История городов будущего

Брук Дэниэл

Как и мечтал юный Путин, после окончания университета в 1975 году он понадобился. Новоиспеченный шпион поначалу работал в родном городе. Хотя точной информации о конкретных обязанностях Путина в этот ленинградский период у нас пока нет, можно с большой долей вероятности предположить, что он был одним из тех анонимных сексотов, которые в догорбачевское время приглядывали за тем, чтобы историческое окно в Европу оставалось плотно прикрытым. Проще говоря, он следил либо за иностранцами, либо за местными диссидентами, либо и за теми и за другими. В 1985 году отличник по немецкому языку Путин был направлен на работу в дрезденский филиал КГБ, который располагался через улицу от местного отделения «Штази», печально известной тайной полиции Восточной Германии. Когда в 1989 году пала Берлинская стена и толпа ворвалась

в здание «Штази», молодой Путин в полном соответствии с должностными инструкциями жег документы в доме напротив. Позже протестующие попробовали переключиться и на КГБ, но Путин, небольшого роста, обладающий тяжелым взглядом, вытащил пистолет и сказал, что будет стрелять. Толпа отступила.

После распада советской восточноевропейской империи Путин вернулся в Ленинград и, оставаясь сотрудником КГБ, устроился на административную работу в свою альма-матер, Ленинградский государственный университет. Вскоре он заново наладил знакомство со своим бывшим преподавателем Анатолием Собчаком – возможно, в его служебные обязанности входил и присмотр за профессором-реформатором. Когда Собчак стал главой Ленсовета, он взял Путина в помощники. Во время августовского путча 1991 года Путин почувствовал, куда дует ветер, и сделал ставку на демократов – даже несмотря на то что председатель КГБ был одним из руководителей ГКЧП. Вместе с Собчаком он спешно улетел в Петербург, а потом помог ему организовать огромный митинг перед Зимним дворцом.

Путин оставался заместителем мэра до 1996 года, когда преследуемый обвинениями в коррупции и бессильный остановить падение постсоветского Петербурга в бездну преступности и нищеты Собчак не смог переизбраться на второй срок. (По собственному признанию, он выделял принадлежавшие государству квартиры своим друзьям – банкирам и журналистам; когда федеральная прокуратура завела на Собчака дело о коррупции, Путин помог бывшему боссу переправиться во Францию.) Используя свои связи в Москве, оставшийся без работы Путин устроился чиновником средней руки в Кремль, где его преданность произвела глубокое впечатление на Бориса Ельцина. В 1998 году Путин стал главой ФСБ, преемницы КГБ, а в 1999-м – премьер-министром. В канун нового года Ельцин выступил по национальному телевидению с неожиданным заявлением: он уходит в отставку за несколько месяцев до конца президентского срока и передает свои полномочия Путину. Первым значимым указом свежеиспеченного президента стало предоставление Ельцину и его семье иммунитета от судебных преследований. (Дочь и зять Ельцина подозревались в получении взяток от швейцарской компании, которая выиграла контракт на реконструкцию Кремля.)

Основным инструментом, с помощью которого Путин смог вернуть Кремлю решающее влияние на экономику страны, стал «Газпром» – крупнейшая компания России и монополист в газовой области. Углеводородное топливо всегда было тайным резервом советской экономики. Запасы природного газа в стране были настолько велики, что в советских многоквартирных домах не было ни газовых счетчиков, ни регуляторов температуры, а у вентилей радиаторов имелось всего два положения: вкл. и выкл. Не в последнюю очередь к краху Советского Союза привело именно падение мировых цен на энергоносители в 1980-е годы.

Когда в 1990-х годах петербургские экономисты и их западные советники по частям раздаривали советскую экономику, для добычи и транспортировки газа они сделали исключение. В то время как другие отрасли промышленности были разделены на конкурирующие компании, советское Министерство газовой промышленности осталось практически нетронутым; в 1989 году оно было попросту переименовано в корпорацию «Газпром», крупнейшим акционером которой стало правительство.

При Путине власти постепенно начали наращивать контроль над компанией, а та, в свою очередь, наращивала контроль над страной. В 2001 году представители государства получили большинство в совете директоров компании; в 2005-м правительство скупило достаточно акций, чтобы его доля в капитале «Газпрома» превысила 50 %. Спрос на энергоносители в новом веке заметно вырос благодаря экономическому буму в Китае и Индии, и наличные хлынули в казну. К 2011 году «Газпром» стал пятнадцатой по величине корпорацией в мире¹⁵ – крупнее, чем американские гиганты Wal-Mart

и Goldman Sachs. По мере повышения цен на углеводороды «Газпром» становился все богаче, Россия – все влиятельнее, а Путин и его союзники – все неуязвимее.

Суть в том, что при Путине «Газпром» перестал быть просто газовой компанией. Он был преобразован в огромный конгломерат, который служил государству как механизм для установления контроля над оставшимися в России независимыми СМИ. В 2001 году олигарх Владимир Гусинский, заключенный в тюрьму по обвинению в уклонении от уплаты налогов, продал свою медиаимперию «Газпрому» по заниженной цене в обмен на освобождение. Проданные активы включали ведущий независимый телеканал России НТВ и информационно-политический журнал «Итоги», который издавался в сотрудничестве с американским Newsweek. В конечном итоге все три общероссийские телеканала перешли под контроль Кремля. Подмяв под себя телевидение, Путин не стал вводить жесткую цензуру в печатных изданиях. Маргинализированная интеллигенция Петербурга и Москвы, хоть зачастую и откровенно враждебная по отношению к путинскому режиму, была не в силах чем-то ему навредить. Как пояснял один кремлевский чиновник: «У президента на этот счет очень четкое мнение: пусть печатают, что хотят, все равно этого никто не читает»¹⁶.

Добившись контроля над средствами массовой информации, после победы на президентских выборах в 2004 году Путин сделал свой самый решительный шаг к единоличной власти – лишил российских граждан права выбирать губернаторов. Отныне губернаторы, а также мэры Санкт-Петербурга и Москвы, которые имеют статус губернатора в силу масштаба своих городов, должны были назначаться самим президентом. Путин, бывший помощник демократически избранного мэра Петербурга, лишил жителей родного города возможности выбирать собственных руководителей.

В 2003 году в ходе, как оказалось, последних выборов мэра Санкт-Петербурга, избиратели поддержали бывшего комсомольского работника, а ныне путинскую протеже Валентину Матвиенко. Контролируемые государством телеканалы оказали ей мощную поддержку, а на рекламных щитах, развешанных по всему городу, она шла рядом с Владимиром Путиным. Догадываясь, что у Путина все равно все схвачено, лишь немногие петербуржцы пришли на участки для голосования. Явка составила 29 %. Ближайший конкурент Матвиенко, Анна Маркова, могла лишь посмеяться над абсурдностью «свободных и справедливых» выборов: в разгар предвыборной кампании она вышла на Невский проспект с лошадью и плакатом «Проголосуете за лошадь, если президент попросит?»¹⁷.

Когда в 2004 году Путин предложил отменить губернаторские выборы как институт, ни один губернатор не высказался против этой идеи. Напротив, как сообщали американские корреспонденты, губернаторы массово откликнулись «настолько верноподданническими заявлениями, что от них покраснели бы и видавшие виды царедворцы»¹⁸. Многие, конечно, опасались политически мотивированных расследований федеральных органов, от которых уже пострадали некоторые из их менее лояльных коллег. Но самыми близкими союзниками Путина были искренние сторонники авторитарной власти, и видное место среди них занимала руководительница Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко. В день, когда Путин обнародовал свое предложение, Матвиенко появилась с ним на государственном телевидении, чтобы поддержать эту инициативу. Несколько недель спустя Матвиенко откровенничала в интервью уже прирученному, принадлежащему «Газпрому» журналу «Итоги»: «По менталитету русскому человеку нужен барин, царь, президент… Словом, единоначалие»¹⁹.

В путинской России Петербург из символа космополитичной современности превратился в символ подавления, став колыбелью режима, установленного питомцами советского КГБ. Критики власти теперь рассматривали бандитский, коррумпированный, опасный Петербург 1990-х годов как своего рода путинскую Россию в зародыше – мол, город дошел до такого состояния не вследствие просчетов и неудач Собчака, но в соответствии с четким планом его заместителя Путина. По всей России пересказывали анекдот, отражающий новую реальность: «В Москве берут трубку: – “Я вам из Петербурга звоню”. – “Зачем же сразу угрожать?!”»²⁰