь эту базилику. Теперь на ее месте стоит церковь S.-Spirito. Лев возобновил также церковь фризов Св. Михаила in Sassia, позади которой проходила новая стена; по крайней мере, предание гласит, что эта церковь была выстроена Львом в память саксов, погибших от меча неверных. Точно так же Лев IV восстановил пострадавший портик церкви Св. Петра и атриум.
Далее необходимо было возместить церквям драгоценности, похищенные сарацинами. Затраты, произведенные при этом Львом, показали, каким несметным богатством обладала церковная казна. Главный алтарь по-прежнему был выложен золотыми досками с укрепленными в них драгоценными камнями и эмалевыми изображениями, в числе которых были изображения самого Льва и Лотаря. Одна из золотых досок на алтаре весила 216 фунтов; серебряное, вызолоченное распятие, украшенное гиацинтами и бриллиантами, весило 70 фунтов; серебряный с колонна ми и вызолоченными лилиями циборий над алтарем весил не менее 1606 фунтов, кресте из литого золота, осыпанном жемчугом, смарагдами и опалами, было 1000 фунтов веса. Затем снова были сделаны всякие вазы, кадильницы, ламиады на серебряных цепях с привешенными к ним золотыми шарами; украшенные драгоценными камнями чаши, чеканной работы серебряные налои; на многие двери были сделаны новые «оклады из ярко сверкающего серебра, и на этих окладах были изображены события священной истории». Далее следует прибавить еще ковры и завесы у колонн и дверей и шелковые одеяния священников; все это были изделия большого искусства и дорогой цены, так как они были вышиты золотом, украшены арабесками и изображениями человеческих фигур, растений и животных и усыпаны дорогими камнями. Это обилие восточных шелковых материй, пурпурного бархата, жемчуга и драгоценных камней доказывает, что между Италией и Востоком происходили самые оживленные торговые сношения. Посредниками торговли, шедшей с юга, являлись при участии самих сарацин жители Неаполя, Гаэты и Амальфи. Те самые сарацины, которыми были разграблены базилики Св. Петра и Павла, выламывали из похищенных сосудов драгоценные камни и через посредство иудейских торговцев снова продавали их папе; таким же образом попадали в римскую церковь металлы и жемчуг из Азии и Африки; а на севере посредниками торговли Рима с Востоком через Византию были венецианцы.
Но ценные приношения были сделаны не в одну только базилику Св. Петра; ограбленная базилика Св. Павла и многие другие церкви, даже провинциальные, были также обогащены соответственными украшениями, и уже по этой одной ассирийской расточительности Рим по праву мог называться «золотым». Средства, затраченные Львом IV на постройку Леонины и городов Порто, Леополя, Горты и Америи, показывают, что церковь в эту пору была богаче, чем при Льве X; в эпоху Льва IV церковь не располагала сколько-нибудь значительными доходами с чужеземных стран, хотя ей и постоянно завещались имущества и делались приношения из этих стран. Израсходовать столько миллионов денег Лев IV мог, главным образом, только из собственных доходов самого государства. Папы еще не копили тогда богатств лично для себя, и связанное с непотизмом расточительство тогда еще не было известно; точно так же и образ жизни папской курии в то время был в полной гармонии с суровым духом монашества; таким образом церковная касса оказывалась всегда полной и ее средства могли быть употреблены на достижение великих и благодетельных целей.