История города Рима в Средние века
Шрифт:
Бонифаций готов был уже искать в немецкой империи защиты против Франции, и Альбрехт с большими обещаниями предложил ему свои услуги, вследствие чего папа нашел государственного изменника и убийцу короля достойным римской короны. Он признал его 30 апреля 1303 г., но обращался с ним свысока, как с умоляющим грешником, которого он миловал по праву, а римскую корону давал только по своей милости. Разрешив его от всех союзов с иностранными королями, он особенно обеспечил себе его помощь против Филиппа Красивого. Нюрнбергские грамоты 17 июля 1303 г. представляют самые жалкие свидетельства рабского подчинения имперской власти папству. Римский король, не краснея, признавал, что один папа может даровать императорскую корону, что курфюрсты пользуются лишь переданным от папы правом избрания императора, что все, чем обладает император империя, происходит лишь из папской милости. Он обещал не посылать в итальянские имперские земли никакого наместника без согласия Святого престола и даже унизился до обещания не допускать без позволения папы избрания в римские короли которого-либо из своих сыновей от сводной сестры Конрадина. До такого глубокого унижения пала империя в лице одноглазого, умственно ничтожного сына Рудольфа! Глава империи, наследник Гогенштауфенов, признавал себя ленником папы в то самое время, когда французский король
3. Французский план низвержения папы. – Шиарра и Ногаре являются в Италию. – Заговор латинских баронов. – Сведения о том, как было основано в Лациуме могущество дома Гаэтани. – Катастрофа в Ананьи. – Возвращение папы в Рим. – Его отчаянное положение в Ватикане. – Его смерть, 1303 г.
Когда императоры хотели свергнуть пап, бывших их врагами, то они являлись в своем качестве римских императоров с войском и начинали открытую войну; французский король не имел никакого подобного титула для того, чтобы идти в поход против папы, и прибегнул к недобросовестному нечаянному нападению, чтобы заставить умолкнуть своего противника. Это нападение на Бонифация VIII в его собственном родном городе Ананьи, произведенное наемными слугами иностранного деспота и вступившими с ним в заговор латинскими баронами, было фактом неслыханным в истории пап. Изгнанных членов дома Колонна Филипп принял при своем дворе; они обостряли его гнев, а он пользовался их жаждой мести для своих целей. В феврале 1303 г. был выработан план захватить папу, увезти его и представить на суд в Лионе. Гильом де Ногаре из Тулузы, доктор права, раньше бывший профессором в Монпелье, а теперь вице-канцлер Филиппа, принял на себя выполнение покушения. 12 марта в присутствии короля состоялось в Лувре собрание, в котором приняли участие некоторые прелаты; Ногаре обвинял перед ними папу. Вскоре после этого министр уехал в Италию с полномочиями от короля, в которых в общих выражениях одобрялось его предприятие. В замке Стаджия, около Поджибонци, принадлежавшем флорентийскому банкиру Мусчиато, тоже участвовавшему в заговоре, был по соглашению с Шиарра намечен план действий. Заговорщики были снабжены векселями на банкирский дом Перуцци и не жалели золота для подкупа друзей и врагов ничего не подозревавшего папы, так как Ногаре придавал себе такой вид, будто он прислан для переговоров с ним.
Французский министр старался, но тщетно, вовлечь в заговор даже неаполитанского короля; столь же бесплодны были усилия его агентов у римлян. Но его золото нашло себе доступ в замки Кампаньи. Прежде всего Ногаре удалось приобрести для себя содействие ферентинского военачальника Ринальдо де Супино, у которого папский родственник отнял замок Треви и другие имения. Почти весь Лациум принял участие в заговоре. Непотизм папы получил свое отмщение именно в Лациуме, где Гаэтани основали свое господство большей частью на притеснении прежних владельцев. Для понимания падения Бонифация VIII важно, а вместе с тем и поучительно для уяснения отношений баронов того времени указать на примере Гавани на гигантское возрастание одного родственного папе дома.
Несчастьем дома Колонна папа воспользовался для поддержания своего семейка силы, что произошло главным образом между 1297 и 1303 гг., и на средства церковной казны. Хотя Мартин IV и Николай IV запретили продажу имений в Кампанье римским баронам с целью задержать возрастание земельной аристократии, но Бонифаций отменил это запрещение в пользу своего племянника Петра. Центром владений Гаэтани в Лациуме (он и теперь еще остается принадлежностью этого дома) были Сермонета, на склоне Вольских гор, затем Норма и Нинфа, самые древние владения, подаренные церкви византийским императором. Сермонета, в древности Сульмона, от которой Гаэтани получили теперь свой герцогский титул, принадлежала Анибальди, которые 16 июня 1297 г. продали Петру Гаэтани за 34 000 золотых гульденов этот замок, возле Бассано и С.-Донато, около Террачины. Норму Бонифаций, еще будучи кардиналом, купил 2 января 1292 г. у Иоанна Иорани за 26 000 золотых гульденов. Нинфу, на краю Понтинского болота, граф Петр приобрел 8 сентября 1298 г. за удивительную для того времени сумму в 200 000 золотых гульденов; таким образом, настоящее родовое владение Гаэтани было округлено приобретением Сермонеты, Нормы и Нинфы. Нинфа была, да и теперь еще есть самая большая латифундия во всем Лани уме; она простиралась от Вольских гор через болота, с башнями, дворцами, озерами и лесами до морского берега и еще на сто миль далее в море. Римская церковь, Колонна, Франджипани, Анибальди, многие другие собственники и городские общины имели свои доли в правах на Нинфу; но уже в 1279 г. Лоффред и его сын Петр Гаэтани выкупили доли частных собственников. Община тоже передала свои владетельные права Петру 11 февраля 1298 г. Если один барон был достаточно богат, чтобы заплатить наличной золотой монетой 200 000 з. гульденов или 6.30 000 талеров (что по тогдашней стоимости денег равняется по меньшей мере теперешним 4 миллионам талеров), то можно судить, какие богатства уже тогда накоплялись в руках плоских не потоп. Бонифаций укрепил Нинфу за своим племянником также и от имени церкви, как вечный фамильный лен, но с запущением на каком бы то ни было основании уступать ее опальным членам» дома Колонна. Петр построил там великолепный замок с громадной башней, которая еще и теперь, наполовину разрушенная и обвитая плющом, отражается в болотах Нинфы. Неутомимый Непот купил в 1301 г. у Рихарда Анибальди башню милиции в Риме и замок С.-Феличе на мысе Цирце: он действовал в этом случае, как и в Летуре, в видах расширения своих владений в Террачине, чтобы таким образом сделаться владетельным князем латинской Маритимы. Древний замок Цирце. называвшийся в Средние века Рокка Чирчеджия и Каструм Санкти Фелицис, как и в настоящее время, был спорным или делился между церковью, городом Террачиной, Франджипани и другими владельцами. Иннокентий III присоединил его к владениям церкви; позже он достался тамплиерам, имевшим свой орденский монастырь Св. Марии на Авентине, которые променяли его бывшему потаи кардиналом Иордан у Конти; затем замком Цирце владели Анибальди. После них купил его граф Петр 23 ноября 1301 г. за 200 000 золотых гульденов. Половину Астуры он около этого же времени приобрел за 30 000 золотых гульденов от Франджипани, но уже в 1304 г. он должен был снова отказаться от этого владения. Будучи владельцем такой обширной области в Маритиме, могущественный граф желал теперь приобрести укрепленные места также и по ту сторону Вольских гор, где находилась родина его фамилии – Ананьи, и в Сабине. 15 августа 1299
Таким образом, счастливый Непот на денежные средства, которые в настоящее время равнялись бы 7 миллионам талеров, в четыре только года составил свое тинское владение. Папа содействовал его приобретению во время борьбы с Колонна и после их падения, к которому была припутана также одна ветвь Анибальди. чтобы силой своего собственного дома воспрепятствовать мстительным планам Колонна. Буллой от 10 февраля 1303 г. он утвердил прекрасную баронскую область за «своим возлюбленным сыном Петром Гаэтани, своим племянником, графом Козертским и господином городских милиций». В этой булле он отменял вышесказанные запреты Мартина IV и Николая IV, с удовольствием перечислял местности, которые его непот приобрел покупкой, дарением или меной; укреплял их навсегда за его наследниками и давал ему право приобретать еще другие имения. Столь внезапно образовавшееся баронство занимало весь нижний Лациум и простиралось от мыса Цирце до Нинфы, от Чепрано, через горы, до Дженне и Субиако. Кроме того, по ту сторону Лириса и позади Террачины находились неаполитанские лены того же дома: там Петр, как наследник своего отца, был графом Казерты и других замков, а его сын Лоффред – ленным владельцем старинного графства Фунди. Молодого Лоффреда папа женил на Маргарете, дочери графа Альдобрандина Рубеуса, вдове сначала известного Гвидоде Монфора, а потом Урсуса Орсини. Таким образом, он должен был стать владельцем комитата Альдобрандески в тусцийской Маритиме. Затем Бонифаций в 1297 г. с обдуманным намерением отменил брак Лоффреда с этой надменной и беспокойной женщиной и в 1299 г. женил этого своего внука на Иоанне, дочери Рихарда Аквильского, наследнице графства Фунди, которое вследствие этого перешло к Гаэтани. Но пфальцграфом в области Альдобрандески сделался не Лоффред, а его брат Бенедикт, владевший, впрочем, лишь титулом, так как тамошними укрепленными местами завладел город Орвието.
Таково было положение дома Гаэтани, и можно себе представить, как велико было в Лациуме негодование против этого слишком сильного рода Непотов. Бароны, которые оставались еще в своих замках, и те, которые под давлением папской власти уступили их Петру, гибеллинские владельцы из Скульколы, Супино, Мороло, Коллемеццо, Треви, Чеккано, дворяне и народ в Ферентино, Алатри, Сеньи и Вероли – все охотно присоединились к плану Ногаре. Даже граждане города Ананьи, который мог опасаться попасть под баронскую власть Гаэтани, изменили Бонифацию, от которого они получили много благодеяний. Сыновья рыцаря Матиаса Конти, Николай и Аденульф, из которых один был в то время подестой, а другой воинским начальником Ананьи, были здесь злейшими его врагами и стояли во главе заговора наряду с Джиффридом Бусса, маршалом папского двора. Измена проникла в среду самых близких из окружающих папу людей; даже в коллегии кардиналов сторонники Колонна желали его падения. Рихард Сиенский и Наполеон Орсини были посвящены в заговор. Последний дал пристанище своему родственнику Шиаре в Марино, где он должен был переговорить с ним насчет выполнения их плана.
Райнальд Супино, воинский начальник Ферентино, другие бароны, Ногаре и Шиарра собрали войско в Скулькола. Ничего не подозревавший папа находился со многими кардиналами в Ананьи; 15 августа он произнес в публичном заседании духовного собрания очистительную присягу, а 8 сентября хотел объявить отлучение и низложение Филиппа в том же соборе, в котором Александр III отлучил первого Фридриха, а Григорий IX – второго. Поэтому заговорщики поспешили лишить его голоса раньше, чем он обнародовал бы свою буллу. Они вышли из Скулькола в ночь на 6 сентября и ранним утром вступили в Ананьи через открытые для них ворота с распущенными французскими знаменами и с криками: «Смерть папе Бонифацию! Да здравствует король Филипп!» Тотчас к ним присоединился Аденульф с городской милицией, и Ногаре объявил народу, что он прибыл для того, чтобы потребовать папу на суд собора.
Шум оружия разбудил старика в его дворце, входы в который были заграждены его племянником, графом Петром. Враги могли проникнуть в собор, с которым было соединено помещение папы, не раньше, как взяв сначала штурмом дом Петра и трех кардиналов: пенитенциария Джентилиса, Франческо Гаэтани и испанца Петра. Родственники папы мужественно защищались во дворце, и Бонифаций попытался выиграть время переговорами. Шиарра согласился дать ему девятичасовой срок для принятия унизительных условий, в числе которых было его отречение и немедленное восстановление дома Колонна. Когда эти пункты были отклонены, штурм снова возобновился. Чтобы проникнуть во дворец, осаждающие зажгли двери собора. Папа, напрасно призывавший народ Ананьи для своего освобождения, скоро увидел себя одиноким; его служители разбежались или перешли на сторону неприятелей; кардиналы удалились, за исключением Николая Боккасини Остийского и испанца Петра. Родственники папы положили оружие, и их, как пленников, увели в дом Аденульфа. Только кардиналу Франческо и графу Фунди удалось убежать переодетыми.
Когда Ногаре и Шиарра, один как представитель ненависти своего короля, другой как мститель за обиду своего дома, через трупы убитых, в числе которых был и один епископ, ворвались во дворец, частью бывший в пламени, то они увидели перед собой старика в папском облачении, с тиарой на голове, сидящего на троне и наклонившегося над золотым крестом, который он держал в руках. Он хотел умереть, как папа. Его внушавшая почтение старость и величавое молчание на мгновение обезоружили этих людей; затем они с криками стали требовать его свержения, объявили ему, что они в цепях повезут его в Лион для низложения, и унизились до ругательств, которые он величественно переносил. Свирепый Шиарра схватил его за руку, стащил с трона и хотел ударить его кинжалом в грудь, но Ногаре силой удержал его. Бешенство, раздражение, ужас и отчаяние были безграничны; однако благоразумие взяло наконец верх над страстью. Бонифаций был заперт во дворце и содержался в тесном заключении под стражей Райнальда де Супино, в то время как солдаты и горожане грабили его сокровища, считавшиеся безмерными, а также собор и дома папской родни.
Почти загадочная удача нападения показала, насколько папа сделался беспомощен в собственной стране; его родной город предоставил его во власть враждебной шайки, которая, за исключением Ногаре и двух французских рыцарей, вся состояла из итальянцев. «О несчастный Ананьи, – восклицал годом позже бессильный преемник Бонифация, – несчастный потому, что допустил у себя совершиться подобному делу! Да не падет на тебя ни роса, ни дождь; да падет он на другие горы и пройдет мимо тебя, потому что у тебя на глазах и когда ты мог защитить его, пал герой, обладавший чрезвычайной силой».