История Греции
Шрифт:
Б. Л. Богаевский не привел ни одного серьезного аргумента в защиту своего взгляда. Он, несомненно, прав, указывая на сходство плана критских дворцов с планом так называемых больших домов в родовом обществе. Но нет ни одного древнего государства, в котором бы не сохранилось пережитков родового общества. Из наличия таких пережитков нельзя делать никаких выводов, тем более что план дворца, очень сходный с планом критских дворцов, теперь обнаружен в стране хеттов, где, несомненно, существовало государство. Ссылка Богаевского на сходство этих дворцов, как и критской культуры вообще, с дворцами и культурой некоторых американских народов не убедительна хотя бы уже потому, что, как указал мне проф. Мачинский, и в Америке мы имеем в соответствующем случае не родовое, а раннеклассовое общество.
К сожалению, приходится констатировать, что схема Богаевского не является удовлетворительной научной гипотезой, т. е. не объясняет наиболее простым и убедительным
ГЛАВА 1
МИКЕНСКОЕ И ГОМЕРОВСКОЕ ОБЩЕСТВО
1. КЛАССОВОЕ И РОДОВОЕ ОБЩЕСТВО НА МАТЕРИКЕ ГРЕЦИИ
На историческом материале можно без труда показать, что не так редко в одно и то же время в географически довольно близких местах существуют общины, принадлежащие по своему устройству к различным общественным формациям. Достаточно сравнить общественный строй ранней Византии со строем смежных обществ на территории нынешней Украины или общественный строй нынешних эскимосов (Аляска) с общественным строем живущих рядом с ними американцев и т. д. В пограничных областях между общинами, столь различными по своему строю, нередко наблюдаются весьма причудливые и отступающие от обычного шаблона картины развития. Нередко общество с родовым строем вследствие соседства более высоко развитых народов переходит на высшую, классовую стадию развития значительно быстрее, чем это произошло бы при нормальных условиях; в других случаях долго держатся причудливые переходные формы с наличием, казалось бы, непримиримых друг с другом элементов, принадлежащих к той и другой формации, и, наконец, зарегистрировано немало случаев, когда оазисы классового общества, находящегося в стадии внутреннего распада и разложения, не могут удержаться в окружении примитивных родовых общин; здесь классовое общество уступает место более примитивному, родовому. Сходное явление мы наблюдаем, например, в некоторых местах Европы в эпоху падения Римской империи, когда римское рабовладельческое общество сменили остготы, лангобарды, франки и т. д. с их разлагающейся родовой общиной — маркой, фарой и т. п.
В материковой Греции и в течение всей классической эпохи между передовыми городскими общинами Востока и рядом примитивных племенных организаций Запада существовала глубокая пропасть. В общинах Запада родовой строй не разложился еще окончательно даже в V в.; здесь почти отсутствует город (полис); нет внутренней безопасности — люди выходят из дому только с оружием; сохранилась родовая месть; рабство чрезвычайно мало распространено и носит патриархальный характер; свободное население состоит сплошь из крестьян с слабо выраженным классовым разделением; торговля и ремесло не играют никакой роли и т. д. Наоборот, в передовых полисах Востока в это же время рабство достигло высокого развития — рабы массами покупаются на рынках и массами работают в мастерских и рудниках; свободные граждане резко разделяются на богачей и бедноту, на земледельцев и торговцев с ремесленниками и т. д.; между всеми этими группами идет ожесточенная, подчас кровавая борьба.
Если даже в наше время при чрезвычайно быстром и оживленном обмене между самыми различными местами земли могут сосуществовать на близком расстоянии друг от друга общества различных формаций, то чем дальше мы уходим в глубь веков, чем менее развит обмен и чем затруднительнее сношения, тем больше шансов встретить и общества различных формаций в непосредственном соседстве друг с другом.
Поэтому не было бы ничего удивительного, если бы мы во втором тысячелетии до н. э. увидели в Греции картину, слабым отражением которой было отношение между западными и восточными общинами Греции в V в., т. е., с одной стороны, классовые общества, экономически и культурно связанные с Критом, а с другой — примитивные родовые общины.
Материал, находящийся в нашем распоряжении, заставляет считать такое предположение наиболее вероятным. С одной стороны, как показали Морган, а вслед за ним Энгельс, явственные пережитки родового строя в классической Греции заставляют постулировать родовой строй; переход от этого строя к государственному завершился лишь в конце VI в. С другой стороны, изучение памятников критской культуры и родственных ей памятников
Действительно, как мы уже говорили, на материке Греции Шлиман, а вслед за ним и ряд других исследователей нашли памятники XVII—XII вв. до н.э. Памятники эти настолько близки по стилю к критским, что, не зная места их нахождения, их можно было бы принять за критские. Памятники эти найдены в самых различных районах материковой Греции — от Фессалии на севере до Лаконии на юге и Мессении на западе; но больше всего их найдено в Микенах. Поэтому все эти памятники принято называть памятниками микенского искусства, а общество, создавшее их, — микенским обществом. Сходство между критским и микенским искусством так велико, что некоторые ученые склонны были считать чуть ли не все эти памятники награбленными или привезенными с Крита. В последнее время около Микен и Тиринфа при раскопках обнаружены гончарные печи. Это показало, что микенская керамика при всем ее сходстве с критской была местного происхождения, а не привозилась с Крита. Более того, в настоящее время удается по характеру и химическому составу глины определять происхождение сосуда. Обнаружилось, что немногие из этих сосудов привезены с Крита, тогда как большая часть их создана в различных местах греческого материка. Изучение памятников показало, что можно констатировать некоторую разницу, с одной стороны, между изделиями Крита и материка, с другой — между различными центрами производства на материке. Однако все эти местные особенности весьма незначительны, так что мы имеем полное право говорить о крито-микенской культуре как о едином целом.
При сличении памятников искусства различных эпох микенской культуры мы наблюдаем непрерывную деградацию — процесс, который историки искусства называют варваризацией. Еще значительно беднее и гораздо более примитивное впечатление производят памятники X—VIII вв., т. е. памятники той эпохи, которую мы называем гомеровской. В искусстве этой эпохи преобладают прямые линии и зигзаги, рисунки крайне схематичны, нереалистичны, беспомощны. Этот стиль носит название геометрического. Впрочем, в этом искусстве еще сохранились следы высокой техники микенской эпохи. Микенская культура не умерла — отдельные ее памятники еще существовали, отдельные навыки сохранились, и из этих навыков впоследствии выросла классическая греческая культура.
С другой стороны, в гомеровском обществе были некоторые данные для быстрого и высокого развития техники, отсутствовавшие в микенскую эпоху. В микенскую эпоху железо было драгоценным металлом; оружие и различные орудия делались из бронзы. В гомеровском обществе железо становится все более доступным и получает широкое распространение.
2. «ИЛИАДА» И «ОДИССЕЯ» КАК ИСТОЧНИКИ ДЛЯ ИСТОРИИ МИКЕНСКОГО ОБЩЕСТВА
Как мы говорили выше, Гомер описывает могущественную державу микенского царя Агамемнона и поход греков под Трою. Раскопки Шлимана с несомненностью показали, что эти события относятся к микенской эпохе, т. е. что Гомер (вернее, гомеровские певцы) стремился изобразить в своих поэмах микенскую эпоху, воспоминания о которой еще жили в это время в народной памяти. Однако гомеровские поэмы — эпические поэмы, а в эпических поэмах, как мы говорили уже выше, совершенно неизбежно, во-первых, смешение исторических фактов с мифологическими, а во-вторых, — анахронизмы. И то и другое должно быть налицо у Гомера, и мы уже априори должны ждать, что и в гомеровских поэмах на чисто историческом фоне разыгрывается мифологический сюжет.
Действительно, такой сюжет положен в основу всего мифа о Троянском походе: заморский царь похищает царевну или царицу; два брата отправляются спасать ее; после долгих перипетий они спасают ее и возвращают на родину. Этот сюжет мы находим в сказках различных народов, но нам незачем так далеко идти: он очень обыкновенен и в греческой мифологии; в частности, мы имеем другую такую же версию похищения Елены, где о походе на Трою нет и речи: Елена была похищена афинским царем Тезеем; два ее брата, Кастор и Полидевк, отправляются в Аттику спасать ее; они наносят поражение Тезею, разрушают крепость Афидны и возвращают Елену на родину. [37]
37
Эд. Мейер обратил внимание на то, что в «Илиаде» похититель Елены называется то Александром, то Парисом; он остроумно объяснил это тем, что в греческом мифе, легшем в основу «Илиады», похитителем царицы был греческий царевич Александр (Александр — греческое имя); когда этот миф был спроецирован в обстановку похода ахейцев в Малую Азию, грека Александра пришлось отождествить с троянцем Парисом.